Только один закон

До наблюдательного пункта Девлин и Ральф добрались на джипе. На этом же автомобиле Крэнстон и Макнелли должны были вернуться. Впоследствии Девлин понял, что им никогда бы не дали машину, если бы они сменяли кого-то другого, а не сына командира батальона. Им надо было отказаться и отправиться в разведку на своих двоих. Джип оказался слишком заметным, слишком шумным.

Не прошло и трех минут с момента прибытия Девлина и Ральфа, как начали сыпаться мины вьетконговцев. Первая упала в десяти ярдах справа, вторая – ярдов на восемь левее. Все четверо поняли, что к ним пристреливаются, и укрылись, кто как умел.

Вьетконговцы выпустили еще пять мин, и все попали в цель. Когда Девлин пришел в себя, Ральф превратился в месиво из зеленой солдатской формы, окровавленной плоти и раздробленных костей. От джипа осталась груда искореженного металла. Макнелли потерял руку, осколком ему срезало левую сторону лица. Истошные вопли Макнелли и заставили Девлина очнуться. Увидев Крэнстона, он попытался сесть. Порция шрапнели разворотила широкую рану над правым ухом Билли. Лицо и плечо парня были обильно залиты кровью. Но ранение и минометная атака, казалось, только раззадорили его. Девлин попытался подняться, чтобы хоть как-то помочь, но опять рухнул на землю. Разъяренный Билли крыл невидимых врагов:

– Сволочи! Ублюдки! Вонючие желтые крысы! Трусы проклятые!

Он был взбешен и самим обстрелом, и теми потерями, которые они понесли. Казалось, он не верил случившемуся, хотел каким-то чудом вернуть все и всех в изначальное положение. Он умудрялся делать все одновременно: засыпал белым порошком окровавленное и почерневшее мясо там, где еще недавно находилась рука Макнелли, прикладывал тампоны и салфетки к ужасной ране на голове Джеймса, пытался поднять раненого сослуживца, чтобы грязь не попала на рану, и выкрикивал ругательства в адрес противника.

Наконец-то Девлин сумел сесть, а Билли закончил перевязывать Макнелли и сделал ему укол морфия в бедро. Пока Билли занимался раненым, Девлин с трудом перевалился, встал на колени, его вырвало. Но не от вида кровавого месива, а от того, что был контужен близким взрывом.

Девлина буквально вывернуло наизнанку, он отплевывался желчью, когда почувствовал, как по спине его ободряюще похлопала чья-то тяжелая ладонь. Подняв голову, увидел Билли Крэнстона рядом, молодой человек улыбался. На всю жизнь Девлин запомнил, какими ослепительно белыми были зубы Билли, как живо и доброжелательно сверкали глаза, несмотря на то, что вся правая сторона лица оказалась залита кровью.

– Ты слышишь меня? – закричал он.

Девлин кивнул, поняв, что действительно к нему вернулся слух.

– Хорошо. – Крэнстон одной рукой ощупывал ужасную рану, другой рукой быстро бинтовал голову. – Надо убираться к чертовой матери отсюда, пока они еще не карабкаются нам навстречу. Их, вероятно, будет очень много, нельзя дожидаться, когда нас накроют.

Девлин снова смог только кивнуть в ответ. На большее он не был способен. Билли закричал:

– Ты не ранен. Ты, мать твою, счастливчик, но должен пошевеливаться. Помоги тащить этого парня, иначе всем нам крышка!

Девлин покорно поднялся, пошатываясь, доплелся до Макнелли, чтобы подхватить того и потащить вниз по склону, но у солдата осталась только одна подмышка. Крэнстон торопливо собирал оружие, рацию и боеприпасы. Девлин уже собирался ухватиться за воротник рубашки Макнелли, когда Билли подошел к нему, держа в руках веревку и кусок брезента. Он вручил то и другое Девлину.

– Обвяжи его.

Девлин так и сделал. Крэнстон закончил собирать оружие и патроны. Взвалил на себя все, что мог поднять, махнул рукой Девлину, приказывая двигаться следом. И тот, с трудом передвигая ноги, потащил умирающего солдата.

Они прошли почти полпути к подножию горы, когда Крэнстон неожиданно остановился, нырнул в заросли, жестом приказав Девлину сделать то же самое. Затем ободряюще улыбнулся и тихо сказал:

– Теперь посмотрим, действительно ли ты такой уж счастливчик, приятель.

Крэнстон вымазал лицо влажной грязью и замер. Девлин последовал его примеру. Билли, казалось, превратился в каменную глыбу, стал совершенно неподвижен. Девлин с огромным трудом заставлял себя не шевелиться. Макнелли начал отходить от шока и укола морфия. И тут Девлин увидел их – бойцов северовьетнамской армии. Они были одеты в форму, шли напряженно, держа автоматы наизготове. Солдаты медленно поднимались к вершине, растянувшись цепью и держась на расстоянии двадцати ярдов друг от друга. Влево и вправо цепь, вероятно, растянулась за пределы видимости.

Девлин чувствовал, как от страха спазмы стянули низ живота. Сердце замерло где-то в горле. Срочно захотелось помочиться. Никогда в жизни он не испытывал такого сковывающего ужаса. Но Крэнстон, казалось, был спокоен. Он ни разу не пошевелился, не дрогнул. Присутствие Билли помогало Девлину держать себя в руках, однако неожиданно возникло почти непреодолимое желание схватиться за автомат. Напарник будто прочитал его мысли, медленно снял с плеча два «М-16», протянул один Девлину и еле слышно шепнул:

– Не вздумай пальнуть, пока я не начну.

Девлин схватил автомат и кивнул, размышляя, сколько вьетнамцев ему удастся уложить до тех пор, пока его не пристрелят. И решил, что перестреляет сколько сможет, а потом бросится наутек. Внезапно он почувствовал прилив жаркой неуемной энергии, его лихорадило от сознания предстоящей схватки.

Билли словно понял состояние Девлина и обернулся, снова улыбаясь. Девлин несколько недоумевал, действительно ли Билли такой смельчак, или просто-напросто безумец.

На краткий миг показалось, что облава противника минует их. Словно вьетнамцы инстинктивно поняли, что затаившиеся в джунглях американцы очень опасны и лучше обойти их стороной. Но затем один из вьетконговцев направился прямо к ним. Скорее всего потому, что самый легкий путь по густо заросшему склону лежал точно в этом направлении.

Девлин и Билли одновременно поняли, что сейчас их обязательно обнаружат. И в то же самое мгновение Крэнстон сделал именно то, что должен был сделать ради спасения их жизней. Когда ситуация стала критической, а исход ясен, как Божий день, он уже не колебался.

Не вымолвив ни слова, Билли лег на зеленую траву и пополз вниз, наперерез противнику. Девлин, оцепенев, наблюдал, как шевелится зеленая растительность, пока его товарищ, невидимый, подкрадывается к ближайшему вражескому солдату. Легкий, еле слышный шорох не привлекал ничьего внимания: вокруг раздавалось столько звуков, производимых преследователями, которые, не особенно таясь, карабкались по склону. Но сейчас в мире, казалось, не осталось никого, кроме приближающегося вьетнамца. Медленно, шаг за шагом, он подходил прямо к Девлину. Девлин, злясь, крыл его про себя на чем свет стоит, но тот приближался неумолимо.

Девлин осторожно поднял «М-16», поморгал и тщательно прицелился. Вьетнамец уже находился так близко, что вполне мог заметить разведчика. Вдруг почти бесшумно вражеский солдат повалился на живот. Вначале Девлину почудилось, что тот просто поскользнулся. Должно быть, так и случилось, но потом стало понятно, что поскользнуться его заставил Билли, резко дернув за ноги. Прежде чем тот успел шлепнуться на траву, Билли зажал ему рот, быстро и глубоко рассек горло, а сам навалился на солдата всем телом, придавив последний булькающий вздох убитого.

Девлин расслабился, снял руку со спускового крючка автомата. Он никак не мог отдышаться. Казалось, потребовались долгие пять минут, чтобы перевести дух и немного прийти в себя.

Подразделение противника оказалось далеко за спиной, когда Билли снова появился в поле зрения Девлина и махнул, призывая двигаться вперед. Разведчики опять стали спускаться по склону, волоча за собой умирающего Макнелли. Приходилось пробираться, соблюдая предельную осторожность. Наконец они оторвались от вьетнамцев достаточно далеко. Билли включил рацию и попытался вызвать вертолет, который мог забрать их.

Однако диспетчер фронтовой авиационной группы ответил, что они должны ждать. Командование долго не могло решить, как поступить. Военные не имели права находиться на территории Камбоджи. Возможно ли посылать вертолет за солдатами, которых не должно быть в джунглях, столь удаленных от территории Вьетнама? Им приказали затаиться.