Красная смерть

Я видел, что Мелвин и Джекки спустились по лестнице, о чем-то споря. Джекки возбужденно жестикулировал, а Мелвин умиротворяющими жестами пытался смягчить его гнев.

Я был не прочь узнать, из-за чего это они воюют, но любопытствовать было неловко. Вернувшись к Этте, я увидел, что она взяла священника под руку.

– Вы не познакомите меня с этой несчастной женщиной? Может быть, я время от времени сумею для них стряпать.

Я глянул через плечо. Мелвин и Джекки продолжали спорить у лестницы. Мелвин украдкой поглядывал на меня.

– Приведи машину, Шеп, – привычно скомандовала Винона.

– О'кей, – отозвался маленький коричневый Шеп в шелковом красно-коричневом костюме и побежал на автостоянку.

– Этта с тобой, Изи? – спросила Винона, прежде чем Шеп скрылся за углом.

– Что ты сказала?

– Ты слышал, что я сказала, Изи Роулинз. Этта-Мэй твоя женщина?

– Этта ничья, Винона. Вряд ли ей понравится мысль, будто она принадлежит даже самому Иисусу.

– Не валяй дурака, – предупредила она. – Эта шлюха положила глаз на священника, и если она свободна, то надо с этим что-то делать.

– Он женат? – Я был шокирован.

– Конечно нет!

– Этта тоже не замужем.

Я пожал плечами, а Винона заскрежетала зубами и в гневе ринулась вниз по лестнице.

Я посмотрел ей вслед. Мелвина и Джекки там уже не было. Стоило мне повернуться, чтобы войти в церковь, как я буквально уткнулся лицом в коричневый пиджак с золотой полоской.

Парень стоял на ступеньку выше меня, но если бы мы были рядом, он все равно возвышался бы надо мной.

– Вы Роулинз? – спросил он хриплым то ли от природы, то ли от волнения голосом.

– Да, это так, – ответил я, отступив на шаг, чтобы как следует рассмотреть его и на всякий случай выйти из зоны досягаемости.

Его коричневое лицо, которое по цвету не отличалось от цвета его костюма, было маленьким и совершенно круглым, как у ребенка, но злобным.

– Я хочу, чтобы вы отвели меня к своему хозяину.

– Зачем? – спросил я.

– У меня есть к нему дело.

– Сегодня воскресенье, сынок. Сегодня мы должны отдыхать.

– Послушай, парень. – В его голосе звучала угроза. – Я знаю о тебе все...

– Правда?

– Ты и пальцем не шевельнул. – Он явно цитировал чьи-то слова. – Она рассказала мне, как он использовал ее, как зарабатывал на ней, а потом, больную, бросил на произвол судьбы. Плевать вам на ее смерть, вы думаете только о себе.

– Как тебя зовут, парень?

– Я Вилли Сакс. – Он расправил плечи. – А теперь пошли, – сказал он, положив руку мне на плечо, но я стряхнул ее.

– Ты приятель Поинсеттии? – спросил я, не собираясь никуда идти.

Он выбросил кулак в мою сторону с такой силой, что проломил бы, пожалуй, даже кирпичную стену, но я вовремя пригнулся и, обойдя его сзади, заломил ему руку и вывернул большой палец.

Вилли взвыл и упал на колени.

– Я не хотел бы причинять тебе вреда, парень, – прошептал я ему в ухо. – Но если ты испортишь мой костюм, тебе несдобровать.

– Я тебя убью! – закричал он. – Я убью вас всех.

Я отпустил его и спустился на несколько ступенек.

– В чем дело, Вилли?

– Отведи меня к Мофассу!

Он встал. Рядом с ним я выглядел как Давид без пращи.

Высокому человеку трудно наносить удары сверху вниз. Он промахнулся. Мне пришлось ответить ему парой ударов в низ живота, чтобы охладить его пыл. Вилли согнулся в три погибели и покатился по ступенькам, но тут же вскочил на ноги. Я настиг его и ударил в висок, причем достаточно сильно. От такого удара соперники обычно надолго вырубались. Но Вилли, чем-то напоминающий буйвола, только осел на ступеньку.

– Я не хотел бы причинять тебе вреда, Вилли, – повторил я скорее для того, чтобы отвлечься от боли в руке.

– Когда я выберусь отсюда, мы посмотрим, кому больше достанется. – По его лицу текли струйки крови, смешиваясь с гранитной пылью от ступенек.

– В смерти Поинсеттии никто не виноват, Вилли, – сказал я. – Оставим это.

Но он вскочил на ноги и, пошатываясь, двинулся вверх. Терпение мое иссякло, я ударил еще раз и, похоже, сломал ему нос: кость хрустнула под моим кулаком. Я уже примерился ударить его в левое ухо, когда сам получил по спине. Удар был слабый, но я, разгоряченный дракой, резко повернулся. Маленькая женщина в розовом платье с оборками что есть силы лупила меня по голове вязаной сумкой. Причем молча, сберегая, видимо, энергию для битвы.

Она не собиралась останавливаться, но когда Вилли возопил: "Мамочка!", она забыла про меня и бросилась к нему.

Он сложил ладони лодочкой под носом, из которого хлестала кровь.

– Вилли! Вилли!

– Мамочка!

– Вилли!

Она тянула его вверх, помогая подняться с колен, а потом потащила за собой по улице.

Дважды женщина в розовом платье обернулась и пронзила меня ненавидящим взглядом. Она была маленькая и носила очки в белой оправе. Ее губы по-старушечьи запали. Миссис Сакс не смогла бы поднять и руки сына, но ее убийственные взгляды страшили меня гораздо больше, чем целый взвод таких Вилли.

– Садись на кушетку рядом со мной, милый, поближе. – Этта похлопала ладонью по зеленой ткани.

Мы находились в ее новой квартире в уютном шестиквартирном доме на Шестьдесят четвертой улице. В квартире Этты были две спальни, душ и синие ворсистые ковры от стены до стены. Ламарк, Люси Ридо и ее две девочки ходили в церковную школу и сейчас вкушали воскресный ужин.

– Мне действительно нужно на работу, Этта.

– В воскресенье?

– Я подрядился на работу в церкви, поэтому приходится вкалывать по выходным.

– И что ты собираешься делать во славу Бога, Изи Роулинз?

– Все мы делаем что-то понемножку, Этта. Каждый вносит свою лепту.

– Вроде того, что ты позволяешь нам с Ламарком не платить за квартиру этому ужасному человеку?

– Мофасс не так уж плох. Он дал вам возможность здесь жить, не так ли?

– А эту мебель? Тоже он?

– В прошлом году мы кое-кого выселили, и вся эта мебель хранилась в моем гараже. Я пригрозил свезти ее на свалку.

– Ты мог бы ее продать, Изи. Эта кровать из красного дерева.

Я не ответил.

– Иди ко мне, Изи, сядь.

Я сел.

– У тебя что-то не так, Изи?

– Ничего особенного, Этта.

– Тогда почему ты к нам не приходишь? Ты устроил мне квартиру и мебель. Значит, ты нас любишь.

– Конечно.

– Тогда почему же ты не приходишь?

Она обнимала меня за шею. Ее рука излучала приятное тепло.

Под жакетом на Этте было прозрачное шелковое платье с глубоким вырезом, и ее груди почти обнажились, когда она склонилась ко мне.

– Я решил, ты больше не захочешь меня видеть.

– Ты просто сошел с ума, милый. Вот и все.

Почему-то мне вдруг представилось лицо Уенделла Боггса на смертном одре. Вернее то, что оставалось от его лица. Свежая кровь и белеющий шрам на месте одного глаза.

– Изи.

– Да, Этта?

– Бумаги о разводе лежат в соседней комнате.

Она шевельнулась, чтобы закинуть ногу на ногу, и прикоснулась ко мне.

– Я не должен на них смотреть, – сказал я.

– Нет, должен.

– Нет.

– Да, Изи. Ты должен их видеть. Я свободная женщина и могу делать что захочу.

– Дело не в тебе, Этта, а во мне, – сказал я, но тут же поцеловал ее.

– Ты все во мне перевернул, милый. – Она ответила на мой поцелуй. – Ты предоставил мне квартиру и мебель, ты сопровождал меня в церковь. Как мне приятно все это!

Мы на время замолчали.

Наконец она откинулась назад, а я получил возможность отдышаться и спросил:

– А как быть с Реймондом?

Этта взяла мою руку, положила к себе на грудь, а потом посмотрела на меня так, что это снится мне по сей день.

– Ты хочешь меня? – спросила она.

– Да.

Она погладила мой сосок под рубашкой.

– Тогда вот что я тебе скажу, – прошептала она.

– Что? – Я чуть не задохнулся, произнося это единственное слово.

– Ты не говори о нем сейчас, а я не скажу о нем ни слова, когда мы проснемся.