Целовать девушек

В половине десятого того же вечера я был в палате, где лежала Липучка. Там уже торчал Сет Сэмюел. Они выглядели отличной парой. Оба сильные и очень славные. Передо мной встала довольно приятная задача привыкнуть к сочетанию Наоми Сет.

— Тетя Липка! Тетя Липка!

Не было для меня большей радости, чем услышать знакомые голоса. Нана, Силла, Деймон и Дженни — все скопом ворвались в палату. Прилетели из Вашингтона. Увидев свое ненаглядное дитя, Силла тут же ударилась в слезы. Мама Нана тоже тайком смахнула пару слезинок. А потом Наоми с Силлой бросились друг другу в объятия, и уже разъединить их было невозможно.

Мои малыши со страхом смотрели на свою тетушку Липку, которую положили в больницу. Я заглянул в их распахнутые глазенки и увидел там испуг и растерянность, чувства, с которыми особенно непримиримо борется Деймон.

Я подошел к детям и сгреб их в охапку. Прижал к себе изо всех сил.

— Привет, сынок, бильярдный мой шарик в лузе. Как поживает моя малышка Дженни? — Не было для меня и нет ничего роднее и ближе семьи. Наверное, отчасти поэтому я занимаюсь тем, чем занимаюсь. Наверняка даже. Доктор следователь Кросс.

— Ты нашел тетю Липку, — шепнула мне на ухо Дженни и крепко обхватила меня маленькими сильными руками и ногами. Она, кажется, волновалась даже больше меня.

Глава 114

До конца было еще далеко. Работа сделана лишь наполовину. Два дня спустя я брел по утоптанной тропе в лесу, разделявшем Двадцать второе шоссе и подземный дом. По пути встречались молчаливые и угрюмые полицейские из местного управления. Они прочесывали лес, низко опустив головы и не переговариваясь друг с другом. Лица у всех были бледные и понурые.

Теперь они уже вплотную встретились с чудовищами в человеческом образе, воочию увидели омерзительные художества доктора Уилла Рудольфа и второго, называвшего себя Казановой. Некоторые из полицейских успели побивать в подземном доме ужасов.

Большинство из них знали меня в лицо. Я все время находился рядом, на передовой линии фронта. Некоторые приветственно кивали или махали рукой. Я отвечал.

Меня в конце концов приняли за своего в Северной Каролине. Лет двадцать назад такое было бы немыслимо даже в подобных экстремальных обстоятельствах. Я стал постепенно свыкаться с Югом, и больше, чем мог предположить.

Относительно Казановы у меня родилась новая, довольно правдоподобная версия, основанная на том, что я успел заметить во время перестрелки в лесу и на улицах Чепел-Хилла. «Тебе его не найти», — вспоминал я предсмертные слова Рудольфа. «Никогда не говори „никогда“, Уилл».

Тем теплым, подернутым дымкой ранним вечером Кайл Крейг находился в доме ужасов вместе с парой сотен полицейских — мужчин и женщин — из даремской и чепелхилльской полиции и солдатами из Форт-Брэгга, Северная Каролина. Они имели возможность получить собственное яркое представление о монстрах.

— Распрекрасное времечко, чтобы жить да еще работать легавым, — заметил Кайл. С каждой нашей новой встречей его юмор становился все мрачнее. Это тревожило меня. Он всегда был нелюдим и честолюбив, этакий упрямый трудоголик. Даже на попадавшихся мне снимках времен учебы в Дьюке у него был такой вид.

— Мне очень жаль, что в дело втянули всех местных, — сказал я Кайлу, оглядывая жуткое место преступлений. — Они теперь до конца дней своих не смогут избавиться от воспоминаний. Еще много лет будут по ночам в холодном поту просыпаться.

— А как ты, Алекс? — Кайл внимательно разглядывал меня своими серо-голубыми льдистыми глазами. Иногда казалось, что он даже болеет за меня душой.

— Ну, мне теперь по ночам такие разнообразные кошмары снятся, что трудно отобрать самый увлекательный, — признался я, криво усмехнувшись. — Скоро поеду домой и, наверное, некоторое время буду спать в одной комнате с детьми. Им, правда, это тоже нравится. Хотя истинной причины они, конечно, не поймут. А я смогу хоть выспаться по-человечески под защитой детей. Они всегда в грудь начинают колотить, когда мне всякие кошмары снятся.

Кайл наконец улыбнулся.

— Ты удивительный человек, Алекс. Откровенный и в то же время скрытный.

— И с каждым днем становлюсь все удивительнее. Если в ближайшие дни откопаешь еще одного монстра, не трудись мне звонить. Я уже измонстрился вконец. — Я смотрел на него в упор, пытаясь «выйти на связь», но не удавалось. Кайл тоже был достаточно скрытен. Не помню, чтобы с кем-нибудь чересчур откровенничал.

— Постараюсь не звонить, — пообещал Кайл. — Но ты не слишком расслабляйся. Сейчас еще один промышляет в Чикаго, другой в Линкольне и Конкорде, Массачусетс. Какой-то подонок ворует детей в Остине, Техас. Почти младенцев. Серия убийств в Орландо и Миннеаполисе.

— У нас еще здесь работы хватает, — напомнил я.

— Неужели? — с некоторой издевкой переспросил он. — Какой именно работы, Алекс? Землекопной?

Мы с Кайлом Крейгом наблюдали страшную картину. Человек семьдесят — восемьдесят мужчин, вооружившись кирками и лопатами, раскапывали луг к западу от «исчезающего» дома. Они разыскивали тела убитых. Землекопная работа.

С восемьдесят первого года два чудовища похищали и убивали на Юге красивых образованных женщин. Тринадцатилетнее господство ужаса. «Сначала я влюбляюсь в женщину. Затем просто беру ее» — так писал в своем дневнике в Калифорнии Уилл Рудольф. Свои он мысли высказывал или своего двойника? Сильно ли тоскует теперь Казанова без своего друга? Как переносит горе? Чем намерен его заглушить? Замыслил ли уже что-нибудь?

Я считал, что Казанова познакомился с Рудольфом примерно в восемьдесят первом году. И каждый поделился с другим своей тайной — порочной страстью похищать женщин, насиловать их, а иногда и истязать. Постепенно они выносили идею создания гарема, состоящего из женщин особого склада, красотой и умом отвечавших их высоким запросам. До встречи им некому было поведать свои тайны. И вдруг они нашли друг друга. Я пытался представить, каково это в возрасте двадцати одного — двадцати двух лет впервые встретить человека, с которым можно поговорить откровенно, кому можно довериться.

Эти двое играли в свои дьявольские игры, создавали гарем из красавиц, разыскивая их в Университетском треугольнике и по всему юго-востоку. Моя гипотеза родственных душ очень походила на правду. Они получали удовольствие от похищения и пленения красивых женщин. А еще они соперничали друг с другом. И соперничество это стало настолько серьезным, что Уиллу Рудольфу пришлось некоторое время действовать одному. В Лос-Анджелесе. Там он и стал Джентльменом-Ловеласом. Пытался отстоять свою независимость. Казанова, более консервативный относительно места пребывания, продолжал работать на Юге, но они общались. Рассказывали друг другу о своих подвигах. Не могли не поделиться. Подобные рассказы горячили им кровь. В конце концов, Рудольф пошел даже на то, чтобы обнародовать свои похождения с помощью журналистки из «Лос-Анджелес Таймс». Вкусил известности и славы, они ему льстили. «Казанова другой. Гордый одиночка. В каком-то смысле гений, — думал я, — творец».

И мне казалось, я догадался, кто он такой. Как будто увидел его без маски.

Я продолжал наблюдать за леденящими душу раскопками, и тревожные мысли не давали мне покоя. Они жгли огнем — того гляди обуглюсь, но теперь это не имело значения. Впрочем, мало что значило и раньше.

Казанова действует в своей зоне обитания, решил я. Он и сейчас скорее всего находится где-то в районе Дарема и Чепел-Хилла. С Уиллом Рудольфом он познакомился в то время, когда была убита золотая парочка. До сих пор ему удавалось все продумывать до мельчайших подробностей. Но два дня назад он все же совершил ошибку. Это случилось во время перестрелки. Ошибка была совсем крошечная, но иногда и такой хватает… Я думал, что знаю, кто может быть Казановой. Но с ФБР своими догадками поделиться не мог. Я ведь был их «шальной пулей». Аутсайдером. Ну что ж, пусть так.

Мы с Кайлом Крейгом смотрели в одну сторону, туда, где в высоких густых зарослях травы и жимолости велись раскопки. «Братские могилы, — думал я, наблюдая за жутким процессом. — Братские могилы девяностых годов».