Крымский Джокер

В здании редакции втроём мы в лифт не влезли. Какой-то лифт одноместный попался. Я пошёл на пятый этаж пешком, а два приятеля, о чём-то увлечённо споря, поехали на лифте. Каково же было моё удивление, когда: во-первых — я почему-то добрался до пятого этажа раньше лифта, а во-вторых, когда этот лифт всё-таки доехал, и двери его открылись, эти два философа валялись там на грязном заплёванном полу с красными от натуги лицами, и пытались друг друга придушить. Очки у обоих Диогенов отсутствовали, рубахи выбились из штанов, а галстук у Андрея выполнял совсем неожиданную функцию петли, которую Шурик ловко намотал на руку, и, практически из-за неё, выигрывал сражение.

Короче, Витяй — не поверишь: их еле разняли испугавшиеся до полусмерти работники редакции. Девушки, в основном. Очки главного редактора оказались растоптанными в пыль.

Шуре повезло больше — его чичи уцелели, только немного треснули. И он тут же с видом победителя водрузил их себе на нос.

Потом была выпитая мировая. Потом ещё. И тут я понял, что Саша сегодня в Евпатор со мной не попадает. Каким-то чудом мне удалось уволочь его в машину. Вот тут-то и начался настоящий цирк. Сначала этот «десперадо» стал на светофоре, когда я останавливался на красный свет, стучать в закрытые стёкла стоящих рядом машин. А было это, замечу, в те замечательные времена, когда в Симферополе на простой косой взгляд в иномарку запросто могли ответить очередью из «калаша».

Но разгулявшемуся Саше было всё трын-трава! Он щедро показывал водителям факи направо и налево; изловчился метким плевком из окна попасть в голубя, мирно разгуливающего на обочине, затем, наконец, попытался выйти на ходу из машины. А когда я, на полной измене, его просто пинком вышиб из салона на железнодорожном вокзале, всунув ему в руки его чемодан, планка старого монстра философии осыпалась окончательно.

Этот обезумевший от портвейна очкарик изо всей силы метнул свой довольно увесистый портфель на весьма оживлённую проезжую часть. В результате у двух троллейбусов слетели штанги и пара машин еле избежали столкновения.

А я, на полной скорости, не оглядываясь, умёлся один домой. Ну, а Саша ночь провёл в отделе железнодорожной милиции. Вот такая история. Нормально?

— Да…уж… — робко протянул Виктор, — весёлый паренёк. Но все равно — отступать некуда, — он показал рукой на дорожный знак: — Ялта, чувак!

Эх и хороша же была Ялта в этот тёплый осенний день!

В глубокой чаше, среди огромных гор, белели далёкие игрушечные домики. Они напоминали бумажные кораблики, плавающие в тёмно-зелёной ряске осеннего пруда. Над сверкающим под ярким солнцем морем, не было ни облачка. Уводящая вниз лента широкой дороги ещё сохранила нанесённую летом разметку, и тоже выглядела не по-осеннему празднично.

Приятели подъехали к автовокзалу ровно в десять минут первого. Оставив машину на платной стоянке, они направились прямиком к стеклянному зданию, возле которого, несмотря на давно закончившийся сезон, в изрядном количестве сновали туда-сюда такси и маршрутные автобусы.

— Сумку-то надо было в машине оставить, чудак! — заметил Толстый, поглядев на бодро шагающего рядом Карытина. — А вот и Сашка — в жопе неваляшка!

Саша Кузьмин оказался сухопарым, довольно стройным мужчиной, примерно их возраста, в длинной кожаной куртке и с небольшой сумочкой в руке. Своей короткой, с небольшими залысинами, стрижкой и строгими чёрными очками на немного продолговатом лице, на котором красовался крупный изящный нос, направлявшийся к ним мужчина както неуловимо выделялся среди окружающих. Всем своим внешним видом он совершенно не гармонировал ни с радостным осенним деньком, ни с оживлёнными по этому случаю людьми, которые вышли на улицу, чтобы основательно погреться перед приближающейся зимой. Какими-то совершенно неуместными казались черты всей его мрачноватой фигуры на фоне яркого солнечного дня.

«Странный чел… Словно вампир на прогулке, — подумал Виктор, но тем не менее приветливо улыбнулся идущему к ним навстречу Шурику. Толстый же, напротив, притворно нахмурился, и, приблизившись к приятелю, взметнул руку вверх:

— Зиг хайль!

— Ну, здоров, Толстый! — улыбнувшись, ответил Длинный, и друзья сдержанно обнялись, похлопав друг друга по спине. Володя повернулся к Карытину, который немного приотстал, и отрекомендовал своего корифана:

— Это Саша Длинный. Некоторые злые языки называют его так же Сашей Безбашенным, но это происки завистников, так ведь, Шурбец?

— Безусловно, — категоричным тоном сразу отозвался Саша, и Витька сразу почувствовал, что это, скорее всего, довольно прикольный парень, несмотря на свою необычную внешность.

Он запустил пробный шар:

— Я — Карытин Виктор. Можно звать и просто Корытом, — тут он показал рукой на сашину сумочку. — А в сумке что? Человеческие органы?

— Угу… Половые, преимущественно, — с серьёзным видом отозвался Шура, и все заулыбались. Они стали возле троллейбусной остановки и некоторое время молча переглядывались. Толстый решил не терять драгоценного времени и взял всё в свои руки:

— Хорош зенки протирать, педики! Ну что, от машины сдыхались — значит одним пьющим больше. Переночевать у тебя можно будет, череп? — он повернулся к Кузьмину. Тот сразу отозвался:

— Без проблем.

Витька подкорректировал планы:

— Без меня, чуваки. Я вечером сдёрну, скорее всего…

Толстый с удивлением посмотрел на Карытина:

— Вот это номер! Ты хорошо всё продумал, человече? И будешь ли ты в нужном состоянии для перемещения в трёхмерном пространстве, что совсем не факт?

— Всё в порядке будет, дядя, — Витёк покровительственно похлопал Кострова по плечу и повернулся к Саше: — Ну что? С чего начнём наш заплыв в ширину? Веди меня, о, незнакомец в чёрных очках с лицом злодея!

Саша немного застенчиво улыбнулся, что к нему удивительно шло, и заговорщицки предложил:

— А давайте-ка, пацаны, в парк к морю поближе забуримся, и квакнем бутылочку-другую за встречу! Можно в Приморский парк пойти — там лавочки удобные.

На том и порешили. Взяв такси, друзья заехали сначала на рынок, где было приобретено: три (всё-таки три!) бутылки коньяка «Коктебель», полкило мясной нарезки, сыра трёх сортов, пара апельсинов и триста грамм крупных маслин с косточками. Взяли так же и одноразовой посуды. Потом доехали до набережной, и углубились в Приморский парк. Найдя чудную лавочку, подальше от людского проходняка, парни, устроившись со всеми удобствами, разлили ароматный напиток по стаканчикам.

— Вот здесь раньше люлей огребал народ! — вместо тоста сказал Саша, и выпил — Фух! — выдохнул он и добавил: — Хочешь, чтобы тебя качественно отоварили — ломись вечерком прямиком в Приморский парк! Тебе здесь быстренько всё организуют.

Выпили и Толстый с Карытиным. Закусили маслинами. Разлили ещё по одной. Опять в молчании выпили и втроём закурили. Похорошело…

— А что там, Саша, с работой в Москве? — прожёвывая балык, поинтересовался Виктор — на жизнь хватает?

Шурик призадумался, и, немного помедлив, ответил:

— Да херня у меня с работой постоянная…Может, ты объяснишь, Толстый? — он повернулся к Володе. — Как только всё налаживаться начинается, и бабки нормальные пошли — так мне сразу скучно становиться. И я тут же начинаю себе новый гимор искать. Третье место за два года меняю. Что за беда — не пойму!

Он сокрушённо покачал головой. Костров кинул в рот маслину и глубокомысленно произнёс:

— Я думаю, ты просто творческая натура, дурик, — и потом засмеялся. — Ты же на этот комплимент напрашивался, трудяга?

И он снова разлил коньячок по стаканчикам.

— Ни хера ты не врубаешься, Вова… — грустно сказал Длинный, прихлёбывая свою порцию, — Привык там у себя мышковать со своими видеокассетами. А тут — вкалываешь сутками, как заведённый, объёмы продаж журнала серьёзно повышаешь за год. И всё равно скучно…

— Горбилово вообще невеселое занятие. Не радужное, что ли… — спокойно заметил Виктор, и, поднявшись, стал вглядываться в сверкающую между кипарисами синеву моря. Потом опять присел и предложил: