Ведьма для инквизитора

себе в комнату.

– Тебе руки отстегни – ты же не будешь знать, что с ними – или ими – делать! Что ты можешь, бедняжка? Что ты умеешь? Ведь в твои времена, как гласят предания, секса не было! – она громко засмеялась. – То ли дело в наручниках, – отсмеявшись, продолжала Майя из-за двери, – тут ничего уметь не надо, на полном, можно сказать, пансионе… Хотела бы я знать, как ты с твоей Касьяновой в постели управляешься! Она тебя тоже пристегивает? Чтобы не позорился? Или ей удалось тебя слегка отдрессировать?

Разозлился он, разозлился. Ох, как бы он… Он бы ей показал, нахалке, что он умеет! Да только…

Ничего он не будет доказывать этой вульгарной девице. Кис перевернулся на бок и демонстративно захрапел.

За дверью Майи наступила разочарованная тишина.

Но и на этот раз – обманчивая и короткая. Еще минут пятнадцать спустя она открыла дверь и встала в проеме, завернутая в плед. Может, ей и впрямь было холодно, нервный озноб?

– Не притворяйтесь, Алексей Андреевич, не притворяйтесь! Вы и так слишком много притворяетесь в вашей жизни. Такой положительный, такой правильный, такой порядочный, такой скромный, во всем умеренный – пьете умеренно, курите умеренно, на женщин смотрите умеренно… Вы – цивильный монах, добровольно наложивший на себя тысячу запретов! А я вам – не верю! Я ей не верю, этой вашей благостной правильности! Вы сами уговорили себя, что так надо, но на самом деле в вашей душе бушуют страсти, и ваше робкое, трусливое воображение лишь иногда осмеливается ночами нарисовать запретные, грешные сцены… Вы не живете, нет, – вы пребываете в этой жизни визитером, осторожно присевшим на краешек стула, опутанным правилами приличий и всякими скудными понятиями «хорошо – плохо»! А ваши глаза в это время голодным волком смотрят на меня – на женщину, которая способна подарить вам неслыханное наслаждение! Но куда там, вы этот взгляд прячете! И ладно бы только от меня – от самого себя! Вы никогда себе не признаетесь, что мучаетесь ночами от жажды близости, что вы терзаетесь в попытках понять, играю я с вами или нет. О, вы прекрасно знаете, что стоит вам только меня позвать – и я приду, и ваша страсть, самые ваши потаенные желания будут насыщены и исполнены… Но нет, вам же нужно сначала разобраться, серьезно это с моей стороны или нет! Если это не более чем игра – ни мне, ни вам индульгенция отпущена ни за что не будет! Вы ведь все делаете только всерьез! Но если вдруг вы сочтете, что это серьезно… А, здесь уже можно как-то чем-то себя – и меня заодно – извинить!

Но тут следующим номером вашей программы вступит размышление о верности, «серьез» того обязательно требует: а как же нравственный долг? А как же верность ненаглядной Касьяновой?! Ваша дисциплинированная душа запуталась в трех соснах примитивной морали… А жизнь-то ваша, Алексей Андреевич, ваша единственная и личная, – и вы рискуете ее растратить на раздачу придуманных вами и всем обществом долгов! Как пресно, как невкусно вы живете!…

– А вам-то что? – буркнул Кис из-под одеяла, в