Красная лента

Послышался шепот и слабые смешки.

— Однако есть один момент, связанный с методом и мотивацией людей, которые совершают насилие и убийство. — Он сделал паузу и окинул взглядом аудиторию. — На основе наблюдений и опыта мы можем выделить два типа преступников. Мы называем их мародеры и мигранты. Мародеры обычно находятся в одной местности, переправляя жертв в конкретное место, чтобы совершить преступление. Мигранты перемещаются с места на место. Нападения также подразделяются на четыре типа: подтверждение силы, утверждение силы, ответный гнев и возбуждение гнева. Каждый тип имеет различные мотивации и, таким образом, проявляется по-разному.

Зашелестели бумаги, детективы достали из карманов авторучки.

Килларни нахмурился.

— Что вы делаете? Записываете? — Он покачал головой. — Не надо записывать. Я здесь лишь для того, чтобы помочь вам сориентироваться, в каком направлении копать, чтобы следить за вашими успехами. Это просто категории, поэтому их и следует рассматривать как таковые. Первый тип — подтверждение силы. Тут главное подтвердить собственную сексуальную способность. Мужчина, озабоченный тем, что у него проявляется тяга к гомосексуализму, может нападать на женщин, чтобы доказать себе, что он хочет женщин. Он использует меньше силы, чем другие типы. Он все тщательно планирует и склонен совершать нападения в одном месте, а также оставлять себе сувениры. — Килларни скрестил руки на груди. — Второй тип — утверждение силы — также известен как тип знакомого. Эти люди кажутся дружелюбными и неопасными. Они становятся опасными позже, обычно, когда отвергается их предложение секса. Они пугаются. Они чувствуют себя обессиленными, ослабленными. Сексуальное напряжение становится физическим, которое быстро превращается в гнев, ярость, ненависть. Они пытаются выразить свой мотив посредством насилия. Если они не могут обладать жертвой, то она не должна достаться более никому. — Килларни обвел взглядом детективов, чтобы убедиться, что его внимательно слушают. — Третий тип — ответный гнев. Как вы поняли, он связан с гневом и враждебностью к женщинам. Жертва символична. Представитель этого типа будет каким-нибудь способом унижать жертву. Его нападение не запланировано и жестоко. Последний тип — возбуждение гнева — возникает из садистской необходимости запугать жертву, вызвать как можно больше страданий. Нападения напоминают военные операции. Место, оружие, методы — все тщательно продумывается и зачастую репетируется. Представитель этого типа использует крайнюю жестокость, иногда пытает жертву, часто убивает ее. Жертвой, как правило, является незнакомец. Преступник обычно старается вести учет нападений.

— И как это связано с нашими жертвами? — спросил Миллер. В его голосе слышался вызов. Хоть и не он пригласил ФБР, он считал, что если не проявит агрессивность, то это посчитают неспособностью вести дело. Дело было поручено ему, и теперь нужно постоянно показывать, что он готов сделать первый шаг.

— Это мародер, — ответил Килларни. — Но у нас нет четких указаний на то, к какому типу принадлежит наш приятель. Наиболее схожий — это возбуждение гнева. Но мы не видим никакого садизма или желания запугать женщину. В последнем случае он даже сдержался, решил не бить женщину по лицу, как поступал в первых трех. Однако присутствуют аномалии. Он не пытает. Нет крайней жестокости.

— А как же избиение? — спросил Миллер.

Килларни понимающе улыбнулся.

— Избиение? Избиение было всего лишь избиением. Когда я говорю «крайняя жестокость», я имею в виду крайнюю жестокость. По сравнению с тем, что мне доводилось видеть, он избил жертву несильно.

Тишина.

— И? — отозвался Миллер.

Килларни обвел присутствующих взглядом и снова посмотрел на Миллера.

— Как вас зовут?

— Миллер… Роберт Миллер.

Килларни кивнул.

— Миллер… — повторил он, словно обращаясь к самому себе, и поднял удивленный взгляд от бумаг. — Я так понимаю, вы возглавляете расследование?

— Так мне только что сказали, — подтвердил Миллер и тут же понял, в чем был подвох. Его загнали в угол еще до этого совещания. Ему дали то, что ему было не нужно. Килларни, возможно, приехал, чтобы помочь, не более того. Но даже если не учитывать того, что его появление означало, что Миллер был лишен свободы выбора, подразумевалось, что он, получив расследование в свое ведение, не мог справиться с ним без посторонней помощи. Такова природа важных расследований: шеф полиции должен доверять своим капитанам, они, в свою очередь, должны доверять своим заместителям и лейтенантам, но всегда остается ощущение неуверенности, понимание того, что чем больше людей командует, тем больше ответственности ложится на плечи каждого из них.

— Тогда расскажите нам, что вы думаете, Миллер… Расскажите, что вы думаете о Ленточном Убийце.

Неожиданно Миллер смутился. Он чувствовал, что Килларни хочет выставить его дураком в отместку за то, что он прервал его. Так Килларни хотел вернуть себе упущенную инициативу.

— Я был на месте первого преступления, — ответил Миллер. — Маргарет Мозли… — Он огляделся, все смотрели на него. — Я пошел туда и нашел ее… то есть ее обнаружил не я. Я просто был первым детективом из тех, кто туда приехал. На месте уже были полицейские. Коронер был в пути. Я вошел… в спальню, увидел жертву на кровати… — Миллер покачал головой.

— Каким было ваше первое впечатление, детектив Миллер? — спросил Килларни.

Миллер поднял глаза.

— Первое впечатление?

— Первое, что вы почувствовали.

— Первое, что я почувствовал, было ощущение, будто меня ударили. — Он поднял кулак и стукнул им по груди. — Словно кто-то влепил мне бейсбольной битой. Вот что я почувствовал.

— Вы подошли к месту преступления или осмотрели его из стационарного положения?

— Из стационарного, как нас и учили: всегда осматривать место преступления из стационарного положения, искать несоответствия, предметы, которых там быть не должно, прежде всего обращать внимание на очевидное.

— И?

— Конечно, лента.

Килларни кивнул.

— Да, лента, бирка. А потом?

— Запах лаванды.

— Точно?

— Да, это была лаванда. Так же, как и в двух других случаях.

— Вы были на двух других местах преступления? — спросил Килларни.

— Нет, — ответил Миллер. — Просто я был при исполнении, когда произошло первое убийство. Это дело не было на мне официально. Однако я видел предварительный отчет по третьему случаю. А вчера вечером я был на месте последнего убийства…

— Кто выезжал на второе убийство? — спросил Килларни.

— Второе произошло в юрисдикции четвертого участка, — ответил Миллер. — Никто из нас не имел дела с этим убийством.

— А с третьим? — Килларни опустил взгляд на бумаги, лежавшие на столе. — Барбара Ли. Кто-нибудь подключался?

Карл Оливер, сидевший справа от Миллера, поднял руку:

— Я и мой напарник, Крис Метц.

Метц также поднял руку, чтобы Килларни понял, о ком идет речь, и добавил:

— Официально это убийство было в юрисдикции шестого участка, но у них не было свободных людей, потому поехали мы.

— Что объясняет одну из главных причин, почему этой серией никто не занимался целых восемь месяцев, — заметил Килларни. — Также это объясняет, почему ваш шеф полиции прикрепил это дело к одному участку и одному детективу. Верно, мистер Миллер?

Миллер кивнул.

Килларни повернулся к Карлу Оливеру.

— Тогда расскажите нам о третьем убийстве, детектив Оливер.

— То же самое, — ответил Оливер. — Лаванда.

— Значит, возможно, у нас есть подпись. Лента во втором случае с мисс Энн Райнер была…

— Розовая, — вмешался Эл Рос.

— И еще у нас есть пустая бирка. Багажная бирка? Бирка из морга? Бирка от пропавшего имущества? Этого мы не знаем и можем только гадать.

Килларни медленно кивнул и засунул руки в карманы.

— Маргарет Мозли, Энн Райнер, Барбара Ли, Кэтрин Шеридан. Тридцать семь, сорок, двадцать девять и сорок девять лет от роду соответственно. Ленты голубого, розового, желтого и белого цветов. Те же духи во всех случаях. Возможно, наш друг брызнул лавандовой туалетной водой на тело, кровать и занавески, чтобы скрыть запах разложения. Может, он надеялся, что благодаря этой уловке тело найдут позже, — Килларни наклонил голову набок и покосился на Миллера, потом посмотрел на Роса. — А может, и нет. В любом случае в последнем деле этот фокус не сработал, потому что была заказана пицца.