Ужасные невинные

«Добейся успеха».

Кретиническая молодежная комедия, стоит мне только появиться в ней в заглавной роли, сразу же переходит в разряд футуристического боевика: добьюсь ли я успеха в «Hangar 51-19»? Я бы не слишком заморачивался этим, если бы черно-белый постер не был отправлен еще и Лоре. Остается надеяться, что в свой почтовый ящик она не заглядывала, что она ловит сны, кошмары и души где-нибудь совсем в другом месте.

…Блики.

Я уже на мосту, и все пространство вокруг меня усеяно бликами, резкими белыми вспышками, резкими голубоватыми вспышками, я вижу несколько милицейских машин, одна чуть ближе ко мне, две другие поодаль. В центре действа – черный «Мерс», уткнувшийся мордой в камень парапета. Все дверцы «Мерседеса» распахнуты настежь, два окровавленных трупа сзади, один – спереди, на водительском сиденье, голова на руле, лобовое стекло треснуло и забрызгано кровью.

Тела еще в машине, нет даже «скорой», следовательно, все произошло совсем недавно, может быть – пятнадцать, десять минут тому назад. Что было бы, приди я вовремя?

подходи сегодня часам к восьми вечера. Будет интересно :-):-)

Не в восемь пятнадцать, а ровно в восемь?

Я… я увидел бы, как все это произошло. А чертов jukebox знал, что это должно произойти. Иначе он не отправил бы меня сюда.

увидишь, что будет потом.

Это не просто автокатастрофа, «Мерседес» не просто потерял управление и врезался в парапет: все, находящиеся в машине хладнокровно расстреляны, я замечаю и кое-что другое кроме треснувшего лобового стекла: прошитые пулями дверцы, пассажиров поливали свинцом на совесть, одним лазерным прицелом дело не обошлось. За последние несколько минут я не сдвинулся с места ни на сантиметр, я стою там же, где стоял, там, где меня застали блики – белые, голубоватые: почти посередине мостика. С телами в машине ничего не происходит, все дело во мне, в зрении, обонянии, осязании, никогда еще мир не открывался мне в таких режущих глаз подробностях. Не прилагая никаких усилий, я могу разглядеть небольшую царапину на капоте и рисунок шин – господи! даже рисунок шин виден мне, как видна залитая кровью запонка одного из пассажиров. Черная матовая поверхность (Black Onyx?!) и маленький камешек в углу слева – я не должен этого видеть, я не смог бы увидеть этого и с пяти шагов – но я вижу, вижу! И почти физически ощущаю, как стынет и сворачивается чужая кровь, но и это еще не все -

она движется,

она приближается,

она не захлестывает потоком, она осторожна, осмотрительна, но – приближается.

В живописности ей не откажешь.

Именно на этой чудовищной мысли я и ловлю себя: в живописности ей не откажешь. Искореженный передок «Мерседеса» так безупречен, что вполне мог бы претендовать на место в каталоге, убитые тоже выглядят вполне гламурно, все трое: им впору рекламировать бритвенные станки «Gillette Turbo», тройное лезвие, освежающая полоска, щетина снимается на раз, тем более – основательно вспененная кровью.

Кровь.

Вот что интересует меня – кровь.

Она продолжает двигаться, ползти ко мне, огибая все препятствия или попросту избегая их. Я вижу, как отдельные капли собираются в ручейки, как ручейки снова распадаются – на рукава, а затем и на капли, они движутся, как птицы в небе, как закоренелые преступники – не оставляя следов. И моя собственная кровь, дурная кровь парня (37,2° по утрам в понедельник) тоже начинает волноваться. Даже во рту я ощущаю ее привкус, если она хлынет из ушей, из глаз, просочится сквозь ногти – я нисколько не удивлюсь. Теперь – не удивлюсь.

Я возбужден. Или это моя кровь возбуждена?

«А люди, погибшие насильственной смертью, не интересуют вас совсем?»

Это сказала мне Тинатин вчера вечером. Меня не интересуют мертвые пассажиры «Мерседеса», нет, не так: они интересуют меня не больше, чем любая картинка в журнале, стильная картинка, стильно выполненная картинка

BRISTOLL'S GIN НАСТРОЕНИЕ ВЕЧЕРА,

костюм с рисунком «рыбьи косточки» – единственная вольность, все остальное выдержано в строгом стиле деловых переговоров, плавно переходящих в сладострастные постельные стоны и фрикции; чеканный профиль, хорошо выписанные губы, стакан на переднем плане, кубики со льдом – life-style от яппи:

чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

Я ошибся.

Кровь, которая приближается ко мне – осторожно, осмотрительно, огибая все препятствия, – вряд ли принадлежит яппи. Для этого она слишком жива, слишком подвижна, слишком ярко блестит, такой крови у яппи не бывает по определению, разве что у Буча и Санденса была такая же, и еще у сотни грабителей банков, и у сотни взломщиков сейфов, и у полсотни карточных шулеров, и у двух десятков ловцов жемчуга, и у десятка игроков на бирже, и у Джима Моррисона, и у капитана, выпустившего гарпун в Моби Дика, не помню, как его звали.

Если бы меня убили в понедельник утром, вот так, расстреляв в упор, – и моя кровь выглядела бы так же. Во всяком случае, мне хотелось бы, хотелось.

Что будет, когда капли обступят мои ботинки?

В этом месте мне надо бы испугаться (себя самого, капель, неважно), отнести это на счет разыгравшегося воображения, отнести это на счет взбесившегося музыкального автомата, в этом месте мне надо бы повернуться и уйти, повернуться – и бежать без оглядки. Ничего подобного я не делаю, дурная кровь стучит в висках все сильнее, хоть сегодня и не понедельник. Все это похоже на легкое опьянение, сейчас я, пожалуй, мог бы совершить вещи, которые никогда не совершал, о которых и мечтать не мог: сняться в порнофильме вместо Рокко Сиффреди, пробежаться с быками в Памплоне, подняться по отвесной скале, проехаться автостопом по Центральной Азии, покрыть себя таитянской татуировкой с ног до головы, снять очки с Тинатин…

Я знаю одного из пассажиров «Мерседеса».

Вернее, я знаю всех троих, но с одним даже разговаривал. Вчера вечером, на выставке Жиля Бенсимона.

– У вас точно проблемы, – сказал он мне вчера вечером.

Бедняга.

Вчера мне показалось, что у нас одинаково разные глаза, мне показалось, что он имеет какие-то виды на Тинатин, мне показалось, что он похож на младшего брата capungo – костюм от «Brioni» против селедочного хвоста. Остальные двое – тот, что рядом с ним, со снесенным черепом; и тот, что сидит на водительском сиденье, голова на руле; остальные двое – его бодигарды, пуповина так и не порвалась, да и подобный конец в фильмах с участием Кевина Костнера и Клинта Иствуда не предусмотрен.

«I will always love you!» 24

Ла-ла-ла. Ла-ла.

Костюм от «Brioni» и сейчас на нем, возможно, это другой костюм (мечта всех ублюдков тамагочи – десяток одинаковых костюмов в гардеробной комнате, гардеробная комната – тоже мечта); пропитанная кровью сорочка, пропитанный кровью галстук, узел «принц Альберт» вам так идет, так подчеркивает вашу мужественность, склонность к принятию волевых решений и деловую репутацию, сказала бы Лора, гы-гы, бу-га-га, нахх! так чей же галстук в конце концов оказался загаженным?..

Это не реклама джина «Бристоль» и не реклама «Gillette Turbo».

Я ошибся.

Это реклама мужского бутика, костюмы, галстуки, аксессуары.

КАК СДЕЛАТЬ (ваш имидж сексуально привлекательным).

КАК ВЫБРАТЬ(подходящую одежду, идя на тренинг по нейролингвистическому программированию).

КАК ИЗБАВИТЬСЯ (от любовницы, не соответствующей вашему социальному статусу).

Просто послать ее нахх – и все!

Она останавливается.

В какой-то момент кровь – ручейками, каплями стремившаяся ко мне, встряхнувшая до основания и мою собственную кровь, – останавливается. Она пребывает в задумчивости, надо же! Она готова направиться совсем в противоположную сторону, уж не ревную ли я?.. Но стоит мне проследить за движением нескольких капель-отщепенцев, отбившихся от общей массы, – и я вижу Лору.

Фальшивую суку.