Вышел киллер из тумана

Она где-то в глубине души даже лелеяла надежду, что по коридору будут постоянно ходить люди, что вместо Стального в приёмной будет сидеть другой человек, чтобы потом оправдать саму себя за то, что она не смогла выполнить поручение Олега. В ней боролись противоречивые чувства — ей очень хотелось ему помочь, но было и очень страшно.

Однако… В коридоре никого не было, все, словно по заказу, провалились сквозь землю.

Она вошла в приёмную Софронова. Там тоже не было никого. Тишина, гробовая тишина. Ни единого звука.

Алла оглянулась на дверь, а затем открыла верхний ящик письменного стола Стального. Там лежал ключ от кабинета Софронова.

На цыпочках подошла к кабинету, сунула ключ в замочную скважину, открыла кабинет.

Аккуратно закрыла дверь на ключ с внутренней стороны.

Включила компьютер. Набрала пароль входа в его секретную программу.

Так… Так… Где же ЭТО?

Это не то, опять не то.

— Дмитрий Николаевич! — раздался вдруг в этой тревожной тишине сильный стук в дверь. — Дмитрий Николаевич, это я, Южаков. Мне срочно нужна ваша подпись!

Холодный пот пробежал по спине Аллы. Она закусила нижнюю губу и сжала кулаки в жутком напряжении.

— Ну, Дмитрий Николаевич! Извините за беспокойство. Позарез нужно. Я же знаю, что вы обедаете у себя в кабинете.

— Что стучите, Южаков? Что кричите, как будто на базаре? — послышался за дверью недовольный бас Фефилова. И тут Алле стало совсем уж страшно. Она закрыла глаза, ей хотелось провалиться сквозь землю, улететь, испариться. Господи, а вдруг у него есть ключ от кабинета Софронова?! У него все может быть. Вдруг он что-нибудь заподозрит?! Что тогда будет с ней?! И зачем она согласилась помогать Олегу?! Зачем они вступили в этот неравный бой?!

— Иван Никифорович, мне нужно с документацией в управление! — объяснял Южаков. — Все подписи есть, а Софронов не успел подписать. Ну позарез же нужно. Не для себя же я, в конце концов, всем этим занимаюсь! И Стальной, как назло, куда-то пропал. Постоянно сидит тут с утра до вечера, а сейчас куда-то пропал.

— Стальной не пропал, а попал в больницу. А Дмитрий Николаевич на совещании. Идите к Скороходовой, она должна быть на месте, — проворчал Фефилов.

«Господи, зачем я ввязалась в это дело? — кусая пальцы, думала Алла. — У меня же двенадцатилетняя дочь, больная мама…»

— Подпись Скороходовой не годится. Нужно обязательно, чтобы подписал главный. Как же мне не везёт…

— Где вы раньше-то были, Южаков? Дмитрий Николаевич уехал всего минут пятнадцать назад.

— Я ждал в приёмной у Вадима Филипповича.

— Дмитрий Николаевич вернётся не раньше, чем часа через два.

— Но тогда я могу не успеть в управление! А мне обязательно надо сделать это сегодня. Мне же за это будет нагоняй от начальства.

— Ваши проблемы. Почему, например, я всегда всюду успеваю?

Голоса стали удаляться. Алла вытерла пот со лба и снова внимательно стала вглядываться в цифры, которые были изображены на экране монитора.

«Так, вот оно! Вот они номера счётов. Воистину, мне сегодня потрясающе везёт…»

Алла переписала программу на дискету и медленно, на цыпочках, подошла к двери. Стала вслушиваться, нет ли там кого. Все тихо. Она повернула ключ в замке.

В приёмной никого. Алла заперла дверь, положила ключ на место и вышла в коридор.

По её лицу струился пот, по спине продолжали бежать мурашки, а руки дрожали мелкой дрожью. Она не верила, что все обошлось, не верила, что ей могло так повезти.

Она пошла в дальний угол коридора, сунула дискету за пожарный кран, как было договорено с Олегом на случай удачи, и вернулась в свой кабинет.

Все. Дело было сделано.

Ей и самой до сих пор не верилось.

Через два часа вернулся Софронов и пригласил всех сотрудников бухгалтерии на совещание.

А когда она возвращалась с совещания, то в коридоре встретила Олега. Они поздоровались. Олег не сделал ни одного лишнего жеста, но в его больших голубых глазах Алла увидела такое выражение благодарности, что поняла — дискета уже у него.

Воистину, это был потрясающе удачный день.

Но только она сделала ещё несколько шагов по коридору, у неё вдруг закружилась голова. Её даже шатнуло в сторону. До неё дошла ужасная мысль.

Господи, она же впопыхах забыла выйти из секретной компьютерной программы… Господи, что она наделала! Вот тебе и потрясающее везение! Вот тебе и бог в помощь!

Софронов поймёт все.

И она понятия не имела, что ей делать теперь.

Ужас парализовал её с новой силой. Ей хотелось выть от отчаяния за свою глупость…

15

Главным достоинством Ивана Никифоровича Фефилова было то, что он всегда работал на опережение. В любом случае. И мысли руководства он тоже видел наперёд.

Павленко не дал ему никаких конкретных заданий. Он только сообщил о том, что Хмельницкий знает то, чего ему не положено знать. Вслух они говорили лишь о прослушивании телефонов, о смене водителя… Но Фефилов умел читать между строк. И с предельной ясностью понял мысль шефа — тот, кто знает слишком много, должен исчезнуть. Никто не должен мешать ни ему, ни Павленко безмятежно существовать на этой Земле.

А то, что его человек так бездарно упустил Хмельницкого в метро, ускорило действия Фефилова. Он не привык к провалам, он верил этому человеку, но тот подвёл его. Толстяк Хмельницкий оказался проворнее и оперативнее профессионального топтуна.

И в результате ничего теперь не известно. Куда он ездил на метро? С кем встречался? А ведь на метро он ездил неспроста, наверняка не для того, чтобы пообщаться с народом. У него была цель, серьёзная цель…

Фефилову было известно, что через две недели Хмельницкий собирается в отпуск.

Он не должен никуда уехать. Ни в коем случае не должен. Это очень хитрый и коварный человек. А его добродушная улыбка — всего лишь маска, личина. Он такой же, как они все. Только воюет с противоположной стороны. Хорошо, на войне как на войне.

В отпуск так отпуск. Будет тебе, Олег Михайлович, отпуск. Бессрочный… Нечего тут путаться под ногами у высоких людей. Тоже мне, борец за справедливость.

Фефилов набрал номер Александра Фомича Волокушина.

— Здорово, Фомич! — приветствовал его Фефилов. — Как живёшь-можешь, старый боевой товарищ?

— Да жив-здоров пока, Иван Никифорович. Скриплю, но не сдаюсь.

— И правильно делаешь, Фомич. Посидеть бы надо, водочки выпить. Давно не сидели.

— Надо бы. Да дела все, дела. И здоровье уже не то. Что-то радикулит в последнее время замучил, не знаю уж, что и делать.

— Да?

— Так скрутило, мочи нет, только вчера вышел на работу.

— Да?

— Да… У вас дело ко мне, Иван Никифорович?

— Есть кое-что. Давай встретимся, переговорим.

— А где?

— Где угодно. Только не здесь. Я могу к тебе вечерком подъехать. Лады?

— Лады, Иван Никифорович. Очень буду рад. Во сколько вас ждать?

— Ну давай в двадцать один тридцать. Устраивает?

— А как же? Конечно, устраивает. Водочки выпьем?

— Можно по рюмашке. Ну пока, Фомич.

— До встречи, Иван Никифорович.

Александр Фомич Волокушин выполнял самые ответственные поручения Фефилова, самые щекотливые. И он прекрасно понимал: раз звонит Иван Никифорович, надо готовиться к серьёзному делу. И готовить человечка для выполнения этого серьёзного дела. А человечек у него для таких дел был…

Иван Никифорович потянулся в кресле и хотел было попросить секретаршу принести ему стаканчик чаю с лимоном, но тут раздался телефонный звонок.

— Иван Никифорович, — услышал он в трубке голос Горюнова, начальника управления компьютерного обеспечения банка.

— Да, Альберт Петрович.

— Тут, понимаете, вот какое дело… Дело очень неприятное, Иван Никифорович.

— Давай, не тяни кота за хвост, выкладывай, мы всегда готовы к неприятностям. Вся наша жизнь по сути дела одни сплошные неприятности. А отдыхать от неприятностей в раю будем.