Приманка

Потом Ноэль вспомнил: это федеральная тюрьма предварительного заключения, где подсудимые ожидали федеральных процессов, слушающихся в Нью-Йорке. Разве её не закрыли совсем недавно? Ну да, он читал об этом в «Таймс» четыре или пять месяцев тому назад.

Точно напротив, сказал раненый. Может, ему казалось, что он в другом месте? Что должно здесь найтись? На кого он будет похож, если он выживет? Одни шрамы вместо лица или… Боже, как пузырилась кровь.

Дверь ответила на его стук пустым гулким звуком. Ноэль подобрался, готовясь, что вот сейчас она распахнется. Она не распахнулась. Он постучал ещё раз. И ещё.

Может, раненому было слишком плохо, и потому он что-то перепутал? Хотя нет, разве не должен наступить шок, резко снимающий боль? Ради него Ноэль надеялся, что так и было.

Может, другая дверь. Но с этой стороны нет больше ничего, кроме зарешеченных окон. За углом? Там тоже ничего. Потом он увидел ещё одну вывеску, на этот раз написанную прямо на стене: «Федеральная стоянка. Только для служащих». Ну, во всяком случае, это подтверждает его предположение насчет того, что это за место. Или чем оно было. Ещё один дверной проем, такой же глубокий, как и тот, что на Вест-стрит. Зарешеченный, так что он даже не сможет дотянуться до двери и постучать. Кирпичная стена. Рифленая дверь гаража. В неё он тоже постучал, но ответа не было. Я только теряю тут время. Лучше взять велосипед и поехать в полицию, подумал Ноэль. Он как раз дошел до конца здания. Ещё один вход — для курьеров.

Сквозь закопченную стеклянную панель, врезанную на уровне глаз, виднелось маленькое фойе, а за ним — ещё одна стеклянная дверь, слишком далекая и грязная, чтобы разглядеть, что за ней. К удивлению Ноэля, внешняя дверь открылась от его прикосновения, легко качнувшись назад, — несмотря на свой вес, она была хорошо сбалансирована.

За ней действительно располагалось фойе, по ту сторону стеклянной двери было темно. Разумеется, заперто. Наружная дверь оказалась открыта по чистой случайности. За стеклянной дверью тянулся унылый служебный коридор. Пусто.

Кольцом на пальце он выбил дробь на двери. Никакого ответа. Никакого топота бегущих ног. Никаких встревоженных лиц. Лучше немедленно пойти в участок, сказал он себе и повернулся, чтобы открыть наружную дверь.

Его дернули назад так резко, что он оступился. Прежде чем он успел снова подняться на ноги, он уже оказался за стеклянной дверью, в том самом коридоре, на который только что смотрел, а его волокли за угол, в кромешную тьму.

Меня тоже изуродуют, подумал он и поднял руку, чтобы защитить глаза.

Он чувствовал, что их было двое или трое, они прижимали его к стене и тяжело дышали.

— Что ты тут делаешь? — Голос был резкий, холодный, невыразительный.

Ноэль напрягся.

— Человек… — начал он.

— Какой человек? — спросил другой голос рядом с его левым ухом.

— На той стороне улицы, — смог наконец выдавить Ноэль. — Он сказал, чтобы я шел сюда за помощью. Он ранен.

— Какой человек?

— Я не знаю, кто он такой.

— Что здесь происходит? — спросил ещё один голос.

— Он послал тебя сюда? — спросил Ноэля первый, тот, с холодным голосом.

— Да. Он очень тяжело ранен.

— Кто ранен? — спросил новый голос.

— Не знаю. Чей сегодня день? — Снова первый, холодный.

— Ничей. Погодите, а разве не Канзаса?

— Сегодня он должен был установить контакт, — сказал тот, что был слева от Ноэля.

— Там?

— Где он? — спросил Ноэля человек с холодным голосом, грубо толкая его о стену.

— На той стороне улицы. На заброшенном складе. Второй этаж. Пятая дверь справа, когда подниметесь по лестнице. Я ехал мимо…

— Лучше пойти посмотреть, — сказал человек с холодным голосом, прерывая объяснения Ноэля. Потом, ещё раз ударив Ноэля о стену, он велел повторить, куда идти.

Отвечая, Ноэль слышал, как в темном коридоре собираются ещё люди. Теперь вокруг него было множество голосов, они тихо и торопливо переговаривались.

— Я ехал мимо по эстакаде, — снова попытался объяснить Ноэль. Чья-то рука опять перебила его, впечатывая в стену.

— Заткнись! — бросил мужчина справа.

— У кого есть браслеты? — спросил другой.

Ноэля схватили за плечи, повернули, кто-то сжал его руки вместе. Он почувствовал что-то холодное, услышал щелчок. На него надели наручники.

— Подождите минутку, — взмолился он. — Вы не понимаете. Я ничего не делал. Я просто ехал мимо и увидел, что происходит.

— Подержите его, пока мы не вернемся, — велел человек с холодным голосом. — Где врач?

— Уже на улице, — ответил кто-то. — Все на улице.

— Найдите Рыбака, — распорядился человек с холодным голосом. — И подержите этого.

— Давай, — поторопил кто-то. — Пошли.

— Но я ничего не делал, — запротестовал Ноэль. Стеклянная дверь захлопнулась, а его за руки потащили назад, потом толкнули в другую сторону с такой силой, что он чуть не упал. Пока он поднимался на ноги, в нескольких дюймах от него захлопнулась тяжелая дверь. Прямо перед собой он увидел маленькое зарешеченное окошко.

— Но я ничего не сделал. Я просто ехал мимо, увидел, что происходит, и попытался помочь.

— Ну да, конечно, — отозвался более старый безжизненный голос по ту сторону закрытого решеткой окошка. — Ты что, не слышал? Шоссе закрыли.

— Я был на велосипеде. Я ехал на велосипеде. Он сейчас на складе! — крикнул он, но услышал только звук удаляющихся шагов, а минуту спустя раздался другой звук: дверь закрылась. Он остался один.

Он медленно двинулся сквозь густую тьму. Похоже на камеру. Не очень большую. Сырую. Холодную. Господи! Вот вам, пожалуйста, замечательный кейс-стади [1]на тему нецелесообразности помощи попавшим в беду. Не удивительно, что никто никогда ни во что не вмешивается.

Он дрожал, и ему пришлось поерзать по стене, чтобы поднять капюшон свитера. Стало немного получше, но дыхание всё равно превращалось в пар. Его глаза уже приспособились к освещёнию; впрочем, смотреть было практически не на что: просто пустая камера с двумя металлическими полками по стенам, на которых едва может уместиться человек.

Это безумие, сказал он себе. Это ещё безумнее, чем увидеть, как кого-то закалывают у тебя на глазах. Но они найдут раненого, вернутся и отпустят его. Поймут, что он пытался помочь, и тогда отпустят.

Прошло, кажется, бесконечно много времени, прежде чем он услышал какой-то шум в коридоре. Они возвращались. Хорошо. Сейчас его выпустят. Очень хорошо. Он чуть не оледенел в этой камере.

Дверь с лязгом распахнулась, и вошли несколько мужчин.

— Он в порядке? — спросил Ноэль.

— Ага, как огурчик, — ответил человек с холодным голосом, и Ноэль почувствовал, как его отрывают от пола и швыряют о стену.

Его, потрясенного, прижали к стене и стали бить. Вопросы сыпались так быстро, что ему едва хватало дыхания для ответа.

— Кто был с тобой? — спросил холодный голос.

— Никого. Я был один.

Его ударили кулаком в живот.

— Кто был с тобой?

— Я ехал мимо на велосипеде. Я был один.

— Дай я его спрошу, — предложил кто-то, пробиваясь вперед. — Я был во Вьетнаме. У нас были свои методы.

Одной рукой он отвел голову Ноэля назад, к стене, глаза блестели совсем близко.

— Так, сейчас я буду задавать тебе вопросы, и за каждый неправильный ответ ты будешь получать головой о стену. Слышал?

— Пожалуйста, нет. Я был один. Я пытался помочь ему, — взмолился Ноэль. — Я ехал мимо и увидел, как они напали на него…

— Откуда ты узнал, кто он такой?

— Я не знал. Я не знаю.

— Эй, — вмешался кто-то ещё, — дайте мне спросить. Я из него все вытяну.

Ноэль почувствовал ещё один сильный удар — по ребрам.

— Дайте мне, — сказал новый голос. Его снова ударили, на это раз ниже.

Они окружали его, пихая и пытаясь ударить, они менялись местами, стараясь добраться до него. Они убьют его. Убьют его в этой ледяной камере.