Кремлевский пасьянс

– Значит так, Василич… Разрабатываем пока оба варианта. Сугубо секретно и очень тщательно. Проследи, чтобы все было чисто. Сам понимаешь, решается не только наша с тобой судьба.

– Я понимаю, – сухо заметил хозяин кабинета. – План отличается простотой и высокой эффективностью. Главное – суметь правильно воспользоваться результатами.

– Можешь не сомневаться, – в глазах Лычева вспыхнули злые огоньки. – Я сумею ими воспользоваться.

Чернов нахмурился, и Лычев торопливо поправился:

– Я хотел сказать, мы воспользуемся.

– Есть желание узнать подробности?

В голосе председателя КГБ отчетливо прозвучала ирония.

– Нет.

Лычев поерзал в кресле и повторил еще раз, на этот раз более спокойным тоном:

– Нет, дорогой. Я не хочу знать никаких подробностей. Вы профессионалы, вам и карты в руки. Я должен быть уверен в одном – что в нужный момент палец нажмет на курок. С твоей стороны все готово?

– Я сказал, почти готово. Я должен знать, кто будет мишенью.

Чернов сказал эти слова бесстрастным тоном, а его пустые выцветшие глаза смотрели куда-то поверх головы собеседника.

– Ладно, Василич, – вздохнул Лычев. – Давай отбросим дипломатию и поговорим без обиняков. Санкции на проведение акции не будет, даже на первый ее вариант. Политбюро на такое не пойдет. Нас выставят вон и до конца дней упрячут на «заслуженный отдых». А если прознают про существование еще одного плана…

Он покачал головой и добавил:

– Это будет полный… Друзья-коллеги нас не поймут.

– Кто будет мишенью? – повторил свой вопрос Чернов.

– А ты не догадываешься? – взорвался Лычев. – Не строй из себя дурочку! Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь! Говори, что ты хочешь?

– Я уже говорил, – мрачно заметил хозяин кабинета.

– И всего-то?

Лычев облегченно вздохнул. Кажется, ему все же удалось склонить на свою сторону этого опасного человека. Лычев занимал высокий пост, но, как и прежде, в душе побаивался грозных органов. Этот страх был вбит в него с детства, и иногда Лычев даже забывал, что именно он, секретарь ЦК, курирует сейчас КГБ и что любого гэбэшника он может при желании раздавить, как клопа. Но Чернов опасный человек и лучше иметь его среди своих союзников.

– Я обещаю, – произнес он искренне. – Ты будешь вторым человеком в государстве. Разве этого мало?

– Сейчас это место занято.

– А мы его освободим, – со смешком заявил Лычев. – По рукам?

Чернов вяло пожал протянутую руку, и они поднялись с кресел.

– Все, Василич, закругляемся. Время еще есть, так что готовьтесь. Дату и цель я сообщу своевременно, а пока что придется ограничить наши контакты. Понадобится помощь, обращайся.

– Есть проблема, – Чернов не скрывал своей обеспокоенности. – На предварительной стадии нам пришлось проделать большой объем работы. В таких случаях всегда трудно избежать мелких просчетов. За один из кончиков сейчас пытается кое-кто уцепиться. Если они потянут…

– Кто? – тяжело посмотрел на него Лычев.

– Министерство обороны. Вернее, ГРУ.

У Лычева подогнулись ноги в коленях, и он опустился в кресло.

– Я же просил… Я требовал, чтобы вы действовали осторожно!

Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя. Но большой опыт, приобретенный в аппаратных схватках, помог ему взять себя в руки.

– И насколько это серьезно? Как глубоко они копнули?

Чернов посмотрел на него с легким презрением, появившаяся на лице улыбка обнажила желтые от многолетнего курения зубы.

– Нет, весь клубок им не распутать, но могут возникнуть неприятности. И неприятности эти падут на мою голову. Мне нужно прикрытие.

– Я не хочу ссориться с военными, – задумчиво сказал Лычев. – Они еще не определились, колеблются. Но прикрытие обеспечу, не сомневайся. Твои люди пусть то же пораскинут мозгами, нужно сбить этих ищеек со следа.

Он опять поднялся с кресла.

– С маршалом я сам поговорю. Нечего ГРУ совать нос в наши внутренние дела. Все, я беру решение этой проблемы на себя. И все же, Василич, я очень тебя прошу, соблюдайте осторожность!

Он подошел к портрету Ленина на стене и сказал:

– Промедление – смерти подобно!

Повернулся к председателю КГБ и добавил:

– Все, Чернов, разговор окончен. Работайте спокойно. Я дам сигнал, когда спустить курок.

Когда Лычев покинул кабинет, на губах хозяина Лубянки появилась недобрая улыбка. Спесивый болван желает сделать из него марионетку? Нет, этот номер не пройдет. Он влез не в свою епархию, в подобных играх ничего не смыслит. Тем хуже для Лычева. Пусть пока корчит из себя барина. «Я дам сигнал, когда спустить курок»… Пустоголовый дилетант. Не удосужился даже задать себе элементарный вопрос: а захочет ли Чернов спустить курок? И если захочет, то в кого направит оружие? Не в его ли тупую башку?

Чернов почувствовал удовлетворение от удачно проведенной комбинации. Игра близка к финалу, все нити у него в руках. По-настоящему контролирует ситуацию только он, Чернов. Да, он ввязался в опасную игру, но у него есть преимущество первого хода. Главное же заключается в том, что теперь он может выбрать любой цвет – белый или черный. Или сразу два, что сулит немалые выгоды.

Глава четвертая

– Меня нет, – предупредил Сергеев помощника, направляясь в свой кабинет. – Ни для кого.

– Даже для жены? – удивленно переспросил тот.

– Даже для жены, – подтвердил Сергеев. – Якимов здесь?

– Да, он ждет вас в кабинете.

Якимов стоял у окна и приветствовал появление Сергеева дружелюбным кивком. Несмотря на разницу в возрасте, она составляла почти десять лет, они считались друзьями. Злые языки поговаривали, что у Сергеева нет друзей, только единомышленники, но это была неправда, и одно из подтверждений тому – Якимов. У этого человека политическая карьера складывалась не так гладко, как у Сергеева, взлеты чередовались с падениями, он прошел огонь и воду, в ЦК знал все и вся, и его умные проницательные глаза смотрели на окружающий мир с легкой иронией, словно он наперед уже знал все, что может случиться. Сейчас его дела шли в гору – Секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро, ближайший соратник Сергеева. Если у Сергеева и была команда, то этот человек, вне всякого сомнения, составлял лучшую ее половину. Якимов был единственным, кто мог заходить к Сергееву без предварительной договоренности.

– Ты звал меня, о Зевс, – шутливо спросил Якимов, но осекся под мрачным взглядом хозяина кабинета.

– Извини, – буркнул Сергеев, – не до шуток. Только что из «Кремлевки». Больше двух недель не протянет.

– Это что, новость для тебя?

– Нет, но я все же рассчитывал, что он протянет чуть подольше. Лишняя неделя нам бы не помешала. Мы можем лишиться важного козыря.

– Ты говоришь о Женеве?

Сергеев кивнул и нажал на кнопку селектора.

– Распорядитесь, чтобы нам принесли чаю.

Эти двое понимали друг друга с полуслова. На двенадцатое марта было запланировано начало переговоров между СССР и США по ядерным и космическим вооружениям. Переговоры должны состояться в Женеве. Сам по себе этот факт ровным счетом ничего не означал, мало ли какие проводятся переговоры, но на Женеву была сделана большая ставка. По совету Якимова, Сергеев уже второй год проявлял повышенную активность на международной арене, причем действовал на удивление толково и грамотно. Последняя его поездка была особенно удачной, и встречу с Маргарет Тэтчер и британскими политиками он не без основания записал себе в актив. Тем самым Сергеев недвусмысленно намекнул западным политикам: «Я такой же, как вы, и со мной всегда можно договориться. После того, конечно, как я стану первым человеком государства».

А договариваться нужно было и следовало делать это как можно скорее. В текущем году администрация США запланировала выделить на военный бюджет почти триста миллиардов долларов. Эти цифры были хорошо известны Москве и послужили предметом бурного обсуждения на закрытом заседании Политбюро. Найти адекватный ответ не удалось – при крайнем напряжении сил советский военный бюджет в эквивалентном выражении не дотягивал даже до двух третей американского. С каждым годом положение становилось все более катастрофическим, все ресурсы исчерпаны, страна и так тратила на военные расходы почти сорок процентов ВНП ^[1]. Гонка вооружения для Советского Союза становилась делом крайне разорительным. Американские власти, в свою очередь, были прекрасно осведомлены о состоянии дел в советской экономике и блокировали любые попытки договориться. Аналитики ЦРУ прогнозировали неизбежный крах советской экономики уже к девяностому году. При одном условии – если Советы сохранят нынешний уровень военных затрат. Они были недалеки от истины, и Сергеев это прекрасно знал.