Женщина в озере

Дегамо отошел от Кингсли и прислонился к стене у камина. Большим и указательным пальцами левой руки он оттянул свою нижнюю губу. Правая рука вяло свисала, пальцы были слегка согнуты.

Я продолжал:

– Я же говорил вам, что раньше видел миссис Кингсли только на фотографии. А тут требовалось, чтобы один из нас другого узнал. Этот платок достаточно заметен, чтобы исключить всякое недоразумение. Фактически оказалось, что я ее уже один раз видел, хотя когда повез ей деньги, я еще этого не знал. Но я все равно не сразу ее узнал, – обернулся я к Кингсли. – Миссис Фальбрук в доме у Лэвери!

– Вы же, кажется, говорили, что эта миссис Фальбрук – его домовладелица?

– Это она тогда утверждала. Она выдала себя за домовладелицу. И я поверил. А почему я должен был не верить?

Дегамо откашлялся. Вид у него был озабоченный. Я рассказал ему про миссис Фальбрук, ее красную шляпку, истерическое поведение и пустой револьвер, который она держала в руке и отдала мне. Когда я закончил, он осторожно сказал:

– Я не припоминаю, чтобы вы рассказали об этом Уэбберу, – Нет, я не рассказывал ему. Я не хотел говорить, что уже за три часа до этого был в доме. Что я сначала повидал Кингсли и все ему рассказал, а уже потом известил полицию.

– Полиция останется вам за это вечно благодарна, – сказал Дегамо с холодной усмешкой. – Иисус, я оказался доверчив, как дитя! Сколько вы платите своему частному детективу, мистер Кингсли, за то, чтобы он замазывал следы преступлений?

– Его обычный гонорар, – сказал Кингсли безразличным тоном. – Кроме того, я обещал ему премию в пятьсот долларов, если он докажет, что моя жена не убивала Лэвери.

– Жаль, жаль, что он не сможет заработать эти пять сотен, – с издевкой произнес Дегамо.

– Не представляйтесь глупцом, – сказал я. – Я их уже заработал.

В комнате воцарилось глубокое молчание. Предгрозовое молчание, от которого ждешь, что оно разразится взрывом. Но ничего не происходило.

Молчание сохранялось, оно тяжело и прочно висело в воздухе, стояло, как стена. Кингсли слегка пошевелился в своем кресле. Спустя некоторое время он кивнул.

У Паттона было не более живое выражение лица, чем у куска дерева. Он спокойно наблюдал за Дегамо. На Кингсли он вообще не смотрел. Дегамо уставился на мою переносицу, но не так, будто я находился в той же комнате, а скорее, словно он смотрел вдаль, как смотрят на гору по другую сторону долины.

Прошла целая вечность. Дегамо спокойно произнес:

– Не понимаю, в чем дело. Я вообще ничего не знаю о жене Кингсли.

Никогда ее раньше не видел – до вчерашней ночи.

Он опустил глаза и посмотрел на меня недобрым взглядом. Он совершенно точно знал, что я собираюсь сказать. И я все-таки это сказал:

– Вчера вечером вы тоже не ее видели. Потому что она умерла уже больше месяца тому назад. Потому что женщина, которую вы видели мертвой в гостинице «Гренада», звалась Милдред Хэвиленд, а Милдред Хэвиленд стала Мюриэль Чесс.

И поскольку миссис Кингсли была мертва уже за месяц до убийства Лэвери, получается, что она не могла его убить.

Кингсли обхватил обеими руками подлокотники своего кресла, но не издал ни одного звука.

Глава 39

Снова воцарилась давящая тишина. Ее прервал Паттон, медленно произнесший:

– Ничего не скажешь, смелое утверждение, не так ли? Вы не думаете, что Билли Чесс узнал бы утопленницу?

– После месяца пребывания в воде? – сказал я. – В платье своей жены, с ее украшениями? С мокрыми белокурыми волосами и неузнаваемо распухшим лицом?

А почему он должен был усомниться? Она оставила записку, позволяющую предполагать самоубийство. Она исчезла. Они поссорились, и ее машина и чемодан исчезли вместе с нею. Жена отсутствовала целый месяц. Он ничего о ней не слышал. Он не имел ни малейшего понятия, куда она делась. А потом всплывает это мертвое тело, в платье Мюриэль, с ожерельем Мюриэль, блондинка, примерно ее роста. Конечно, должны были иметься и различия. Если бы кто-нибудь заподозрил обман, эти различия могли быть устранены. Кристель Кингсли была жива, она убежала с Лэвери. Она оставила машину в Сан-Бернардино, послала своему мужу телеграмму из Эль-Пасо, Насколько было известно, она была жива и здорова Билл Чесс вообще о ней не думал. Он и в мыслях ее не держал. Почему бы и нет?

Паттон сказал:

– Об этом я и сам должен был подумать. Но если бы и подумал, то все равно сразу бы отбросил эту мысль. Уж больно все это кажется притянутым за уши.

– Если судить поверхностно, то да, – сказал я. – Но только поверхностно.

Предположим, труп не был бы обнаружен еще год, а возможно вообще никогда, разве что спустили бы воду из озера. Мюриэль Чесс уехала. Никто не тратит время на ее поиски. И мы никогда бы о ней больше не услышали. Вот миссис Кингсли – другое дело. У нее были деньги и связи, и муж, который начал беспокоиться. Ее бы искали, да и действительно начали искать. Правда, не сразу, а лишь после того, как произошло что-то, вызвавшее подозрения.

Допустим, ее нашли бы, если бы вздумали осушить озеро. Но после того, как было установлено, что она была в Сан-Бернардино, а оттуда поехала по железной дороге на восток, – не было никаких оснований спускать озеро.

Наконец, даже если бы это произошло и нашли труп, то можно утверждать с уверенностью, что он не мог быть опознан, Билл Чесс арестован по подозрению в убийстве своей жены. С моей точки зрения, его вполне могли осудить, и тем самым дело «женщины в озере» было бы закончено.

Кристель Кингсли пропала без вести, осталась неразрешенная и неразрешимая загадка. Со временем стали бы думать, что с ней что-то случилось и что ее больше нет в живых. Но что с ней на самом деле произошло, когда и как – этого не знал бы никто. Если бы не был убит Лэвери, то мы не сидели бы здесь и не говорили об этом. Лэвери – ключ ко всей истории. Он был в отеле в Сан-Бернардино в ту ночь, когда Кристель, по-видимому, оттуда уехала. Он встретил там женщину, которая приехала в машине Кристель и была одета в ее платье. Конечно, он узнал эту женщину. Но мог ничего и не заподозрить. Ему могло быть незнакомо это платье, а машину он мог и не видеть, так как она стояла в гараже гостиницы. Он мог просто считать, что встретился с Мюриэль Чесс. А об остальном Мюриэль позаботилась сама.

Я замолчал и подождал вопросов. Но все молчали. Паттон неподвижно сидел в своем кресле, уютно сложив на животе свои неуклюжие безволосые руки.

Кингсли откинул голову на спинку кресла, полузакрыл глаза и не шевелился.

Дегамо стоял, прислонившись к стене, с холодным бледным лицом, огромный, жесткий, мрачный, с глубоко запрятанными мыслями.

Я продолжал:

– Если Мюриэль Чесс выдала себя за Кристель Кингсли, значит, это она ее убила, это простейшее умозаключение. Хорошо, рассмотрим его подробнее. Мы знаем, кем она была и какого сорта это был человек. На ее счету уже было убийство, до того, как она встретила Билла Чесса и вышла за него замуж. Она была медсестрой и любовницей доктора Элмора. Она настолько ловко и рафинированно устранила его жену, что он был вынужден покрыть это убийство.

И она была замужем за одним полицейским офицером из Бэй-Сити, которого она так обработала, что он помог Элмору скрыть убийство. Она умела справляться с мужчинами так, что они плясали под ее дудку. Я не знаю, как она этого добивалась, но факты это доказывают. Это подтверждает и тот факт, что она обвела вокруг пальца Лэвери.

Итак, она убивала людей, стоявших у нее на пути, А жена Кингсли стояла у нее на пути. Я не собирался об этом говорить, но теперь приходится.

Кристель Кингсли тоже умела кружить головы мужчинам. Может быть не так, как Милдред Хэвиленд, но все же достаточно. Она вскружила голову Биллу Чессу и вступила с ним в связь. Однако жена Билла Чесса была не из таких, кто с улыбкой делает подобные открытия. Кроме того, жизнь здесь ей смертельно надоела, должна была надоесть, и она стремилась уехать. Но ей были нужны деньги. Она попыталась шантажировать доктора Элмора. В результате в этом районе появился Дегамо и начал ее разыскивать. Это ее испугало. Дегамо из тех людей, про которых никогда нельзя знать, как они поступят. И она была права, когда была не вполне в вас уверена, не правда ли, Дегамо?