Американский таблоид

— Пойдем, пропустим по стаканчику и поговорим. У меня есть еще часик, а потом меня ждет супруга.

3.

Уорд Дж. Литтел

(Чикаго, 30 ноября 1958 года)

Нелегальное проникновение в жилище — классический метод ФБР, используемый для преследования «комми».

Литтел сбил замок линейкой. Его ладони отчаянно потели — взлом и последующее проникновение в дом всегда были делом рискованным.

Соседи слышали возню у двери.

Он закрыл за собой дверь. И увидел гостиную: потрепанная мебель, книжные полки, плакаты с лозунгами протеста трудящихся. Типичное обиталище члена компартии США — а значит, он найдет документы в кухонном шкафу.

Там они и оказались — в маленькой кухоньке. На стенах которой он обнаружил стандартные грустные фото — групповые снимки с очередной акции «Свободу супругам Розенберг!».

Жалкие людишки.

Он следил за Мортоном Катценбахом не один месяц. За это время он четко узнал одно: Морти не представлял опасности для Соединенных Штатов.

Коммунистическая «ячейка» собиралась у лотка, где Морти торговал пончиками. И занималась «изменой Родине» — подкармливала пончиками бастующих работников автопрома.

Литтел достал шпионскую фотокамеру «Майнокс» и щелкнул «документы». Он угробил целых три рулона фотопленки на книжечки с членскими взносами: каждый месяц партия недополучала по пятьдесят долларов.

Скучная и никчемная работа. И снова в голове заиграл до боли знакомый мотив:

Тебе сорок пять. Ты — специалист по установке подслушивающих устройств. Ты — бывший семинарист иезуитской семинарии с дипломом юриста. До выхода на пенсию тебе осталось два года и два месяца. У тебя есть бывшая женушка, преспокойно живущая на твои алименты, и дочка, которая учится в колледже Нотр-Дам, и если ты сдашь экзамен на получение разрешения на адвокатскую практику в штате Иллинойс и уйдешь из ФБР, то в последующее энное количество лет твой совокупный доход составит столько, что эта сумма с лихвой окупит похерившуюся пенсию Бюро.

Он сфотографировал страницу «расходы на нужды партии». Морти озаглавил свои пончиковые «дотации»: «Обычные», «С глазурью», «Шоколадные».

Он услышал звук поворачивающегося в двери ключа. Увидел, как в нескольких метрах от него открылась входная дверь.

Вошла Фей Катценбах, нагруженная пакетами с продуктами. Увидев его, она покачала головой, точно перед ней предстало самое прискорбное зрелище на свете.

— Значит, теперь ваши люди стали обычными взломщиками?

Пробегая мимо нее, он опрокинул лампу.

В офисе было тихо, как всегда в полуденное время — лишь несколько агентов стоя разрезали листы телетайпной ленты. На письменном столе Литтела обнаружилась записка:

«Звонил К. Бойд. Будет в городе проездом во Флориду, «Памп Рум», 19.00 — ок?»

Кемпер — ура!

Вошел Чик Лиги с копиями каких-то документов в руках:

— К 11 декабря мне понадобится полное досье на Катценбаха, с фотографиями, по всей форме. К нам с инспекцией прибывает мистер Толсон, и он желает получить полную информацию о КП США.

— Сделаю.

— Ты закончил с документами?

— Более или менее. Миссис Катценбах застала меня за этим занятием.

— Господи боже мой! Она не…

— Она не стала звонить в чикагскую полицию, поскольку знала, кто я такой и что я здесь делаю. Мистер Лиги, половина коммунистов на свете знают, что такое «санкционированное проникновение в жилище».

Лиги вздохнул:

— Скажи вслух то, что ты хочешь, Уорд. Я тебе, конечно, откажу — но ты все-таки скажи.

— Хорошо. Я желаю бороться с организованной преступностью. Я хочу получить место в программе по борьбе с организованной преступностью.

Лиги ответил:

— Нет. В рамках программы и так работает уйма народу. И, будучи ответственным агентом, я считаю, что ты больше подходишь для наблюдения за политическими преступниками, каковое я считаю крайне важным занятием. Мистер Гувер полагает, что коммунизм на территории США представляет куда большую угрозу безопасности, нежели мафия, и, по правде говоря, я с ним согласен.

Они пристально посмотрели друг на друга. Литтел первым опустил глаза — а иначе Лиги мог простоять так весь день.

Лиги вернулся к себе кабинет. Литтел закрыл дверь своей кабинки и достал свои юридические тексты. Но статьи Гражданского кодекса упорно не желали лезть в голову — воспоминания о Кемпере Бойде заставили его рассеянно размышлять.

Конец 1953 года, Лос-Анджелес: они прижимают к ногтю похитителя детей. Тот достал пистолет — Литтел так затрясся от страха, что выронил свое оружие. Кое-кто из лос-анджелесской полиции не преминул посмеяться над ним. Кемпер же составил рапорт таким образом, чтобы выставить героем именно его.

Они опротестовывают решение о назначении пенсии родным Тома Эйджи — мистер Гувер хотел отдать ее шлюхе-жене Тома. Кемпер уговаривает его выплачивать ее лишившейся отца дочери: теперь у Хелен есть источник приличного дохода.

Они арестовывают Большого Пита Бондюрана. Он делает ошибку — решает поддразнить Пита на квебекском диалекте французского языка. Бондюран разрывает цепи наручников и пытается схватить его за горло.

Ему приходится прилюдно спасаться бегством. Большой Пит смеется над ним. Кемпер подкупает Пита и просит, чтобы тот не распространялся о случившемся, — для чего тому в камеру доставляют изысканную еду.

Кемпер никогда не осуждал его за трусость. Кемпер даже говорил:

— Мы оба стали работать в ФБР, чтобы не идти на войну, так что не мне тебя осуждать.

Кемпер научил его проникновению в чужие жилища — что крайне полезно для преодоления страха.

Кемпер говорил:

— Ты — мой духовник. Я с удовольствием поменялся бы с тобой ролями и выслушал твои признания, но, поскольку мои секреты будут похуже твоих, я всегда буду оставаться в выигрыше.

Литтел закрыл тетрадь. Гражданский кодекс оказался до омерзения скучным.

В «Памп Рум» яблоку было негде упасть. С озера дул промозглый ветер — казалось, людей вносило внутрь его порывами.

Литтел занял кабинет в дальнем углу. Метрдотель принял его заказ: два мартини и живо. В ресторане было красиво: цветные официанты и нарядная публика; все так и сверкало.

Принесли напитки. Литтел расставил их. Вошел Бойд — через вестибюль отеля.

Литтел рассмеялся:

— Только не говори мне, что остановился здесь.

— Мой рейс только в два ночи — надо же мне где-то ноги вытянуть. Привет, Уорд.

— Привет, Кемпер. За что выпьем?

Бойд поднял свой бокал:

— За мою дочь Клер, твою дочь Сьюзен и за Хелен Эйджи. Чтобы хорошо учились и стали лучшими юристами, чем их папаши.

Они чокнулись:

— Ни один из которых никогда не работал по специальности.

— Ну, ты-то был клерком в юридической конторе. И еще я слышал, что ты подавал судебные иски по делу о депортации и дело доходило до суда.

— Да мы и так неплохо устроились. Во всяком случае, ты. Ну, так что привело тебя в наши края?

— Мой новый временный работодатель заказал мне номер в дешевой гостинице близ аэропорта Мидуэй, но я решил шикануть, покрыв разницу из собственного кармана. А разница между мотелем «Скайлайнер» и «Амбассадор-Ист», знаешь ли, не маленькая.

Литтел улыбнулся.

— Новый работодатель, говоришь? Неужели тебя взяли в КОИНТЕЛПРО? [11]

— Нет, все гораздо интересней. Я расскажу тебе после пары бокалов — когда будет больше вероятности услышать от тебя богохульство.

— Так я выругаюсь прямо сейчас. Ты только что так удачно пресек всякий треп, что я, мать вашу, прямо сейчас и выругаюсь.

Бойд сделал пару глотков мартини:

— Не сейчас. Кстати, ты только что весьма кстати упомянул о своевольных дочках. Это тебя немного развеселит.

— Дай угадаю. Клер решила перевестись из Тулейна в Нотр-Дам?

— Не угадал. Хелен закончила Нотр-Дам семестром раньше срока. Ее приняли на юридический факультет Чикагского университета, и в следующем месяце она переедет сюда.