Обнаженная снаружи и изнутри

— Нет, — ответил Снелл не задумываясь. — Нужно находиться там, где Клэй, и у вас сразу появится куча недоброжелателей и завистников. Но это, так сказать, “профессиональные враги”, верно? А тут надо поискать действительного врага в эмоциональном плане...

— Согласен. А вы знаете такого? Принесли выпивку. Он нетерпеливо поднял свой бокал, помолчал.

— Нет, но кое-что я сейчас вспоминаю. Возможно, конечно, случайное совпадение. Два месяца назад Клэй уволил меня, примерно в это же время Энджи ушла из дому, правильно?

— Так!

— До этого целый месяц Клэй где-то пропадал, — задумчиво продолжал Снелл. — Исчез. Никто не знал, где он. А по возвращении не сказал ни слова ни мне, ни кому другому, где был и чем занимался. Но он сильно изменился. Стал часто прикладываться к бутылке, нервный, срывается на крик и скаредничает. Так что, возможно, ответ кроется в событиях этого месяца. Кто знает, не случилось ли тогда чего. То особенного с ним самим или с кем-то еще?

— Возможно, — протянул я, стараясь не показать разочарования. — Скажите, с кем бы еще я мог поговорить?

— Знаете, у Клэя нет особенно близких ему людей, — произнес Снелл уверенно. — И никогда не было. Я работал вместе с ним тридцать лет, однако так и не стал ему настоящим другом. Могу поспорить, что то же самое можно сказать про всех его жен, включая последнюю.

— Ну что ж, спасибо, во всяком случае.

— За что?

Хороший вопрос. Я допил свой стаканчик и оставил Снелла одного в кабинке с его думами и воспоминаниями.

Моя задача оказалась неразрешимой, самое правильное было махнуть на все рукой и забыть. По словам его жены, Клэю необходимо было помочь, но сам он об этом не заикался. Энджи тоже нуждалась в помощи, но она отказалась принять ее от меня. Так что лучше всего просто вычеркнуть этот день как пропавший даром и взяться за дело с определенными проблемами. В данный момент мне требовалось нечто более реальное, что можно было пощупать руками, предпочтительно полногрудая блондинка-красотка.

Вечером часов в восемь раздался телефонный звонок. Я сидел во дворе моего “представительного” дома в Беверли-Хиллз, лениво наблюдая за тем, как постепенно темнело небо над моим так называемым прудом, без которого мои владения не отвечали бы всем тем требованиям, которые к ним предъявляются, и ни о чем не думал. Из-за горизонта еще иногда прорывались отдельные золотые лучи, как последний привет уходящего дня. Откуда-то издалека доносился чарующий голос Пэрл Бэйли, исполняющей “Меланхолическую малютку”.

Вечер был ленивым и беззаботным. Кубики льда в бурбоне уже достаточно подтаяли, чтобы он охладился, не разбавив его слишком сильно. Я подумал: к черту звонок. Сегодня Рик Холман будет молча протестовать против равнодушного богатого окружения, в котором он живет, и пусть телефон надрывается.

И он надрывался.

Самовнушение — кошмарная вещь. Не знаю откуда, но у меня перед глазами возник образ полногрудой блондинки на другом конце провода, облаченной в совершенно прозрачное неглиже и мечтающей услышать всего одно призывное слово от Рика Холмана. Можете не сомневаться, я схватил трубку и призывным шепотом сообщил свое имя.

— Рик! Благодарение Богу, вы на месте! Мужской голос, искаженный до неузнаваемости.

— Кто это?

— Клэй, Клэй Роулинз. Я не знаю, как и сказать об Энджи.

— Что там с Энджи?

— Она — ох, Господи! — У него перехватило горло. — Это ужасно... Ужасно, Рик!

— Говорите яснее, черт вас возьми! — закричал я.

— Энджи умерла, Рик! — прошептал он. — Убита!

Две полицейские патрульные машины стояли у обочины тротуара, мигалки были включены, их свет придавал жутковатый вид лицам небольшой толпы, сбившейся в кучку возле дома. Я с трудом пробился сквозь них, чтобы подойти к полицейскому в форме, стоящему перед дверью с таким неприступным видом, словно он собирался отпугивать кладбищенских вампиров.

— Чего вам? — рявкнул полицейский.

— Моя фамилия Холман, я...

— Понятно. — Он ткнул пальцем через плечо. — Лейтенант сказал, что вы можете пройти наверх.

Я поднялся по деревянной лестнице на чердак, перед входом в который стоял второй полицейский. Мне вторично дали пройти, потому что лейтенант его тоже предупредил. Я подумал, вот наглядный пример того, как высоко котируется имя Клэя.

В комнате было шумно и во всю шла кипучая работа. Клэй был здесь, он бросился мне навстречу, глаза у него покраснели, лицо осунулось, я бы сказал, что у него был вид живого трупа. Схватив меня за руку, он сразу же потащил меня к массивному человеку с мрачной физиономией.

— Лейтенант, — заговорил Клэй, — это Рик Холман, о котором я говорил вам. Это лейтенант Фрид, Рик. Фрид рассеянно глянул на меня серыми глазами и кивнул.

— Сейчас я занят. Мы поговорим позднее!

— Конечно, — ответил я.

Затем я почувствовал ледяные щупальца какого-то ночного чудища, вцепившиеся мне в горло. У меня перехватило дыхание. Это я, повернув голову, увидел тело, лежащее на кушетке. “Обнаженная снаружи и изнутри" была всего лишь отталкивающей картиной, стоящей на мольберте, но теперь передо мной была реальность. Кто-то ножом зверски ударил несколько раз тело Энджи, пока она не умерла.

Я собрал все силы, чтобы не закричать от ужаса, и повернулся к Роулинзу.

— Когда это случилось?

— Я толком не знаю, Рик. Он закурил.

— Кто нашел тело?

— Лумис.

Сигарета торчала у него в уголке рта, он поднес к ней спичку.

— Он вызвал полицию, и они позвонили мне. Думаю, это было час назад, Рик.

Он больно схватил меня за предплечье.

— Рик, вы должны выяснить для меня, кто убил ее. Мне безразлично, сколько на это уйдет времени и денег, но вы должны это сделать! Должны!

— Возьмите себя в руки, Клэй! Он ослабил хватку.

— Полиция справится с этой задачей лучше меня. Поручите расследование лейтенанту, поверьте мне, у него вид профессионала.

— Нет, я не намерен...

В это мгновение к нам подошел лейтенант Фрид, так что Клэй не договорил конца фразы.

— Приехала “скорая”, — негромко сказал лейтенант. — Я хочу кое-что спросить вас, Холман, а потом, может быть, вы отвезете мистера Роулинза домой? Я сомневаюсь, что он в состоянии вести машину.

— Разумеется, я отвезу.

— Прекрасно.

Фрид взял Роулинза за руку и деликатно довел его до двери.

— Джонсон! Проводите мистера Роулинза вниз, посадите его в машину мистера Холмана и побудьте там немного с ним. Смотрите, чтобы никто не беспокоил его.

Коп внушительных габаритов кивнул, почтительно взял Клэя под руку и повел его из комнаты, Фрид сунул сигарету в рот и тщательно раскурил ее.

— Вы были здесь сегодня утром, мистер Холман?

— Да.

— Роулинз сказал, что просил вас убедить его дочь бросить художника и вернуться домой?

— Она жила у матери.

— Откуда вы знаете?

— Я проверил.

Он подошел к картине на мольберте и долго рассматривал ее, при этом лицо у него оставалось бесстрастным. Я подошел к нему, потому что было очевидно, что он этого ждет, а я не из тех, кто не считается с желаниями копов, когда в этом нет необходимости. Он подождал, чтобы я полностью сосредоточился, затем внимательно посмотрел на тело на кушетке, затем — на холст.

— Я терпеть не могу выражаться штампованными фразами из газетных передовиц, но это можно назвать не иначе, как “планом” убийства, верно?

— Лумис назвал это “Обнаженная снаружи и изнутри”, предложил мне ее приобрести сегодня утром за пятьдесят долларов, — сказал я. — Сегодня вечером я мог бы получить тысячу процентов прибыли, продав ее газетному синдикату.

— Лумис был здесь, когда вы разговаривали с девушкой?

К концу моего рассказа на его лице появилось удовлетворенное выражение. Он подошел к столу и осторожно развернул сверток, в котором лежал большой окровавленный нож.

— Узнаете его?

— Похож на тот самый, — ответил я.

— Орудие убийства.