Мессия

Откуда, черт возьми, Джезу знать о письме к Эрику?

Ред никому и никогда не заикался об этом письме. Письмо было уликой, а он сжег его, сделал то, чего не следовало делать. Он не говорил о нем никому в Скотланд-Ярде, никому из тех, кто охранял его в Хоум Фарм.

Откуда же Джез прознал о нем?

В то утро, когда позвонил Эрик, Джез находился в кабинете. Черт, именно Джез взял тогда трубку.

"Может быть, тогда я и проговорился?

Черта с два, я тогда сам ничего не знал. Я не знал, что нужно Эрику, пока не приехал в Пентонвилль.

Ну а уж после этого я точно держал язык за зубами. Не обмолвился об этом, даже когда допрашивал Дункана, – не хотел, чтобы он знал о том, что я видел это письмо".

Ред хватает телефон и набирает номер 192.

– Справочная служба, ваш запрос, пожалуйста.

– Тюрьма Пентонвилль, Лондон.

Компьютеризованный женский голос дважды сообщает Реду номер. Он записывает его на листочке блокнота у телефона и тут же набирает.

Длинные гудки.

Девять часов накануне Страстной пятницы. Не удивительно, что они не мчатся к телефону.

Ну давай же.

Звучит мужской голос, очевидно усталый.

– Тюрьма ее величества Пентонвилль.

– Я бы хотел поговорить с начальником.

– Боюсь, что начальник сейчас...

– Это старший полицейский офицер Меткаф из Скотланд-Ярда. Мне нужно поговорить с вашим начальником по делу неотложной важности. Мне все равно, чем он занимается. Вам придется оторвать его от этого занятия.

– Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете?

– Вам что, прислать наряд полиции, чтобы вы поняли, с кем имеете дело?

– Ладно, ладно. Я сейчас вас соединю.

На линии слышна мелодия "Зеленые рукава".

Еще один мужской голос, на сей раз раздраженный.

– Алло?

– Я говорю с начальником тюрьмы?

– Да.

– Это старший офицер полиции Меткаф и...

– Ваш брат содержится в нашей тюрьме.

– Да. Да. И мне нужно срочно поговорить с ним.

– Инспектор, заключенные находятся под замком до утра. Я не могу нарушать правила.

– Вы должны. Для меня жизненно важно поговорить с ним сегодня. В ближайшие десять минут.

– Что значит "жизненно важно"?

– Давайте скажем так. Он может рассказать мне нечто, способное в корне изменить ход девятимесячного расследования.

– И эта информация нужна вам сегодня?

– Да. Завтра может быть слишком поздно.

– Хорошо. Оставьте мне свой номер. Я распоряжусь, чтобы охранники вывели Эрика и дали ему возможность вам позвонить.

– Спасибо. Большое спасибо.

Он называет свой номер.

– Ждите у телефона.

Линия умолкает.

Ред смотрит на стену. Страх охватывает его, как осьминог щупальцами.

Он включает телевизор и перескакивает с одного канала на другой. Смотреть нечего.

Пронзительный звук телефона. Он хватает трубку.

– Алло?

– Привет, милый. Как ты? – Голос Сьюзен.

– Сьюзен, у меня все нормально. Послушай, давай я тебе перезвоню? Я жду очень важного звонка.

– Конечно. Я звоню тебе, просто чтобы узнать, когда ты приедешь.

– Завтра. Надеюсь, что утром. Послушай, я тебе перезвоню через пятнадцать минут.

– Ред, ты в порядке?

– Да. У меня все нормально. Но мне никак нельзя пропустить этот звонок.

– Ладно. Поговорим потом.

Он кладет трубку. Сердце стучит в груди молотом.

Сколько времени потребуется, чтобы привести Эрика? Пять минут, может быть, десять? Если им нужно пойти к нему в камеру, вывести его, привести к телефону...

Невыносимые муки ожидания.

Он держит руку на трубке.

Ну давай. ДАВАЙ ЖЕ.

Телефон звонит.

– Алло?

– Старший офицер Меткаф, я привел вашего брата.

– Дайте ему трубку. Пожалуйста.

Шарканье на заднем плане.

– Это Эрик.

– Как ты?

– Что тебе нужно?

– Ты помнишь то письмо, которое тебе прислали?

– То, которое ты сжег?

– Да. Его.

– Конечно, я его помню.

– Ты ведь никому о нем не рассказывал, правда?

– Нет.

– Точно нет?

– Точно. Ты попросил меня не рассказывать, поэтому я и не рассказал.

– Ни единой душе?

– Какую часть слова "нет" ты не понимаешь? Я не рассказывал никому. Дошло?

– Да. Спасибо.

– Больше ничего?

– Нет. Это все, что я хотел узнать. Спасибо.

Ред кладет трубку.

Ни он, ни Эрик никому не рассказывали об этом письме. А это значит, что о его существовании знают только три человека во всем мире. Они с братом и тот человек, который его послал.

Стало быть, если Джез знает о письме, этому есть только одно возможное объяснение.

Именно Джез его и послал.

Входная дверь внизу открывается и закрывается.

Ред прислоняется к стене и пытается сообразить, что делать.

Ему нужно уехать. Побросать вещи в чемодан и убраться отсюда к чертовой матери.

Входная дверь Мехмета Шали открывается и захлопывается.

"Думай. Думай быстро".

В голове у него пусто.

Ред идет в ванную, набирает холодной воды в руки и брызгает на лицо.

Музыка в квартире Шали звучит невыносимо громко.

Черт побери. Как назло, именно сейчас.

Ред прижимает руки к ушам и пытается заглушить какофонию, чтобы пораскинуть мозгами.

Басы бьют и бьют по мозгам.

Думать при таком шуме невозможно.

Что ж. Придется пойти сказать Шали пару слов.

Он подходит к двери и распахивает ее.

За дверью стоит фигура в хлопчатобумажных брюках и джинсовой рубашке, застегнутой на пуговицы до шеи.

Джез.

В руке у Джеза белая тряпица.

Ред пытается заговорить, но звуки не выходят.

Джез делает к нему шаг. Белая тряпица мгновенно взлетает к лицу Реда.

Резкий, едкий запах хлороформа – Джез зажимает тряпицей нос и рот Реда.

А потом только непроглядная темнота.

– Я никогда не думал, что меня могут поймать, – кроме разве что того случая, на кухне в доме Томаса Фэрвезера, с Камиллой и маленьким Тимом. Когда я зашел с Лабецким и он был весь в крови. Помнишь? Помнишь, как закричал Тим? Не потому что он увидел Лабецкого, покрытого кровью. Потому что он увидел меня. Он пришел по коридору, когда я творил мученика из Томаса. Я взял его за руку и отвел в спальню. А потом он увидел меня снова, на следующий день, когда уже знал, что случилось с его дядей.