Крымский Джокер

И теперь, устроившись в кресле, Глеб первым делом поинтересовался у сестрички:

— Как там наша повелительница ёжиков? Растёт?

Маринка с ногами забралась на широкую тахту, и, усмехнувшись, кивнула:

— Ещё как. Только все уши мне уже прожужжала: «Где мой дядя Хлеб? Когда он меня опять на рыбалку возьмёт?». Она тебя до сих пор, наверное, за какое-нибудь сдобное хлебобулочное изделие держит, — улыбнулась Марина. Потом добавила:

— От мамы тебе привет. Огорчается, что ты редко стал в Киеве бывать.

Глеб беспомощно развёл руками и замолчал. Молчала и Маринка, понимая, что сейчас начнётся тот самый разговор, которого она так боялась всю дорогу, пока ехала в поезде.

«Ничего… Глеб поймёт… Не может не понять, в конце концов!»

И минут через пять тягостного молчания, девушка, немного покраснев от волнения, первая задала неуверенным голосом трудный вопрос:

— Вы ведь его убить хотите, да, Глеб?

И тут же её глаза наполнились слезами.

Кораблёв от неожиданности даже закашлялся. Он встал и зашагал взад-вперёд по большой комнате. Глеб боялся даже посмотреть на Маринку, но чувствовал, что сейчас надо быть полностью откровенным. Иначе она уйдёт в себя, и тогда из неё и клещами ничего не вытянешь. А то — не дай бог, ещё нервный срыв повториться!

Он подошёл сзади к дивану, и положил руки на плечи сестрёнки. Откашлявшись, и немного оправившись от такого прямого вопроса, Глеб мягко начал издалека:

— Мариночка… Картинка ты моя… Ты ведь знаешь, как я тебя люблю! Кроме вас с Анюткой и мамы, у меня и нет-то никого. Полина, сама знаешь, давно отдалилась от нас со своими вечными курортами и ещё бог знает чем. Так что давай, девочка, будем честны друг перед дружкой. Ладушки?

Марина подняла голову и недоверчиво посмотрела на Глеба печальными красивыми глазами. Потом положила ладонь на его руку и решительно проговорила:

— Прежде, чем что-то говорить дальше, ты должен ответить мне на мой вопрос.

Глеб крякнул, убрал руки в карманы и снова закружил по комнате. Остановившись у дальней стенки перед какой-то, не совсем удачной, копией картины Айвазовского «Девятый вал», он, не оборачиваясь, каким-то чужим хриплым голосом сказал:

— Я не знаю… Правда не знаю. Но я не один решаю все эти вопросы. Ты же в курсе, что даже сейчас, несмотря на положение, мне приходится иногда прибегать к…гм… крайним методам убеждения. Это — взрослые игры. Ты ведь умная девочка и наверняка догадывалась, к чему иногда приводили твои «случайные» знакомства с разными бизнесменами и не только.

Марину с ужасом смотрела на спину Глеба. Она предполагала, что он напомнит ей о прошлых делах, но этот отчуждённый тон Кораблёва просто напугал её. Эти жестокие слова произнёс не любимый старший брат, и уж, конечно, не дядя Хлеб, в котором не чаяла души её дочурка — в дальнем углу комнаты, повернувшись к ней спиной, стоял беспощадный и решительный чужой человек, который говорил ей страшные вещи. Маринку начал бить лёгкий озноб.

В полном молчании прошло ещё пять минут.

После напряжённых раздумий, Глеб достал телефон, и сказал в трубку:

— Мы сейчас с сестрой обедать поедем. Ресторан «Три пескаря». Распорядись…

Потом он подошёл к поникшей испуганной девушке и тихо сел рядом. Она невольно немного отодвинулась. Заметив это, он внутренне содрогнулся и робко протянул к ней руку.

— Его не тронут. Обещаю тебе. Но ты должна будешь рассказать, где он, и какие у него планы. За обедом поделишься, ладно? А сейчас скажи — он в Крыму?

Лицо Маринки немного прояснилось, и она, посмотрев Кораблёву в глаза, кивнула. Потом взяла протянутую руку, уткнулась в неё носом и всхлипнула. Глеб резко мотнул головой, чтоб отогнать подступивший к горлу комок.

«Бедная девочка… Видно, что действительно этот парень ей небезразличен. Ну да ладно.

Главное — этого красавца быстрее Лиды сыскать. Иначе, действительно, есть шанс, что Маринке придётся в следующем году две могилы посещать. Вот кошмар-то!»

Он стал осторожно поглаживать девушку по голове. Маринку оторвала лицо от его руки и подняла глаза:

— Давай не поедем никуда, а, Глебушка? Пусть сюда привезут…если можно…

Кораблёв широко, по-доброму улыбнулся:

— И это спрашивает владелица сорока процентов акций заправок «Югнефть»? Да для тебя, только пальцем щёлкни — весь ресторан сюда привезут! Со всей обслугой и даже с фонтаном их идиотским!

Он достал мобильный, и стал отдавать распоряжения. Затем повернулся к Маринке и, превратившись в прежнего заботливого Глеба, спросил:

— Ну, а так, вообще — какие у тебя планы в Крыму, сестрёнка?

Марина достала сигарету и закурила:

— Пока не знаю… Может, к себе в Форос съезжу. Мне одной побыть хочется.

Глеб тут же схватился за эту мысль:

— Отличная идея! На кипарисы посмотришь… Солнышко с морем поздней осенью — это же рай настоящий!

И тут же подумал: «Как это я сам не додумался в Форос её отправить на время? Там и ребяткам моим охранять сподручнее будет — все на виду».

Он с довольным видом достал бумажник:

— Деньги-то есть у тебя для горных прогулок, а, глазастая? Держи! — он отсчитал десять стодолларовых купюр и протянул Маринке. Она отрицательно замотала головой:

— Ты что, Глебка! Я ещё те десять тысяч уже второй месяц потратить не могу! Убери сейчас же! — она убрала руки за спину. — Я пока душ приму, ладно?

Маринка вскочила с дивана, захватила из сумочки пакет с косметикой и чистыми трусиками и направилась в ванную комнату.

Там она закрылась, открыла горячий кран и первым делом разрыдалась. Затем, всё ещё плача, высыпала в воду хвойный экстракт с морской солью. Через две минуты, вытянувшись в горячей ванне, полной душистой пены, Маринка немного успокоилась.

«Как же тебе позвонить, Витенька? Где же ты теперь скитаешься, инопланетянин мой жизнерадостный? И надо же было так сглупить — зарядное забыла! Надо от Глеба улизнуть. Хотя это вряд ли получится. Что же на сей раз задумал братик мой? Попробую ему мой план втолковать — может и получится что… Главное — не реветь больше! Как там Витька говорит? Спокойно, Маша, я — Дубровский!»

Через час, когда она, стоя перед зеркалом в своём осеннем халатике, сушила волосы феном, привезли из ресторана еду, запакованную в какие-то красивые термостойкие судочки. Почувствовав с дороги зверский голод, Маринка быстро подбежала к столику на колёсиках, где возился привезённый из того же заведения официант, схватила кусочек красной рыбы с большого, красиво оформленного, блюда и быстро засунула его в рот.

Глеб, сидя на тахте и разговаривая с кем-то по телефону, с удовольствием наблюдал за своей сестрёнкой, которая по-детски выхватывала из-под носа недовольного официанта лакомые кусочки.

Служитель ресторации не выдержал:

— Извините меня, конечно… Но я так не смогу закончить сервировку.

И молодой парень растерянно обернулся за поддержкой к Глебу. Но тот отмахнулся:

— Да и хрен с ней, с этой твоей сервировкой! Кушай, сестрёнка, кушай!

Маринка ещё что-то схватила и с разбегу плюхнулась в кресло, стоявшее напротив Кораблёва. Облизывая пальцы, она зоркими глазками следила за выражением лица говорящего по телефону родственника.

«По-моему, теперь можно… — подумала она. — Только юноша этот нервный уйдёт — и начну!»

Официант, закончив колдовать над столиком, аккуратно подкатил его к тахте.

Глеб приподнялся и, похлопав его по плечу, протянул десять долларов:

— Спасибо. Тебя отвезут. За обед ребята рассчитались?

Парень, смутившись от неожиданно щедрых чаевых, кивнул и тихо выскользнул из комнаты.

Кораблёв весело посмотрел на Маринку и показал глазами на столик:

— Прошу, мадмуазель. Пить что-нибудь будешь?

Девушка, приоткрыв никелированную кастрюльку с горячей ухой, потянула носиком и с наслаждением подкатила глаза:

— М-м-м… Запах-то… Водки давай немножко. Грех такую ушицу без водки хлебать, как ты думаешь?

— Полностью согласен, — сказал Глеб и направился к встроенному в стене бару.