Прицельная дальность

— Сережа, — произнесла Оксана тихо, прерывая ход его невеселых мыслей, — я, может быть, спрошу кощунственную вещь, но, все-таки спрошу. Если у тебя… — она запнулась. — У нас всех, не будет другого выхода, ты будешь стрелять?

Савенко посмотрел на жену и улыбнулся. Улыбнулся той самой улыбкой, которая тогда, во время их первой встречи, так ей понравилась. Он сильно изменился за те годы, которые они прожили вместе: слегка погрузнел, потерял половину своей густой шевелюры, а ее остатки были густо припорошены сединой. У темных, как спелые вишни, глаз появились еловые лапки морщин, но она как-то не замечала этого, просыпаясь с ним рядом каждый день. За сегодня он осунулся и постарел еще больше, но улыбка осталась прежней, и от того, что муж ещё не разучился улыбаться, Оксане, почему-то, стало гораздо спокойнее.

— Да, — сказал он. — Буду. Можешь не сомневаться.

— Сереженька, — повторила она, — слава Богу, ты живой! Я уже три дня не сплю. Не могу спать! Это сегодня? Да?

— Да, — сказал Савенко, чувствуя, как от этого родного, дрожащего от сдерживаемой душевной боли голоса, в горле поднимается плотный и шершавый, как кусок пенопласта, комок. — Ксана, у тебя получилось?

— Да, я была у нее. Вчера.

— Кто помог? Сан Саныч?

На вторые сутки после первой встречи с Алексом, уже после того, как Савенко сделал первые выстрелы из «винтореза» на заброшенном стрельбище под Киевом, они с Оксаной приняли решение, которое, на тот момент, казалось наиболее разумным.

Было понятно, что Алекс с сотоварищи окружил их плотной липкой сетью, проскочить через ячейки которой было заданием невероятно трудным. Главное, что было непонятно — это то, насколько далеко простираются его возможности, кого он контролирует, с кем дружит? Он был человеком загадкой, и для решения этой загадки у Сергея не было никаких данных. Обратиться в такой ситуации к посреднику — равносильно тому, чтобы подписать себе и детям приговор — ведь первое, что сделает «неправильный» посредник — свяжется с Алексом и доложит ему, что объект производит несанкционированные телодвижения.

Идея обратиться напрямую к госпоже Сергиенко принадлежала Оксане.

Савенко тогда только покачал головой. В любой другой ситуации они бы попали «пред ясны очи» Регины Николаевны уже назавтра, но попробуй добраться до приемной премьера, когда ты никому не можешь внятно объяснить ни цель визита, ни причину его срочности. Нужно было искать черный ход, а это значит достаточно высокопоставленного чиновника или депутата, готового на одном доверии оказать такую услугу. И учитывать при этом, что именно тот чиновник или депутат, которого они просят о помощи, и может оказаться заказчиком покушения.

Оксана, действительно, знала многих из тех, кто имел прямой доступ «к телу» Премьера, но, как всегда, когда возникает острая необходимость, нужные люди оказались вне досягаемости, потом вне досягаемости оказалась госпожа Сергиенко, уехавшая с визитами по Европе и странам Балтии. По ее возвращению, а это было неделю назад, Оксане даже назначили было время и место встречи, но планы Премьер-министра поменялись в связи с четвертым в этом году поднятием цен на бензин, и самолет желто-голубого окраса украшенный трезубом, унес ее в Кувейт, очередной раз решать не решаемые нефтяные проблемы.

Она казалась неуловимой, и Савенко лишился связи с женой тогда, когда встреча с прилетевшей с Ближнего Востока Сергиенко в очередной раз сорвалась. Оксана была в отчаянии. Похудевшая за эти дни килограмм на пять, безо всяких диет и подсчета калорий, она чуть не плакала от бессилия. И тогда Савенко предложил обратиться к Сан Санычу.

Бывшего мэра, оказавшего множество мелких и одну крупную услугу Оранжевой революции, к этому времени уже окончательно превратили в парию.

Об услугах, им оказанных, быстро забыли. И если мелкие были, действительно, несильно значимы — ну, что такого, что отогревал и кормил в мэрии людей, давал им ночлег, организовал, вопреки приказу сверху, работу коммунальных служб на Майдане и возле него, и прочее разное — забыли — и ладно. А вот то, что Сан Саныч мог вполне без единого выстрела разогнать Майдан и положить конец оранжевым событиям, всего-навсего отключив свет на близлежащих улицах, но не сделал этого — забывать, по мнению Савенко, не стоило.

Да и не самым худшим человеком был Сан Саныч. Жадным, но в меру, не до беспредела. Хитрым, но достаточно честным с партнерами. И, если уж брал деньги или долю за услугу, то дело оплаченное старался выполнять до конца. И добрым Сан Саныч был, правда, по обстоятельствам, но это уж излишество, которое настоящий бизнесмен себе позволить не может — всегда быть добрым может лишь безнадежный идиот.

Сан Саныч идиотом не был. Был он умницей и крепким хозяйственником, не лишенным таланта к политической интриге, и кресло мэра было ему настолько к лицу, что у целого ряда заинтересованных лиц возникало неудержимое желание его с этого кресла вышибить. Сам Сан Саныч свою должность потерять не хотел, так как ее потеря означала конец для некоторых цветущих предприятий, принадлежащих ему и его семье, и схождение Сан Саныча с политического Олимпа, попасть на который через депутатство стоило теперь не один миллион долларов.

На тот момент, как супруги Савенко решили обратиться к нему за содействием, Сан Саныча тихо доедали в углу. Три уголовных дела, словно гранаты из которых вырвали чеку, дожидались своего часа за дверями Генеральной Прокуратуры, и только от лояльности мэра к тем, кто выбивал его из «сапог», зависело — дадут ли делам ход или спустят на тормозах. Савенко о существовании дел знали, тем более что все три касались вопросов строительства и сомнительных землеотводов в престижных киевских районах, но от Сан Саныча не отвернулись. И, в то время, как многие из тех, кто раньше славословил о делах бывшего мэра, почем зря, забыли его номер телефона, они продолжали общаться, не обращая внимания на зловещее шипение, раздающееся из вышестоящих инстанций.

И именно отставной мэр стал для Оксаны Михайловны последней надеждой на встречу с Региной. Но Савенко исчез со связи еще до того, как был получен конечный результат.

— Да. Он помог, — сказала Оксана. — Теперь она в курсе. Во всяком случае, ровно на столько, на сколько в курсе я.

— Как прошла встреча? — спросил Сергей.

— Мы встречались не официально.

— Я понимаю.

— Не испугалась. Обещала помочь с поисками детей.

— Она откажется от участия в сегодняшнем мероприятии?

— Я не знаю, Сережа! Но они будут тебя искать. Сказала, что меры безопасности будут усилены. Что снайперу просто негде будет расположиться.

— Снайперу есть где расположиться. Она дала тебе номер телефона для связи?

— Нет, — удивленно сказала Оксана. — Только благодарила и взяла у меня мой номер. Сказала, что с ребятами все будет в порядке. Что с ними ничего плохого не случится.

— Как все просто, — подумал Савенко без особого удивления, — и как я раньше не догадался? Наверное, по той же причине, что и Ксана. Шок. Нарушение привычного уклада. Постоянное давление. Страх за детей.

Кубик Рубика щелкнул в последний раз, и все грани стали на место.

— А моя фотография? У них есть моя фотография? — спросил он, автоматически, продолжая дорисовывать картинку, сложившуюся в воображении.

— Нет. Меня и не спрашивали…

— После разговора с Сергиенко с тобой говорил кто-то из ее безопасности? Кто-то из спецов?

— Сережа, да со мной, вообще, больше не выходили на связь! В чем дело, Сережа? У тебя что-то не так? Ты не волнуйся, если она в курсе, то не появится на митинге…

— Ксана, — сказал Савенко тихо.

Он по голосу слышал, что жена не в себе — сказывалось колоссальное напряжение последних дней. Она просто не отдавала себе отчета в том, что в действительности происходило до сегодняшнего дня. И в том, что должно было произойти уже сегодня. Но в чем можно упрекнуть умную, сильную женщину, но, все-таки, прежде всего мать двоих детей? Любящую мать.