Двойная сдача

– Если бы я знала, что ты так увлечешься, я бы взяла для тебя полевой бинокль, – язвительно сказала Элен.

– Я бы и сам его взял, если б знал, что она окажется так хороша, – ответил я, – и будь любезна помолчать, я занят.

Сьюзен стала двигаться по сцене; это было ее ошибкой. Стоило ей шевельнуться, как я тут же понял, что она танцует не лучше меня, и это еще мягко сказано. Она не чувствовала ритма, она была неуклюжа, неловка! И все же ни один мужчина не сводил с нее глаз. Пусть у нее не было таланта, но зато такая фигура, что привела бы в восторг любого скульптора. Зазвучала мелодия вальса, девушка стала двигаться быстрее, покачиваясь из стороны в сторону и все так же держа голову кобры на расстоянии вытянутой руки. И вдруг она отпустила ее хвост, он упал, хлыстом стегнув воздух, и обвился вокруг руки девушки, сдавив ее.

Она продолжала танцевать, круг за кругом, прелестная фигурка кружилась и качалась, и только когда танцовщица замедлила шаг, я заметил, что ниже злобной головы змеи раздувается капюшон, верный знак того, что она готова напасть, как только представится случай.

Я всегда ужасно боялся змей, и теперь, наблюдая за этой девчонкой с разъяренной коброй, девчонкой, такой уязвимой в своей наготе, я почувствовал, что во рту у меня пересохло. Я сказал себе, что змея неопасна, наверняка у нее вырваны ядовитые зубы, но и тогда я, по-прежнему не отрывая глаз и вцепившись в ручки кресла, смотрел, как она остановилась у рампы и застыла, а омерзительное чешуйчатое тело змеи то сплеталось вокруг ее рук и шеи, то вновь расплеталось. Зарокотали барабаны, она опустилась на колени и медленно, спокойным движением сняла с плеч змею, положила ее перед собой и отпрянула; кобра быстрым движением свернулась в тугое кольцо, голова с раздутым капюшоном высоко поднялась и замерла напротив девушки, из разинутой пасти высунулся раздвоенный язык. Мгновение, показавшееся мне бесконечностью, Сьюзен сидела не двигаясь, глядя на змею, потом стала медленно-медленно к ней наклоняться.

– Черт меня подери, – пробормотал я, не в силах сдержать волнение, – если эта дрянь ее укусит…

– Тихо ты! – перебила меня Элен, и по ее голосу я понял, что ей тоже небезразлично это зрелище.

Где-то во мраке зала вскрикнула женщина, какой-то мужчина вскочил, но его быстро толкнули на место. Девушка наклонялась все ниже, и от шипящей злобной головы ее отделяло расстояние не больше фута. Внезапно барабаны смолкли, и в тишине, которую, казалось, можно было резать ножом, девушка вдруг застыла в неподвижности. Змея тоже не двигалась. Элен вцепилась мне в рукав. Атмосфера напоминала ту, что бывает на корриде в момент убийства быка. Девушка снова дюйм за дюймом стала склоняться к змее; раздвоенный язык то появлялся, то исчезал в пасти кобры, и вот он лизнул ее в губы. Отвратительнее зрелища я не видал в своей жизни. Очевидно, эта сцена венчала номер, поскольку раздался звон цимбал, и свет погас. Довольно долго ничего не происходило. Я откинулся на спинку кресла, чувствуя себя так, будто взбежал на десятый этаж. Зажегся свет, на сцене стояла Сьюзен, она кланялась и улыбалась. Кобра исчезла, а на девушке теперь была изумрудно-зеленая накидка, закрывавшая ее до пят. Добрых пять минут она раздавала поклоны и воздушные поцелуи зрителям, которые, повскакав с кресел, вопили, свистели и бешено хлопали. Потом занавес упал, огни погасли, но большинство мужчин продолжали кричать и свистеть.

– Давай уйдем отсюда, – предложила Элен. – Гадость какая! В этом есть что-то порочное.

Я обнаружил, что весь промок от пота, а сердце пытается выскочить из груди. Конечно, Элен права, в танце было что-то порочное. Каким-то непостижимым образом от него отдавало смертью и сексом.

– Не надеется же она выступить с чем-то подобным в Нью-Йорке! – сказала Элен.

– Вряд ли. Полиция такого не потерпит. Однако, по-моему, тут виновата публика: это из-за них здесь такая атмосфера. Пойдем поговорим с ней. Как по-твоему, эта змея неядовита?

– Естественно! Уж не думаешь ли ты, что человек в своем уме стал бы баловаться с коброй, если бы ее не обезвредили?

– Я рад, что в страховке предусмотрены змеиные укусы, – сказал я. – Было бы легко подсунуть ей вместо этой змеи другую. Пойдем посмотрим на нее.

У входа за кулисы собралась небольшая толпа мужчин, сдерживаемая полицейским. В большинстве своем это были пожилые люди, скорее всего приехавшие на один вечер с дальних ферм. Среди них я увидел нескольких, одетых получше; никто из них не произвел на меня благоприятного впечатления. Я показал полицейскому свою визитку:

– Хотелось бы встретиться с мисс Джеллерт на пару слов.

Он посмотрел на меня, потом на Элен и в конце концов счел, что вид у нас вполне приличный.

– Обратитесь в кабинет директора театра, – сказал он и открыл дверь. Мы проскочили у него под рукой и пошли по тускло освещенному коридору к кабинету директора; тот был у себя и беседовал с каким-то пожилым мужчиной. Оба посмотрели на меня вопросительно.

– Я ищу мисс Джеллерт, – сообщил я. Директор покачал головой:

– Думаю, она никого не принимает. Позвольте вашу визитку?

Я дал ему визитную карточку, он бросил на нее взгляд и передал карточку сторожу.

– Слетай-ка к мисс Джеллерт, спроси, хочет ли она видеть этого господина.

Сторож удалился; назвать это полетом было никак нельзя: слышно было, как он гремит костями.

– Да, вот это, я понимаю, зрелище, – похвалил я директора, протягивая ему сигарету. Он был толст и вял, с лысой головой и фиолетовыми мешками под глазами.

– Вам понравилось? По-моему, получилось неплохо. Правда, некоторые придурки писали мне тут всякие бранные письма, а кое-кто даже и к шерифу ходил, но они ничего от него не добились. Конечно, большинство зрителей в шоке, но мне никто не жалуется. – Он прикурил и с интересом оглядел Элен. – Этот театр еще не видел такого успеха. А вам, мисс, тоже понравилось?

– Боюсь, что нет. Голые красотки меня не волнуют, – ответила Элен, – но Денни мне понравился.

– Да, он неплох, – безразлично бросил управляющий. – Ему повезло, что зацепился за мисс Джеллерт. Эта девушка далеко пойдет.

– Если не угодит за решетку, – возразила Элен. Управляющий взглянул на нее с тревогой:

– Вам это показалось неприличным? Я смотрю ее номер каждый вечер, и, по-моему, он как-то сгущает атмосферу. Некоторые из этих деревенских олухов ни разу в жизни не видали голой женщины, и такое на них здорово действует. Каждый вечер один-два из них впадают в истерику. Не то чтобы это было плохо для рекламы, но, как я понимаю, на это-то некоторые и жалуются.

Видя, что Элен намеревается отпустить какую-то колкость, я поспешил вмешаться:

– Я бы ни за что не подошел к змее так близко. Конечно, другое дело, если у нее нет ядовитых зубов, но и в этом случае мне бы это не понравилось.

На бледном, одутловатом лице появилось возмущенное выражение.

– С чего это вы взяли, что она не ядовита? Разве вы не видели афиши? Мы предлагаем сто баксов любому, кто сможет доказать, что змея не ядовита. Кто угодно может прийти и в любое время проверить.

– И кто-нибудь проверял?

– Конечно! Один фермер, по его словам специалист по змеям, рассматривал ее через стеклянную крышку ящика: брать в руки побоялся. Она в него плюнула, и то, что попало на стекло, действительно было ядом. Наверное, именно это так заводит публику. Они ждут, что змея ее укусит, и я не понимаю, почему, черт побери, она до сих пор ее не укусила. – Он протер лицо грязным носовым платком. – Да, номер замечательный.

Вернулся сторож.

– Она вас ждет, – сообщил он, ткнув пальцем куда-то в коридор. – Первая дверь направо в конце коридора.

Я поблагодарил и сунул ему доллар. Раскланявшись с управляющим, мы вышли из кабинета.

– Может, у нее две змеи, – шепнул я, – одна неядовитая, а вторая – для экспертов.

Элен ничего не ответила; она шла впереди с напряженной спиной. Мы подошли к нужной двери, и я постучал.