Исповедь оборотня (СИ)

прочувствовать и осмыслить. И только после этого предпринимать какие-то конкретные

действия, относительно своего понимания текущей обстановки. Если человек попав в

зависимость условностей, превращается в раба этих условностей, очень велика, возможность

проиграть, потерять и остаться ни с чем. Как-то одна молодая девушка, руководитель

среднего звена, перспективный работник, сказала мне: «Что бы добиться в жизни чего-то,

нужно использовать все возможности! Даже те, которые против тебя! Понятно, что в свою

пользу! И мир будет у твоих ног!» Эти слова всплыли из памяти именно сейчас. И я не мог

не согласиться с ней.

Накануне распределения, Дима вызвал меня к себе:

– Ну, что Николай! Одевайся, пойдём, прогуляемся! Я тебе кое-что покажу!

Пройдя через проходные, повёл в ремонтно-механический цех:

– На распределении, буду тебя рекомендовать сюда! Тут, получше, по сравнению с

другими цехами! И отряд, который обслуживает этот цех, тоже не плохой! Конечно, если сам

будешь нормальным!

Слова, которые мне говорит Дима, больше настораживают, чем успокаивают. «Тут

получше… Отряд… не плохой, …сам будешь нормальным!» Для простого человека эти

слова не понятны. Потому что мы не знаем, как плохо в других цехах. Субъективное мнение:

отряд не плохой, может для тебя оказаться адом. Быть нормальным относительно чего и как!

Но для того, который видит жизнь в заключении, сам варится в этом котле, слова более чем

доходчивы. За решёткой другой мир, другая жизнь, другие люди и другие понятия.

Общепринятые нормы свободной жизни, здесь совершенно не подходят. И когда тебе говорят

такие слова на зоне, это тебя многому обязывает.

Обойдя территорию, проследовали в здание, поднялись на третий этаж. Пройдя по

коридору, зашли в кабинет начальника цеха. За столом сидит невысокого роста

светловолосый майор. После представления, немного пообщавшись, попрощались. Выйдя на

улицу, остановились не в далеке, от курилки. Дима показал на молодого человека, стоявшего

спиной в пол оборота, и шепнул мне на ухо: «Подойдём, пообщаемся!» Высокий,

худощавый, мужчина примерно 30-ти лет. Смуглое, скуластое, прыщавое лицо, чёрные

волосы. Смотрит куда-то вдаль. Сигарета нервно вздрагивает в руках. Он затягивается и на

мгновение забывает, что курит. Озабоченный мыслями, нас не замечает. Только после

обращения, бросает злобный взгляд в нашу сторону:

– Андрюха! Привет! – улыбаясь, здоровается завхоз карантина. В его лице выражается

радушие и доброта. Только глаза наполнены какой-то грустью.

– А! Димон! Здорово! Что гуляешь? – прищурив глаза, холодным взглядом, зло и

недружелюбно, отвечает, не обращая на меня никакого внимания. Смотрит на своего

собеседника, как на жертву, которую придётся растерзать. Но ему что-то мешает. Стоя рядом

с ними, я, не вникая в смысл разговора, обращаю внимание на интонации звуков, на

произношение, которые режут слух. Совершенно не схожие собеседники, ни внешне, ни по

разговору. Как-то не укладывается в голове, что эти двое, находятся в одной колонии и

понимают друг друга. Дима говорит чётко, приятный баритон завораживает и успокаивает.

От него льются мелодичные звуки. Андрюха издаёт тенором обрывочные фразы, смазанные

слова, съеденные окончания. Каждый звук, как выстрел из винтовки: хлёстко, оскорбительно,

ничего определённого.

– Да так, ходим, смотрим! – вдруг отвечает завхоз, на вопрос, подстраиваясь под него.

Это Андрюхе, явно не нравится, у него начинает дёргаться левая щека. Сначала

прищурившись, присматривается к Диме. Медленно достаёт из пачки новую сигарету,

прикуривает от угасающего бычка. Я ожидал неординарной развязки. Прошло некоторое

время. Он, справившись волной негодования, отвечает так же, стараясь быть спокойным.

Ещё немного поговорив ни о чём, попрощались. У Димы забегали глаза, на лице появилась

злая усмешка. Ничего не говоря, зашли в здание цеха. Андрюха, наклонив голову в бок,

повернув в нашу сторону, как бы сверху вниз, смотрит на нас, в котором вырисовывается

ненависть. На руках так же дымится забытая сигарета. Что-то произошло между ними и уже

давно. Но что? Любая информация, в отношении тех, с кем придётся работать, смогла бы

сослужить мне не плохую службу. Но спрашивать не стал. На зоне это дурной тон, влезать не

в свои дела. На всякий случай, запомнил этот момент и внёс себе в копилку памяти. Мы идём

по цеху. То и дело, подходят работники, здороваются. Видно, что завхоз, до назначения на

свою должность, провёл не один год среди них. У него снова изменилось лицо, он

становится добродушным и приветливым. Когда вышли за территорию промышленной зоны,

Дима спросил:

– Запомнил, с кем разговаривал в курилке?

– Да, запомнил на лицо и имя! Неприятная личность! А кто он?

– Это завхоз цеха! Я тебе это говорю, потому что, Андрей из ШИЗО, может ещё о себе

заявить! Так что будь осторожен и внимателен! Он, сам по себе, никому не подчиняется: ни

братве, ни завхозу отряда! Хотя числится в 9 отряде! Практически живёт здесь! У него

особое положение! Если сам не накосячишь, то докопаться до тебя просто так, они не

смогут! В случае чего, этот человек, если к нему правильно подойти, сможет оказать

неоценимую услугу! Он, тут, в этом цехе, самый главный, среди осужденных! И от него

зависит, в какой бригаде ты будешь работать! И вообще будешь ли работать здесь! Поэтому,

действуй быстро и правильно! Со своей стороны, я сделал всё! Теперь только за тобой! У

тебя голова на плечах есть, соображай!

На следующий день, после распределения, в сопровождении дневального, нас

привели в девятый отряд. Вместе со мной, Ян Копейкин, Игорь Чернобуров, оба из

Челябинской области.

Ян Копейкин, юноша, 19 лет, осужден за дезертирство. После принятия присяги, в

этот же день, покинул часть (второй раз) и скрывался, пока не поймали. Светловолосый,

высокий, худощавый, с нервным характером. С твёрдым убеждением, что служить ни под

каким предлогом не будет: « Лучше отсидеть на зоне положенный срок, чем служить за тех,

которые разворовали всю Россию! Нет никакого стимула и желания! Я, дырявым, не служу!»

– заключив своё выражение, замолкал, отпустив голову, с грустью задумываясь о

сокровенном, своём. Иногда во время разговора принимал такую же позу. Когда к нему

обращаешься, он смотрит на тебя долго, непонимающим взглядом и только после этого

спрашивает: «Ты, что спросил?» Вскоре, мы с Игорем, привыкли к таким моментам и особо

не старались его досаждать. Просидев так несколько минут, он снова оживал и становился

обычным человеком.

Многие, кто находится здесь, имеют свои отклонения. У каждого своё. Особенность в

том, что обитатели зоны относятся, к таким осужденным, терпимо. Каждый понимает, что за

этим стоит что-то очень важное. Маленькое отклонение в психике, для колоний, это норма.

Возможно, со временем, забудутся обиды, человек, придёт в нормальное состояние. Время

лечит. Возможно, это остаётся где-то глубоко в душе и в самый сложный момент жизни,

всплывёт в виде уродливого самосознания. У каждого своя особенность и индивидуальность.

В эти дебри не буду залезать. Продолжу своё повествование.

Игорь Чернобуров, 28-ми лет, десантник, бывший милиционер полка ППС. Осужден

за превышение должностных полномочий. В один из вечеров, находился на дежурстве. Был

вызов. Их направили через «02», по конкретному адресу. Зашли в квартиру. Двери открыла

хозяйка. Молодая женщина не высокого роста, худощавая. Мужчина, крупный, плотный, ни

как не мог успокоиться, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Пытался нанести

удар своей жене кулаком. Увидев наряд, рассердился ещё больше. Требования милиционеров,