Луна мясника

– Ваш мэр. Вы уверены, что он будет побит? Может быть, он тоже перешел на другую сторону?

– "Мой" – это Уэн, – вмешался Грин. – Фаррел – это кандидат-реформатор, противник.

– Вы, Лозини, все повторяли: «мой кандидат», и я думал, что это Фаррел. – Он повернулся к Грину: – Почему ты не сказал мне об этом, черт возьми!

– Не сказал тебе, что?

Грин был удивлен так же, как и Лозини.

– А что это меняет? – спросил Лозини. – Альфред Уэн – это мой человек и депутат, полномочия которого истекли. Георг Фаррел – это реформатор и новый кандидат. Такова предвыборная ситуация.

– Фаррел, – продолжал Паркер, – это тот, чье имя мельтешит по всей Лондон-авеню? И афиши повсюду?

– Да, – ответил Лозини. – А мы не могли тратить столько денег. Уже года два, как дела пришли в некоторый упадок. Я уже говорил вам об этом. К тому же, мы никогда и не смогли бы истратить столько. А Фаррел и его сторонники работают по-другому.

– Я должен был проверить, – словно про себя проговорил Паркер, нахмурив лоб и устремив взгляд на пруд. – Это моя ошибка. Я не должен был доверять видимому.

– Я вас не понимаю, – сказал Лозини.

– Ваши доходы не уменьшились, – пояснил ему Паркер. – Но пользуются ими другие. И их человек – это Фаррел.

– О! – протянул Грин.

В мозгу Лозини вдруг все стало на свои места, он все понял.

– О, мерзавцы! О, негодяи! Они финансировали Фаррела моими же деньгами!..

– И моими! – бросил Паркер и повернулся к Грину: – Оставим Калезиана и отправимся к Фаррелу.

– Ладно.

– Уходите в отставку, Лозини! Поезжайте во Флориду и играйте там в шашки, – сказал Паркер и встал.

Лозини смотрел им вслед, пока они шли, освещенные солнцем, потом скрылись в тени дома.

«Играйте в шашки!» – все еще обидно звучало у Лозини в ушах.

«Калезиан! Абаданди! Эрни Дюлар или Датч Буанаделла! Фаррел! Моими же деньгами!» – обгоняли друг друга мысли.

Глава 22

Пол Дунстан встал в девять часов. По утрам в воскресенье он вставал обычно позже. Два парня из лавки должны были зайти за ним около десяти, чтобы отправиться на пляж. Он встал так рано, чтобы потом не торопиться, а теперь не знал, чем занять время, и метался по квартире. Его хорошее настроение немного ухудшилось, когда он взглянул на столик у входной двери. На нем лежал конверт с чеком на получение пенсии, а идти за деньгами можно было только завтра.

Полу Дунстану было двадцать девять лет, и он стал получать семь долларов в неделю, как только вышел в отставку, прослужив в полиции Тэйлора четыре года. Он старался не вспоминать об этом времени.

Он и Джо О’Хара пару лет патрулировали вместе в радиофицированной полицейской машине. Были они вместе и тогда, два года назад, когда в парке аттракционов на Очарованном Острове произошла известная история с перестрелкой и большим шумом. До этого происшествия Дунстан был в числе фликов, которых щедро одаривали, а он и не желал ничего лучшего, время от времени закрывая на кое-что глаза. Но дело в парке аттракционов многое изменило.

Тогда он был замешан в попытке убийства. Он видел, как вокруг него умирали люди, он оказался пленником бандита, направившего в его голову пистолет, так что сопротивление было равносильно смерти. Когда на Острове все закончилось, он решил, что с него довольно!.. И не потому, что О’Хара должен был на ком-то согнать свою злость. И не потому, что он прочел в глазах старого Лозини презрение... Но что ему до Лозини? Просто изменилось что-то внутри него. Он вдруг понял, что больше не сможет так жить, не считаясь с законами и со своей совестью.

И Пол Дунстан бросил работу в полиции, покинул Тэйлор, устроился в другом городе, в пятистах километрах, в фирме, выпускающей приборы для поддержания искусственного климата в комнатах.

Теперь у него была хорошая работа, добрые друзья, приятная жизнь с маленькими подружками, которыми он обзавелся за последние два года. Если бы не эти абсурдные семь долларов пенсии, он бы совершенно стер из своей памяти Тэйлор, жизнь в нем и работу в полиции.

Без двадцати десять он оделся. Завернув плавки в полотенце, он положил сверток на столик у входа, рядом с неприятным конвертом и чеком. В этот момент раздался звонок в дверь.

Было без десяти десять.

«Кто бы это мог быть? – подумал Дунстан. – Ведь Гарри никогда не заходит раньше времени».

Пол Дунстан подошел к двери, открыл ее. Действительно, это был не Гарри. Перед ним стоял улыбающийся парень, очень уверенный в себе. В руке у него был плоский бумажный пакет.

– Пол Дунстан? – спросил он.

Его лицо показалось Полу смутно знакомым. Возможно, этот тип был из Тэйлора. А может, Дунстану это просто почудилось...

– Да, – ответил он.

– Мне очень жаль, – сказал он, все так же улыбаясь, – но я до сих пор не знаю, что мог сказать тебе О’Хара!

Пол Дунстан среагировал медленнее, чем во время службы в полиции. Он не успел сделать и движения, как из бумажного пакета появился пистолет с глушителем...

И было уже слишком поздно что-либо предпринимать...

Не издав больше ни звука. Пол Дунстан упал у двери...

Глава 23

– Ваша проповедь замечательна, ваше преподобие! – с чувством произнес Георг Фаррел.

Судя по выражению лица пастора, тот знал, что служит только фоном.

– Рад, что вам понравилось, мистер Фаррел.

Фаррел продолжал трясти руку пастору, держа в своих и не давая ему высвободиться. Краем глаза Фаррел наблюдал за Джеком, скромно стоящим в стороне. Джек должен подать ему знак, когда фотографы и камеры, направленные на них, закончат съемки, и лишь тогда он выпустит руку пастора.

Фаррел, стоя перед церковью в ярком солнечном свете и любезно пожимая руку пастора, воплощал собой идеал американцев. И он это знал.

Высокий, дородный, с внешностью банкира и профилем киноактера. «Только представьте себе этот образ, господа избиратели, – как бы говорил всем своим видом Фаррел, – и сравните с любой фотографией Альфреда Уэна, с его крупным носом, мешками под глазами, и со всей его довольно жалкой внешностью, и вам станет ясно, кто достоин быть избранным в мэры!»

Несколько минут спустя Джек поднял руку, якобы приглаживая свои короткие волосы. Это был знак, и Фаррел приветливо улыбнувшись пастору, выпустил его руку.

– Продолжайте вашу полезную деятельность, ваше преподобие, – сказал он на прощанье.

– Вы тоже, мистер Фаррел, – ответил пастор без всякого выражения.

«Я ненавижу тебя, старик», – подумал в это время Фаррел.

Улыбаясь, он отвернулся от пастора, и привычным жестом коснулся локтя Элеонор. Разумеется, она была там, где и должна быть: рядом со своим мужем. Уверенная в себе, достаточно привлекательная. Что такое общественный деятель без своей жены, которая всегда рядом?

Они вместе спустились по ступенькам церкви. Фаррел взмахом руки приветствовал толпу зевак, большинство которых, извещенные заранее по радио и телевидению, немного задержались, чтобы посмотреть на одного из кандидатов в мэры.

Внезапно и неожиданно раздались аплодисменты, и Фаррел был так удивлен, что даже немного смутился. Он продолжал свой путь, еще раз почувствовав, что может гордиться такой популярностью. Видимо, его действительно любили.

Лимузин стоял у тротуара. Рядом, готовый открыть дверцу, Джек. Первой уселась Элеонор, следом за ней он... Джек закрыл дверцу, скользнул за руль, и автомобиль отъехал. За ним следовала полицейская машина с двумя телохранителями.

– Нормально! – воскликнула Элеонор. – Одно дело позади.

Фаррел вытянул ноги, погрузив ступни в толстый ковер лимузина. Этот прекрасный ковер для салона предложил ему продавец машин на период выборов.

Элеонор достала из сумочки записную книжку, где были расписаны все предстоящие мероприятия, и стала просматривать.

– Предстоит выпить кофе с выборными главного квартала, – сказала она.

– А потом?