Поселок (СИ)

– Понял, – уныло проговорил задержанный, глядя себе под ноги.

– Так, слушаю.

– Я точно не знаю, товарищ майор. Но думаю в одном из филиалов неотложной хирургии.

Честно.

– Филиалов?! Ты соображаешь, что нам подсовываешь? Эти филиалы нам за сутки не

объездить.

– Но она сбежала.

– Не сбежала. Шеврова!

– Я слушаю, товарищ майор.

– Это я слушаю. Что видела?

– Я видела, как девочка села в машину заказчика. Он открыл дверь, посмотрел вовнутрь,

закрыл на запор и уехал.

– Теперь понятно? Но информацию твою учтем, Сапрыкин. А пока посиди. Я сказал

«пока». Пока не найдем девочку. А если не успеем… Стоп. Номер телефона! Быстро!

– У меня есть номер, но если вы позвоните ему, он поймет, ускорит задуманное и скроется,

товарищ майор. А мне это не выгодно, как сами же сказали.

– Не позвоню, умник. Номер нужен для ориентировки, где искать.

– 47-97-96, фамилия Саркисян. Больше ничего о нем не знаю.

51

– Ладно. Старший лейтенант, слышал?

– Так точно, товарищ майор, – отозвался Кузьмичев.

– Займись. Узнай, чей телефон. Где живет. Где постоянно обитает. Словом – точки

соприкосновения. И еще. Пожалуй, это самое главное. Хорошая мысль, к сожалению, всегда

приходит не вовремя! Разошли распоряжение по всем районным точкам: любую информацию

о пропаже ребенка немедленно сообщать тебе на пост. А ты в свою очередь тут же свяжешься

со мной на радиоволне… так, смотри, пишу, – майор вывел несколько цифр на обрывке бумаги

и положил перед старшим лейтенантом. Все понятно? Кузьмичев? Отнесись к этому очень

внимательно, дружище. Вся надежда на тебя.

– Понял. Не беспокойтесь, товарищ майор. Будет сделано.

– Очень надеюсь. Теперь дай трубку.

Кузьмичев выдвинул на подлокотник телефонный аппарат. Федор набрал номер.

– Это майор Лоухов. Мне срочно в отделение Коминтерновского района машину и сыскаря

с собакой. Срочно. Жду.

Глава 14

Неопытные узники

Покупатель вел ее вниз по сырой подвальной лестнице, тускло освещенной лампочками в

грязных колпаках, висящих над головой, потом по длинному, с черным кафелем на полу и

стенами, выкрашенными зеленой краской коридору. Два раза завернули за угол, и после этого

неожиданно открылся освещенный лампами дневного света холл. Здесь стояли несколько

мягких стульев и, смотрящих друг на друга, обнаружились две двери без каких-либо

опознавательных знаков. Покупатель ввел ее в маленькую без окон комнату. Стояли, широкая,

застланная байковым одеялом, кровать с двумя подушками, стол и два стула, похожих на те,

которые стояли в холле. У стены возле входной двери платяной шкаф. На одном из стульев

сидел совершенно голый мальчик ее возраста.

Покупатель подвел Наташу за руку к стулу, сам сел на него и принялся, не спеша, раздевать

ее догола.

– Я не хочу! Зачем? – запротестовала она.

– А ты не знаешь? – спросил он, приторно улыбаясь.

– Нет, – у нее сами по себе покатились слезы.

Она посмотрела на мальчика и увидела, что и он плакал только без звука. Он даже не сопел

и не вздрагивал, как всегда бывает у детей. Мальчик был красивый, красивей, чем Борька с

Костиком. Весь беленький, даже не загорелый. Наверное, из избалованной семьи, как

выражалась бабушка, говоря о Борьке.

– Это так. Ты не убежал, как тогда. Понял? – заметил покупатель, словно оправдывался в

том, что раздевал ее перед мальчишкой.

Он сгреб одежду в узел и положил в кулек, который достал из шкафа. Наташа заметила,

что в шкафу никакой одежды, кроме кульков, не было.

– Я не мальчик.

– Знаю, – сказал он и звонко похлопал ее по животу.

– Мне стыдно перед мальчиком, дядя!

– Ничего. Терпеть надо скоро не будешь. Понял? Сиди пока. Вот приду, тогда терпеть уже

не будешь. Совсем. Писать, какать там, – он показал на дверь в стене. Затем поднялся и

вышел, говоря кому-то в сторону:

52

– Только себя хорошо вести. А то приду, а тут уже трое! – засмеялся он.

Его голос смолк и шаги, удаляясь вглубь коридора, тоже затихли.

Она сидела спиной к мальчику. Мальчик наоборот – не отворачивался. Он не хотел

стыдиться, как будто был девчонкой. Потом она поняла, что стыдиться бессмысленно, а

значит, напрасно: все равно будут продавать не в одежде, чтобы видеть ее всю, как есть. И при

всех посторонних. Покупатель, наверное, на стыд и рассчитывал, чтобы они с мальчиком не

убежали в людное место.

– Меня зовут Толиком, – вдруг сказал мальчик, вытирая кулаком глаза.

– А меня Наташей. Ты не плачь. Ты мужчина. А мужчины не плачут.

– Ты не знаешь, что со мной будет?

– Я слышала, как первый дядька говорил второму, что я товар. Значит, и ты товар.

– Какой товар? Как на базаре? – обнадеживающе спросил Толик.

– Ну да.

– А как они будут торговать?

– Ну, понятно как. Нами будут торговать. Ты разве не видел, как на крючках висит мясо?

Приходят всякие покупатели, и им отрезают от большого куска меленький, который

покупают. Понял?

Толик не ответил. Может быть, он очень ярко представил то, что обрисовала Наташа.

Настолько ярко, что язык одеревенел и не поворачивался, чтобы уточнить непонятные

подробности, чтобы определить, сможет ли он выдержать. Потом решился:

– Значит, нас сперва порежут на большие куски, да?

– Ну да.

– А кровь куда?

– Ну, куда? – Наташа задумалась, потому что сама не ожидала такого вопроса и не была

готова ответить на него, – добавят тому, у кого мало, – придумала она первое, что пришло

логичное. – Продадут в больницу.

– Нет, Наташа. Покупатели узнают, что это мы, и заявят в милицию, – включился в злую

игру Толик.

– Ничего не заявят. Милиции нужно продать нас. А разрезанное мясо неизвестно чье.

Может коровье, а может собачье. Никто не догадается, что это мы.

Он подумал и решил:

– Нет, скорей всего, тебя продадут в зарубеж какому-нибудь дядьке, потому что ты девочка.

Иностранные дядьки любят чужих девочек.

– А тебя? – спросила Наташа, надеясь узнать от умного мальчишки что-то, чего еще не

знала.

– А меня камни долбить для дорог.

– Кто тебе такое сказал?! – Борькиными словами заявила она.

– По телевизору в кино, и потом мне рассказывал папа.

– Это вранье, – категорически отвергла она по взрослому нежелательную версию,

догадавшись, что имел в виду Толик.

– Почему?

Наташа помедлила, спешно придумывая правильную причину.

– Потому что никакой пользы. А так много денег заработают, если продадут по кусочкам.

Понял?

После такой версии Толик окончательно потерял любую фантастическую надежду и

опустил голову, чтобы Наташа не заметила навалившуюся на глаза грусть.

– Понял, – повторил он тихо, чтобы оправдать свое замешательство.

53

Прошло много времени. Им приносили обед – вкусный борщ, котлету с тушеной

картошкой, бананы, апельсины и красивые большие яблоки. Во время еды Наташа

неожиданно для себя спросила:

– Толик, а ты как оказался тут?

Толик испуганно посмотрел на нее и обиделся.

– А что я такого сказала? Вот я, например, сама виновата. Ушла от мамы, когда на нее

обиделась. А ты?

– Я потерялся на вокзале.

– А ты бы пошел в детскую комнату на втором этаже. Мы с папой там были, когда ездили

на море.

Толик махнул рукой:

– Я там был. Мама сказала никуда не уходить, пока не придет. Она ушла позвонить папе,

чтобы он приехал за нами на машине. Но мне захотелось посмотреть на поезда, и я решил

выйти на минуточку. А когда вернулся, комната оказалась совсем другая. Там сидели с

вещами взрослые и цыгане.

– А ты бы пошел в окошко, где дают объявление. Тогда о тебе объявили бы, что ты