Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)

— Да, — плаксивый голос принадлежал ему.

Я представился. Он протянул мне руку и познакомил с остальными. Женщина была его дочерью. Ей было около тридцати, рот с полными губами были как у отца, темные глаза, короткий и прямой и почти бесцветная кожа. В ее лице было что-то азиатское. Она была привлекательна, вяла и выглядела глупышкой.

Человек с баритоном был ее мужем. Его звали Рингго. Он был лет на шесть или семь старше своей жены. Не высокий, не толстый, но хорошо сложенный мужчина. Его левая рука была загипсована и висела на перевязи, костяшки на правой руке были в синяках. Лицо вытянутое, скуластое, в нем угадывался незаурядный ум. Темные глаза с морщинами, волевой рот.

Он протянул ушибленную руку, пошевелил гипсом, улыбнулся и сказал:

— Жаль, что я пропустил, но следующие удары достанутся ему.

— Как это случилось? — поинтересовался я.

Кавалов поднял пухлую руку.

— Будет время поговорить об этом после еды. Давайте сперва поужинаем.

Мы перешли в небольшую комнату, где преобладали зеленый и коричневый цвет и где нас дожидался квадратный стол. Я сидел напротив Рингго. В центре стола стояла серебряная ваза с орхидеями, по ее бокам располагались два подсвечника, также из серебра. Миссис Рингго сидела справа от меня, слева — мистер Кавалов. Когда он садился, я заметил очертания автоматического пистолета в его заднем кармане.

Двое слуг подали нам обильную и хорошо приготовленную еду. Нам предложили икру, консоме, камбалу с картофелем и огуречным желе, жаркое из баранины с кукурузой, стручковой фасолью и спаржей, утку с кукурузными тортильями, салат из помидоров и артишока и апельсиновое мороженое. Ко всему этому шли белое вино, кларет, бургундское и кофе с мятным ликером.

Кавалов ел и пил без меры. Остальные старались не отставать. Он же был первым, кто нарушил собственное распоряжение, не говорить о деле до конца ужина. Покончив с супом, он положил ложку на тарелку и сказал:

— Я не ребенок, и не позволю запугать себя.

Он моргнул и вызывающе посмотрел на меня своими светлыми глазами, в то время как его рот подергивался. Рингго улыбнулся мне. Его жена оставалась все такой же спокойной и невозмутимой, как будто никто ничего не сказал.

— Что должно вас запугать? — спросил я.

— Ничего, — ответил Кавалов. — Ничего, за исключением кучи идиотских трюков и фокусов.

— Пусть говорят, что хотят, — пробормотал кто-то позади меня, — но я знаю, что я видел.

Голос принадлежал одному из обслуживающих стол слуг. У него было молодое, но болезненно бледное лицо с вялым ртом. Он говорил с кроткой покорностью, не поднимая глаз от тарелки, которую ставил передо мной на стол.

Никто из присутствующих не обратил внимания на то, что один из слуг что-то сказал, и я повернулся к Кавалову, который занимался тем, что складывал рыбные кости на край тарелки вилкой.

— Что за трюки и фокусы вас беспокоят? — поинтересовался я.

Кавалов отложил вилку и положил ладони на край стола. Он поджал губы и склонился над тарелкой ко мне.

— Давайте предположим, — сказал он так нахмурившись, что кожа на его голове сдвинулась, — что вы нанесли кому-то вред десять лет назад, — он быстро перевернул лежащие на белой скатерти руки ладонями кверху. — Нанесли вред по самой обычной причине, бизнес и ничего личного, понимаете? Вы даже не знаете его как следует, но через десять лет, в один прекрасный день, этот человек приходит и говорит: «Я пришел посмотреть, как ты умрешь», — и он снова повернул руки ладонями вниз на скатерть. — Что бы вы сказали на это?

— Я не думаю, что помчался бы помирать ему на радость, — ответил я.

Напряжение исчезло с лица Кавалова, и оно стало непроницаемо. Он моргнул и начал есть рыбу. После того как последний кусок камбалы был отправлен в рот, он посмотрел на меня и покачал головой. Уголки его рта опустились.

— Этот ответ не годится. — Он пожал плечами и развел руки. — Но именно вы займетесь этим капитаном, любителем игры в кошки-мышки. Для этого я вас и нанял.

Я кивнул.

Рингго улыбнулся и похлопал по гипсу.

— Желаю быть удачливее меня.

Миссис Рингго на мгновение коснулась своими пальцами запястья мужа.

Я спросил Кавалова:

— Тот ущерб, о котором Вы говорили, он был серьезным?

Он поджал губы, покачал правой рукой и сказал:

— До тла…

— Мы можем считать тогда, что этого капитана надо принимать всерьез?

— Господи! — воскликнул Рингго бросив вилку на стол. — Как вы думаете, я сломал себе руку просто от скуки?

За моей спиной болезненный слуга сказал товарищу:

— Он еще спрашивает, полагаем ли мы, что все всерьез.

— Ага, — сказал другой мрачно. — Нашли кого просить о помощи!

Кавалов постучал вилкой о тарелку и сердито глянул на этих двоих.

— Тихо! — сказал он. — Где жаркое? — он указал на свою дочь, — и наполните даме бокал. — Затем он показал вилку. — Гляньте, как они обращаются со столовым серебром, — сказал он, размахивая вилкой перед моим лицом. — Они их не начищали уже месяц.

Он бросил вилку на стол, отодвинул тарелку и скрестил руки на скатерти. Затем пожал плечами и нахмурившись вздохнул и посмотрел на меня умоляющим взглядом своих светлых глаз.

— Выслушайте меня внимательно, — жалобно сказал он. — Вы думаете я глупец? Разве я стал бы нанимать детектива в Сан-Франциско, если бы мне этого не требовалось? Как вы думаете, я мог бы нанять детективов за вдвое меньшую плату, чем запросили вы, если бы мне не требовался самый лучший? Я бы нанял лучшего из детективов, если бы не понимал, насколько опасный тип этот капитан?

Я не отвечал. Продолжал спокойно сидеть и демонстрировал свое внимание.

— Послушайте, — продолжал он жалобным голосом. — Это не первоапрельская шутка. Этот капитан намерен меня убить. Это то, зачем вы приехали сюда. И что в итоге случится, если никто его не остановит.

— Что происходило до этого момента? — спросил я.

— Это не важно, — Кавалов нетерпеливо покачал головой. — Я не прошу исправить все то, что он уже натворил. Все, чего я хочу — чтоб вы предотвратили покушение на мою жизнь. Хотите знать, что происходило до этого момента? Он запугал слуг. Он сломал руку Дольфу. Это то, что произошло до этого момента, если вы хотите знать.

— Как давно это началось? — продолжил я задавать вопросы.

— Одна неделя и два дня.

— Ваш водитель рассказал вам о негре, которого мы видели на дороге?

Кавалов поджал губы и утвердительно кивнул.

— Когда я вернулся, негр исчез, — сказал я.

Он глубоко вдохнул и с фырканьем сердито воскликнул:

— К черту этого негра и эту дорогу! Мне важно, чтоб не убили меня!

— Вы обращались по этому поводу в полицию? — спросил я, стараясь подавить нарастающее во мне раздражение.

— Я говорил им, но это совершенно бесполезно. Он ведь мне не угрожал, только сказал что пришел посмотреть, как я умру. Это выглядело как угроза, но шериф посчитал иначе. Он запугал всех моих слуг. Есть ли у меня доказательства? Шериф считает, что нет. Что взять с идиота! Вам нужны улики? Вы не знаете какие? Разве страх оставляет отпечатки пальцев? В конце концов шериф сказал, что установит наблюдение. Мы присмотрим! У меня двадцать человек работников на полях. Смотрят все время в сорок глаз, а тот приходит и уходит, когда ему заблагорассудится. Мы присмотрим!

— А как насчет руки Рингго? — спросил я.

Кавалов нетерпеливо помотал головой и начал короткими стремительными движениями резать ягненка.

Ответил Рингго:

— Тут ничего не поделаешь. Я его ударил первым, — и он посмотрел на сбитые костяшки пальцев. — Я не подозревал, что он так силен. Или может это я теряю сноровку. Во всяком случае человек десять видели, как я ударил его, прежде чем он ответил мне. Мы столкнулись с ним средь бела дня перед почтовой конторой.

— Кто он, этот человек?

— Это не человек, — проворчал слуга с болезненным лицом, — а темный демон.

Рингго продолжил:

— Его зовут Шерри, Шерри Хью. Когда мы впервые встретились, он был капитаном британской армии, служил интендантом при штабе в Каире. Это было в 1917 году, двенадцать лет назад. Коммодор, [33] — Дольф кивнул в сторону тестя, — спекулировал военным имуществом на черном рынке. Шерри должен был предотвратить это. У него не было администраторских способностей и он не был достаточно решителен. Кто-то решил, что коммодор не заработал бы столько денег, будь Шерри повнимательнее к своим обязанностям. Они знали, что Шерри не заработал на этом ни пенни, но все таки подкинули ему толстый сверток и изгнали из армии, в то время как коммодора попросили уйти по-тихому.