Я приду плюнуть на ваши могилы

А в понедельник в четыре двадцать машина Джин остановилась перед моей дверью; ей было совершенно наплевать на то, что могут подумать окружающие. Она вышла из машины и вошла в лавку. У меня никого не было. Она приблизилась ко мне и влепила мне такой поцелуй, какие приберегают для особо значительных случаев; я предложил ей сесть. Я намеренно не опустил железную штору, чтобы она поняла, что я не одобряю ее идею явиться раньше назначенного времени. Несмотря на макияж, она очень плохо выглядела; глаза ее были обведены черными тенями. Как всегда, на ней было надето все, что можно найти лучшего, чтобы прикрыть наготу; и шляпка на ней была явно не от Мэйси; впрочем, она ее старила.

— Хорошо доехали? — спросил я.

— Это ведь совсем близко, — ответила она. — Мне казалось, что расстояние должно быть больше.

— Вы приехали раньше, — заметил я. Она взглянула на часики, усыпанные бриллиантами.

— Ну, не так уж много!.. Сейчас без двадцати пяти пять.

— Четыре двадцать девять, — возразил я. — Вы слишком торопитесь.

— Вам это неприятно?

Она состроила ласковую гримаску, которая привела меня в ужасное раздражение.

— Конечно. у меня есть и другие занятия помимо развлечений.

— Ли, — прошептала она, — будьте же полюбезнее!..

— Я любезен, когда с работйо покончено.

— Будьте полюбезнее, Ли, — повторила она. — У меня… я…

Она замолчала. Я понял, но надо было, чтобы она это произнесла.

— Объяснитесь, — сказал я.

— У меня будет ребенок, Ли.

— Вы, — сказал я, угрожающе уставив в нее палец, — вы плохо вели себя с мужчиной.

Она засмеялась, но осунувшееся лицо ее по-прежнему было напряжено.

— Ли, надо, чтобы вы женились на мне как можно быстрее, иначе разразится страшный скандал.

— Да нет же, — заверил я ее. — Такое случается каждый день.

Теперь я заговорил игриво: нельзя было отпустить ее, не уладив это дело. В таком состоянии женщины очень часто бывают нервозны. Я подошел к ней и погладил ее по плечам.

— Сидите тихонько, — сказал я. — Я закрою лавку, чтобы нам было спокойнее.

Конечно, легче было бы избавиться от нее и от младенца. Теперь у нее было веское основание покончить с собой. Я направился к двери и повернул рукоятку слева от нее, которая поднимала и опускала штору. Она медленно упала, не произведя никакого шума, кроме легкого позвякивания шестеренок, поворачивавшихся в гнезде.

Когда я вернулся на место, Джин сняла шляпу и взбила волосы, чтобы придать им пышность; без шляпы она выглядела лучше; она и вправду была красивая девушка.

— Когда мы уедем? — вдруг спросила она. — Теперь нужно, чтобы вы увезли меня как можно быстрее.

— Мы можем уехать в конце недели, — ответил я. — Дела мои в порядке, но мне надо найти там, в другом месте, себе работу.

— Я возьму с собой денег.

У меня не было намерений быть на содержании даже у девицы, которую я собирался прикончить.

— Для меня это ничего не меняет, — сказал я. — И речи быть не может, чтобы я тратил ваши деньги. Я хочу, чтобы мы условились об этом раз и навсегда.

Она не ответила. Она вертелась на стуле, как человек, который не решается что-то сказать.

— Ну же, — заговорил я, чтобы подбодрить ее. — Валяйте, говорите все. Что вы там натворили, ничего не сказав мне?

— Я написала туда, — сказала она. — Я увидела адрес в отделе объявлений в газете; они говорят, что это уединенное место для любителей одиночества и влюбленных, которые хотят спокойно провести медовый месяц.

— Если все влюбленные, которые хотят, чтобы их не беспокоили, встретятся там, — пробормотал я, — хорошенькая будет давка!.. Она рассмеялась. Похоже, она испытала облегчение. Она была не из тех, кто может таиться.

— Они ответили мне, — сказала она. — У нас будет домик для ночевки, а еду можно брать в гостинице.

— Лучшее, что вы могли бы сделать, — сказал я, — это рвануть туда первой, а я бы потом приехал к вам. Так у меня будет время все закончить здесь.

— Я бы хотела поехать туда вместе.

— Это невозможно. Чтобы не возбуждать подозрений, возвращайтесь домой, и чемодан соберите в последний момент. Не к чему вести с собой много вещей. И не оставляйте письма с названием места, куда отправились. Вашим родителям не нужно это знать.

— Когда вы приедете?

— В понедельник. Выеду в воскресенье вечером. Вряд ли кто-нибудь заметит мой отъезд воскресным вечером. Но оставалась еще Лу.

— Конечно, добавил я, — я полагаю, вы сказали обо всем вашей сестре.

— Еще нет.

— Она, наверное, кое о чем подозревает. В любом случае, в ваших интенресах сказать ей. Она может быть вашей посредницей. Вы хорошо ладите друг с другом, не так ли?

— Да.

— Тогда скажите ей все, но только в день отъезда. И оставьте адрес, но так, чтобы она обнаружила его после того, как вы уедете.

— Как же мне это сделать?

— Можете положить листок с адресом в конверт и отправить его по почте, когда отъедете на двести-триста миль от дома. Можете оставить его в ящике столика. Есть масса способов.

— Не нравятся мне все эти сложности. О, Ли, неужели мы не можем просто уехать вместе, вдвоем, сказав всем, чтобы оставили нас в покое?

— Это невозможно, — сказал я. — Что касается вас, это еще пойдет. Что же до меня, то у меня нет денег.

— Но это одно и то же.

— Взгляните в зеркало, — сказал я. — Это вам все равно, потому что у вас они есть.

— Я не решусь сказать Лу. Ей ведь только пятнадцать лет. Я рассмеялся.

— Уж не кажется ли она вам младенцем в ползунках? Вам должно быть известно, что в семье, где есть сестры, младшая узнает все примерно тогда же, когда и старшая. Если бы у вас была сестричка десяти лет, она знала бы столько же и то же, что и Лу.

— Но Лу еще малышка.

— Конечно. Для этого достаточно взглянуть на то, как она одевается. Духи, которыми она себя поливает, тоже свидетельствуют о ее полной невинности. Надо предупредить Лу. Повторяю, вам необходим посредник между вами и родителями.

— Я бы предпочла, чтобы об этом никто не знал. В моем смехе прозвучала вся злость, на какую я только был способен.

— Что, вы не так уж гордитесь типом, которого себе откопали? Губы ее задрожали, и я подумал, что она вот-вот расплачется. Она встала.

— Почему вы говорите мне колкости? Вам нравится делать мне больно? Я не хочу ничего говорить, потому что мне страшно…

— Страшно?..

— Страшно, что вы бросите меня до того, как мы поженимся. Я пожал плечами.

— Вы думаете, если бы я хотел бросить вас, женитьба меня бы остановила?

— Да, если у нас будет ребенок.

— Если у нас будет ребенок, я не смогу добиться развода, это верно; но этого будет явно недостаточно, чтобы помешать мне бросить вас, если мне этого захочется…

На сей раз она расплакалась. Она упала на стул, чуть наклонив голову, а слезы текли по ее круглым щекам. Я понял, что слишком поторопился, и подошел к ней. Положил ей руку на шею и погладил по затылку.

— О, Ли! — сказала она. — Этотак непохоже на то, как я себе это представляла. Я думала, что вы будете счастливы заполучить меня насовсем.

Я сказал в ответ какую-то глупость, и тут ее стало рвать. У меня ничего не было под рукой, никакой салфетки, и мне пришлось побежать в крохотную подсобку за тряпкой, которой уборщица вытирала пыль в магазине. Думаю, она была в таком состоянии из-за беременности. Когда она перестала икать, я вытер ей лицо ее носовым платком. Ее глаза, словно умытые, блестели от слез, и она глубоко дышала. Туфли ее были испачканы, и я вытер их куском бумаги. Запах выводил меня из себя, но я наклонился и поцеловал ее. Она яростно прижала меня к себе, безостановочно что-то шепча. С этой девицей мне не везло. Вечно больна, то потому, что перепила, то — потому, что перетрахалась.

— Уезжайте побыстрее, — сказал я ей. — Возвращайтесь домой. Полечитесь, а потом в четверг вечером соберите чемодан и удирайте. Я приеду к вам в ближайший понедельник. Она вдруг сразу воспряла духом и недоверчиво улыбнулась.