Заложники обмана

Потом револьвер выстрелил, и все исчезло.

Глава 91

Джьянни Гарецки медленно приходил в сознание.

Он видел небо только одним глазом. Лежал на спине в грязи. Но не был мертв. Хотя голова у него горела огнем.

Он заставил себя сесть. Единственным зрячим глазом разглядел в нескольких футах от себя изуродованную машину, а потом и свою, целую, чуть дальше по дороге.

Припомнил человека с окровавленным лицом, который поднял пистолет, и опять ощутил знакомую тишину падения.

Джьянни сначала потрогал голову в том месте, где ее особенно жгло, а после – ослепший глаз. И там и там нащупал засохшую кровь. Если бы пуля ударила на четверть дюйма ниже, ему уже не довелось бы сидеть. Никогда.

Его часы показывали, что без сознания он провел почти два часа.

Встав на ноги, он доковылял до человека, который в него стрелял. На этот раз тот был мертв окончательно и бесповоротно, так же, как и его напарник.

Через силу, с приступами головокружения, Джьянни добрался до своей машины. Чтобы сесть в нее, он потратил минут десять. Еще пять минут ушло на то, чтобы мысли относительно прояснились и он мог взглянуть на телефонную трубку. Позвонил Тому Кортланду в Брюссель по прямому проводу.

Ответил женский голос.

– Я пытаюсь дозвониться до Тома Кортланда, – сказал Джьянни. – Это очень важно.

– Кто говорит?

– Друг Чарли.

Последовала долгая пауза.

– Подождите, пожалуйста, – снова заговорила женщина. – Я проверю. – И через секунду: – У меня тут другой номер для вас.

Джьянни записал номер, повесил трубку и долго сидел, уставившись на нее. То ли от раны в голове у него путаются мозги, то ли это и в самом деле номер домашнего телефона доктора Елены Курчи в Монреале, на Сицилии. Да нет, он и вправду звонил по этому номеру, когда в последний раз говорил с Лючией. Бессмыслица. Впрочем, не единственная за последнее время.

Джьянни набрал номер.

– Кортланд слушает, – ответил разведчик.

Джьянни решил, что спятил окончательно.

– Джьянни Гарецки, – еле выговорил он.

В трубке некоторое время слышно было только гудение и потрескивание.

– Где вы? – изменившимся, но по-прежнему спокойным голосом отозвался Кортланд. – И скажите, что произошло?

Холодно, ровно, словно он читал заранее написанный текст, Джьянни рассказал.

– Вы уверены, что оба мертвы? – спросил Кортланд, когда Джьянни закончил.

– Да.

Разведчик с присвистом втянул в себя воздух.

– Это ужасное несчастье, – произнес он.

Джьянни вдруг ослабел.

– Это не ваша вина, – продолжал Кортланд. – Вы не могли знать. И все обернулось очень скверно. Вы расправились с нашими людьми.

– С вашими людьми? – тупо повторил Джьянни.

– Да.

– Так какого же дьявола ваши люди…

– Предполагалось, что они всего лишь помешают вам и Мэри Янг преследовать Дарнинга, а не начнут проклятую бойню.

– Где сейчас Дарнинг?

– Мы не знаем. Его нет в отеле. Улизнул, когда наши люди погнались за вами.

Для Джьянни это было чересчур.

– Вы и ваши траханные люди! – заорал он. – Что вы с нами сделали, пропади вы пропадом! Я не понимаю всю эту чушь! Я считал, что вы хотели помочь Витторио и его семье.

– Я и хотел, – сказал Кортланд, – и до сих пор хочу. Витторио здесь, в одной комнате со мной. Но Генри Дарнинг – министр юстиции Соединенных Штатов. У меня есть определенные обязательства по отношению к национальным интересам.

Джьянни чувствовал, что окончательно теряет контроль над собой, и не стал себя сдерживать.

– К такой-то матери вас и ваши обязательства! – заорал он. – Вы не имели права! Я доверился вам, черт возьми! Знаете ли, скольких жизней стоили эти ваши хреновые национальные интересы? Идиоты из вашей так называемой Компании явились и убили…

Джьянни оборвал свою филиппику. Он только предполагал худшее. Он абсолютно не знал точно.

Однако Томми Кортланд слышал все, что он сказал.

– Мэри Янг не убита, – сообщил он. – Дела у нее не слишком хороши, но она жива, и ее лечат.

Джьянни помолчал, осваивая новость. Потом спросил:

– Где она?

– В главной больнице Сорренто.

Прежде чем повесить трубку и включить мотор, Джьянни спросил еще об одном:

– Что слышно о Карло Донатти, жене Витторио и их сыне? Может, для них ваши тупоголовые люди совершили что-нибудь получше?

– Боюсь, что нет.

– Что это, черт побери, означает?

– Донатти как-то сумел обмануть их. И они не нашли ни миссис Батталью, ни ее сына.

– Потрясно, – сказал Джьянни.

С промытыми глазами и обработанной раной на голове Джьянни сидел в больничной палате возле постели Мэри Янг и ждал, когда она проснется. День клонился к вечеру, и свет послеполуденного солнца ложился на лицо Мэри, на совершенные по форме нос и губы, не скрытые бинтами.

Открыв глаза, Мэри сначала увидела медсестру, врача, который остановился у постели взглянуть на температурный лист, а потом Джьянни.

– Джьянни? – прозвучал неуверенный шепот. Он взял ее за руку, улыбнулся и закивал головой, словно китайский болванчик.

– Тебя не убили? – сказала она.

Он помотал головой из стороны в сторону.

– А я думала, убили.

– Я думал, что это тебя убили, – выговорил он, чувствуя, что из горла рвется беспомощное сухое рыдание. – Так это мне казалось. И только тогда я был в состоянии сказать тебе то, чего ты уже не могла услышать.

– Услышать что?

– Что я люблю тебя. И не переставал любить. И насколько может судить такой идиот, как я, никогда не перестану.

Позже, когда она уснула, Джьянни все объяснил Терезе. Не потому, что был обязан. Но кто мог бы судить об этом лучше, чем его жена?

Мэри делали какие-то процедуры. Джьянни тем временем вышел из палаты и бродил по коридорам больницы с перевязанной головой. Увидел, что навстречу ему движется какая-то небольшая группа. Погруженный в свои мысли, он почти не обратил внимания на мужчину на каталке, рядом с которым, держа его за руку, шел по одну сторону мальчик, а по другую – женщина.

– Джьянни?

Они уже разошлись футов на двадцать, и голос женщины прозвучал неуверенно, вопрошающе. Он обернулся, и сразу отпала даже тень сомнения.

– Джьянни!

На Гарецки все это снизошло как некое личное, хоть и не имеющее отношение к религии, но все же озарение. Пегги обнимала его, Поли глядел темными серьезными глазами, а Карло Донатти слегка приподнялся на каталке, словно бледноликий, внезапно воскресший мертвец.

Потом все они, кроме Поли, заговорили одновременно, каждый со своими вопросами и историями, но в конце концов над всем возобладали две самые важные темы.

Витторио Батталья, любимый муж и отец, был жив.

А Генри Дарнинг, министр юстиции Соединенных Штатов, умер.

Когда Поли все же открыл рот, он задал только один вопрос:

– Я скоро увижу папу?

– Мой вертолет прямо сейчас отвезет вас с мамой к нему, – ответил ему Донатти. – Вы будете в Монреале через час.

Дон все еще удерживал руку Поли в своей.

– Ты видишь этого мальчугана, Джьянни? Ты знаешь, что он сделал?

Джьянни знал, что сделал Поли. Ему только что рассказали. Но Карло Донатти этого было недостаточно. Ни в коей мере. Он должен был рассказать снова:

– Он попросту спас нас троих. Вот и все. В свои восемь лет questo fanciullo [34] имел смелость взять на мушку этого assassino, застрелил его и стал настоящим мужчиной.

Глава 92

Поли совсем не чувствовал себя настоящим мужчиной, когда вошел в комнату к отцу в доме врача на Сицилии. Скорее он чувствовал себя маленьким ребенком.

Дело в том, что встреча с отцом была ничуть не похожа на ту, какой он себе ее воображал все прошедшие дни и ночи.

У мальчика было придумано множество вариантов возвращения, но с наибольшей радостью он представлял себе, как входит в студию и застает отца за работой. “Папа?” – скажет он. Отец обернется и посмотрит на сына глазами, красными от тревоги и бессонных ночей, а Поли промчится через всю студию и кинется отцу в объятия. В воображении все движения были замедленными, бесшумными, призрачными – балет без музыки, в котором отцовские рисовальные кисти взмывали в воздух и плавно парили, а они с отцом обнимались, целовали друг друга и тоже взлетали вверх. Но вот в студии прозвучал смех отца, и, когда Поли взглянул ему в лицо, глаза у него уже не были красными и усталыми, они сияли и улыбались.