Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)

Я сказал все это со слегка озабоченным выражением лица — такая мина подходит тому, кто выполняет необходимую, но не слишком важную формальность.

— Поручительство? Очень странно! Мистер Оффорд завтра уезжает.

— Я не знаю, о каком поручительстве идет речь, — ответил я небрежно. — Мы получаем только фамилии и адреса в целях предварительного знакомства. Может, поручительство потребовалось его теперешнему работодателю, а может, это кто-то, к кому мистер Оффорд намеревается поступить на работу. Некоторые фирмы обращаются к нам, чтобы мы провели разведку в отношении лиц, которых они намереваются пригласить на работу. Хотят застраховаться от финансовой ответственности за работников.

— Ну, что я могу вам сказать… Мистер Оффорд очень милый молодой человек, — сказала она. — Но он живет здесь всего лишь неделю.

— Неделю? Да, это недолго.

— Они приехали из Денвера. Должны были остаться здесь надолго, но приморский климат не пошел миссис Оффорд на пользу, поэтому они возвращаются.

— Вы точно знаете, что они приехали из Денвера?

— Ну… так они мне сказали.

— Это большая семья?

— Нет, их только двое. Это молодые люди.

— И какое они на вас произвели впечатление? — спросил я, стараясь своим тоном дать ей понять, что свято верю в ее проницательность.

— Они производят впечатление очень милой молодой пары. Временами можно подумать, что их целыми днями нет дома, так тихо они себя ведут.

— Они часто выходят?

— Не могу вам сказать. У них есть собственный ключ от входной двери. Временами, когда они входят или выходят, я их встречаю…

— Значит, вы могли бы и не знать, если бы они однажды вечером не вернулись ночевать?

Она измерила меня подозрительным взглядом — мой вопрос не стыковался с делом, которое я выдвинул в качестве предлога. Но это уже не имело значения. Она покачала головой.

— Ну… разумеется, могла бы и не знать.

— Они часто принимают гостей?

— Не могу сказать. Мистер Оффорд не…

Она не закончила фразу, потому что с улицы вошел мужчина. Он прошел за моей спиной и двинулся к лестнице.

— Боже мой! — шепнула она. — Надеюсь, что он не слышал! Это мистер Оффорд!

Худощавый мужчина в коричневом костюме и бежевой шляпе — он вполне мог оказаться Лейтоном. Я видел его только со спины, а он меня — тоже. Он спокойно поднимался по лестнице. Если он слышал, как женщина назвала его фамилию, то он воспользуется поворотом лестницы, чтобы бросить на меня взгляд. Он это сделал. Я постарался ничем не обнаружить, что узнал его. Это был Жмот Квайл, аферист, который года четыре тому назад бесчинствовал в западных штатах. Он не выдал себя ни жестом, ни взглядом, но я знал, что он тоже меня узнал. Хлопнула дверь на втором этаже.

Я направился к лестнице.

— Загляну наверх поговорить с мистером Оффордом, — уведомил я смотрительницу.

Я тихо подошел к двери квартиры 202 и некоторое время прислушивался. Изнутри не доносилось ни малейшего звука. Для колебаний не было времени. Я нажал кнопку звонка.

Один за другим, быстро, как три удара пишущей машинки под пальцами опытной машинистки, только куда громче, прозвучали три револьверных выстрела. И в двери квартиры 202 на высоте пояса появились три отверстия. Я был бы уже упитанным трупом с тремя пулями в брюхе, если бы в давние времена не научился становиться сбоку от двери, в которую звоню, когда наношу непрошеный визит в незнакомую квартиру.

За дверью прозвучал повелительный мужской голос:

— Перестань! Дура! Боже, только не это!

Ему отвечал истеричный женский голос, выкрикивающий ругательства. И какие! Еще две пули прошили дверь.

— Перестань! Прошу тебя!

Теперь в голосе мужчины звучали нотки страха. Женщина исступленно сыпала крепкими словечками. Послышались звуки борьбы. Грохнул ещё один выстрел.

Я пнул дверь изо всех сил, и замок не выдержал. На полу комнаты мужчина — Квайл — боролся с женщиной. Стоя на коленях, он держал ее за запястье и старался прижать ее руку к полу. Женщина стискивала в руке дымящийся револьвер. Одним прыжком я оказался рядом и вырвал оружие.

— Хватит! — крикнул я, поднявшись на ноги. — Встать! У вас гость!

Квайл отпустил руку своей противницы, которая немедленно попыталась вцепиться своими острыми коготками ему в глаза; однако ей удалось лишь расцарапать ему щеку. Он на четвереньках отбежал от нее, и тут же они оба вскочили на ноги. Он сразу плюхнулся в кресло, вытирая окровавленную щеку платком. Девушка осталась стоять посреди комнаты, уткнув руки в бедра и испепеляя меня ненавидящим взглядом.

Я рассмеялся — теперь я мог себе это позволить.

— Если у вашего отца сохранилось немного разума, то он славно отделает вас ремнем, на котором правит бритву. Лихо вы его объегорили!

— Если бы вы прожили с ним так долго, как я, и вас бы постоянно унижали и терроризировали, вы тоже были бы готовы на все, чтобы раздобыть немного денег и начать жить самостоятельно.

На это я ничего не ответил. Помня о торговых методах ее папочки — особенно о кое-каких военных контрактах, в отношении которых министерство юстиции все еще проводит расследование, — я должен был признать, что самое худшее, в чем можно упрекнуть Одри, это то, что она слишком дочь своего отца.

— Как вы вышли на наш след? — вежливо спросил меня Квайл.

— Несколько мелочей, — ответил я. — Во-первых, знакомая видела Одри на Маркет-стрит около половины девятого вечера, а письмо ваше было проштемпелевано в девять. Вы немного поспешили с этим. С отправкой письма следовало малость подождать. Вероятно, она бросила его в почтовый ящик по дороге сюда?

Квайл кивнул.

— Во-вторых, — продолжал я, — ее телефонный звонок. Она хорошо знала, что потребуется несколько минут, чтобы все эти секретарши соединили ее с отцом. Если бы она действительно добралась до телефона, воспользовавшись невнимательностью похитителей, то она так торопилась бы, что выложила бы все первому лицу, на которое наткнулась, скорее всего, телефонистке на коммутаторе. Все указывало на то, что главной целью происходящего было нагнетание страха — такого страха, чтобы ваш отец совсем размяк. Я не касаюсь здесь попытки подбросить нам этот ложный след с Даблтопом.

Квайл снова кивнул.

— Когда она не появилась после уплаты выкупа, я начал догадываться, что она сама замешана в этом деле. Не приходится сомневаться, что если бы она возвратилась домой после такого номера, ее не пришлось бы долго допрашивать, чтобы она выдала все. И, наверное, она этого боялась. Остальное не составило труда, к тому же мне немного повезло. Мы узнали, что она находится в сговоре с каким-то типом, когда обнаружили женский наряд, который вы выбросили, когда необходимость в нем миновала. Я предположил, что в этом деле участвует лишь один сообщник. Кроме того, я знал, что ей потребуется что-то из одежды: она не могла вынести свои вещи из дома. А ведь у нее тьма приятельниц, основное занятие которых — бросаться деньгами в магазинах. Поэтому я подумал, что она скорее всего пошлет за покупками сообщника. И не ошибся. А сообщник поленился таскать пакеты, или их было слишком много, вот он и велел переслать их. Вот и вся история.

— Да, это было чертовски неосторожно с моей стороны, — признал Квайл, после чего презрительно ткнул пальцем в сторону ловушки. — Но что я мог поделать с этой идиоткой? Она же колется! Пришла, уже накачавшись какой-то дрянью. Я должен был все время следить, чтобы ей не стукнуло в голову и она не завалила все дело. Да вы же сами только что убедились, что она такое. Я сказал ей, что вы поднимаетесь наверх, а эта дура схватилась за пушку и чуть-чуть не прибавила к делу ваш труп!

Свидание отца с дочерью состоялось в кабинете капитана в управлении полиции на втором этаже муниципалитета в Окленде. Зрелище было что надо.

В течение доброго часа можно было делать ставки: хватит ли Харви Гейтвуда удар, задушит ли он свою единственную дочь или только прикажет запереть ее в исправительное заведение до совершеннолетия? Однако в конце концов Одри его пережала. Недаром она была дочерью своего отца и притом особой достаточно молодой, чтобы не считаться с последствиями, тогда как Гейтвуда, несмотря на его деспотический характер, жизнь уже научила кое-какой осторожности. Картой, которой она его побила, оказалась угроза выложить газетной братии все, что она о нем знает. Понятия не имею, что она знала в действительности, да и он, пожалуй, не был особо уведомлен, но он не мог рисковать в тот момент, когда министерство юстиции проводило расследование, связанное с его военными контрактами. Не приходится сомневаться, что она выполнила бы свою угрозу, а одна из газет в Сан-Франциско только и ждала случая, чтобы спустить на него собак. В конце концов отец и дочь покинули кабинет капитана вместе пылая взаимной ненавистью.