Трасса смерти

— О, привет, Форрест! — Чистый, звонкий голос Мерри перекрыл шум вертолета. Она подъехала сзади Сэма, и он отступил в сторону. На ней было мягкое белое облегающее платье и белые туфли с каблучками. И она накрасилась ярко-красной губной помадой. При темный волосах, бледной коже и глазах чересчур больших для ее хрупкого лица, она выглядела сегодня красивой и утомленной.

— Привет! — сказала она, протягивая руку, а другой держа мини-компьютер. — Вы, должно быть, Сэм Нотон. Алистер все время рассказывал о вас. Если б я знала, что вы будете здесь, я бы приготовила торт.

— Рад познакомиться, миссис…

— Бенкинс. Мерри Бенкинс. Может, вы не помните, я жена Алистера. Точнее, бывшая. Вы меня понимаете. Тоже рада познакомиться.

— Взаимно, — сказал Сэм с холодным лицом. — Не ожидал увидеть вас здесь.

— Алистер достал мне постоянный пропуск, так что мне удается посмотреть большинство европейских гонок, — сказала она. — Вы готовы видеть, как Форрест восхитит мир? — Затем она обернулась ко мне и выпалила, не переводя дыхания: — А где Сьюзен? Я думала, что сейчас она увивается вокруг тебя, Форрест!

— Мы многого ожидаем от наших новых двигателей от «Ходзуки», — сказал Нотон, пытаясь переменить тему разговора и вести его в официальном тоне.

— Ах да, двигатели, — сказала она, пренебрежительно махнув рукой. — Японские двигатели. Так знайте, что любое улучшение рабочих параметров происходит только благодаря аэродинамике.

— Мерри, если ваше «аэро» может дать нам хотя бы половину от восьмидесяти лошадиных сил, которые преподнесли нам работники «Ходзуки», то тогда можно будет о многом поговорить. У меня всегда находилось время для вашей компании. И даже когда-то я был заинтересован в ее покупке. Как вы ее называете, «Софт эйр»? Почему бы вам не присоединиться к нам и не наблюдать за гонками из офиса «Эмрон»?

— Спасибо, Сэм, — сказала она, натянуто кивнув. — Боюсь, у меня уже есть замечательное место, чтобы наблюдать за гонкой. И еще у меня масса дел, — закончила она, развернув коляску ко мне. — Поцелуй меня, Форрест. Я сегодня еще не получила свой утренний поцелуй.

Я нагнулся и поцеловал в щеку. Она взглянула на меня, глаза ее горели, губы были плотно сжаты.

— Ого, а это и вправду так сексуально, Форрест! Не знаю, кто оставил на тебе эту помаду, но ты обязан когда-нибудь дать и мне шанс. Вам не противно, когда целуют такую развалину, как я? — обратилась она к Нотону. Уже отъезжая, она повернулась к нам: — Не волнуйся, умная твоя голова, Эверс! Я все устрою, как надо. Приятно было встретиться лицом к лицу, мистер Нотон!

— У нее все в порядке? — спросил Нотон, глядя, как она катит по траве между вагончиками команд «Джордан» и «Минарди» по направлению к ангарам.

— Бывает, она забывает про литий, — сказал я. — И она считает, что Алистера убили. — При этих словах Сэм сморщился.

— Где же Сьюзен? Мне надо с ней увидеться. Надо убедиться, что мы говорим прессе одно и то же.

— Раскрой глаза, Сэм, и увидишь ее на гонке.

Сьюзен, как я рад был видеть ее, уже приехала. Она ожидала меня в домике на колесах. Вскочила из-за стола, стоявшего напротив холодильника, на ней были просторные шелковые шорты и короткая блузка с открытым воротом. Она обвила меня руками, чтобы поцеловать, и остановилась.

— Если собираешься пользоваться губной помадой, Эверс, так и скажи!

— Это Вирджиния оставила, — оправдался я. — По-моему, она это сделала неумышленно.

— А я хотела было поцеловать тебя от Сью Второй. Но я лучше подожду, когда ты смоешь с лица эти дорожные отметки. Говоришь, Вирджиния? — спросила она, отступая на шаг. — С чего это ты расцеловался с неудавшейся поп-звездой? Боже! Терпеть не могу целовать следы чьих-то губ.

— Таков мой контракт, — улыбаясь, объяснил я, радуясь, что вижу Сьюзен.

— Привет, Форрест! — Это появился Рассел. Я был так поглощен Сьюзен, что и не заметил его, сидящего на диване с расстроенным видом. — Давайте, парни, вперед! А я просто посижу и поболею на ковре.

— Мне жаль, что ты против поцелуев. Мы просто разминались, — сказала Сьюзен.

— Да не в вас дело! Я просто ужасно себя чувствую.

— Не переживай, — успокоил я. — Это горячка Сильверстоуна. Каждый британец заболевает ею перед своей первой «Гран-при» в Британии.

— Все это здорово, Форрест, но мне кажется, что я всерьез болен.

— Это потому, что в твоих венах бурлит полгаллона адреналина. Это похоже на страх, но сразу почувствуешь себя лучше, когда выйдешь на трассу. Только пройди вовремя один поворот. Тебя ищет Нотон, — сообщил я Сьюзен. — Говорит, что хочет поговорить с тобой.

— Знаю. У него есть список первоочередных дел. Подписать контракт, подписать контракт, подписать контракт. А потом пункт «Как избавиться от Эверса?».

— С ним Вирджиния и сенатор Дикерсон.

— Попробую сохранить невозмутимое лицо. Я обещала, что гонку буду смотреть с ним вместе.

Я пошел в спальню принять душ и переодеться.

— Только не верь всему, что увидишь по телевизору! — крикнул я ей, перед тем как закрыть дверь.

Глава 37

Фил Балмор, который проработал в Ассоциации гонщиков тридцать лет, поднимает сигнал минутной готовности. Одна минута умчится за горизонт и растает в сером английском небе.

Так будет всегда перед началом гонок. Я сосредоточиваюсь на левой задней шине «феррари» Капелли, который стоит передо мной. Так лучше коротать время, уставившись в черную липкую резиновую поверхность с налетом мелких камешков и куском обертки от жвачки, припечатавшимся к шине.

Перед этим, кажется, столько лет назад, хотя прошло только полчаса, мы сделали по трассе парадный круг. Я ехал мимо автобуса КСН, когда поворачивал в Коупе, и думал о своем сложном плане: Би-би-си выходит в эфир с поддельными голосами и Нотон, не сумев вызвать по радио Лореля и Харди, сам врывается в автобус и нажимает код на компьютере, отсылая меня в Коупе, в то время как его преступная фигура появляется на гигантских телеэкранах вдоль трассы. И пока мы кружили по автодрому, я подумал, что если бы был умнее, то придумал бы план попроще. Но и этот должен сработать.

За Фила и за Алистера.

Все это уже ушло. Сейчас моя голова пуста, как чашка в буфете моей бабушки. Дожидаюсь зеленого света, двигатель шумит на 2500 оборотов в минуту, сцепление нажато, только жду сигнала. Над головой в облачном небе мечется стайка птиц, и я чувствую напряжение в их полете и спешку, с какой они хотят пересечь это шумное пространство, до того как весь этот ад взорвется, и я опускаю взгляд и задерживаюсь на красной лампе светофора. Я смотрю на этот темно-красный свет, ожидая команды «старт», смотрю на ячейки в этих линзах, вижу красный оттенок стекла и грязь на поверхности линз. Лампа за этими стеклами по-прежнему горит, и я перевожу взгляд туда, где должен загореться зеленый через две-семь секунд. Вокруг меня еще двадцать пять машин присоединяются к реву моего двигателя. Правая нога находится на тормозе, левая — на акселераторе, а сбоку от моей ноги обороты поднялись до восьми тысяч, слежу за темным зеленым стеклом, ожидая, когда там вспыхнет свет. Терпеливо, как кошка, поджидающая, когда же птичка спустится на одну ветку ниже.

Не торопиться! Всему свое время. Я сосредоточился на лампе за зеленым стеклом. Ее я видеть не могу, и, когда она начинает светиться, разогреваясь до полного накала, я отпускаю сцепление и жму на полную катушку на акселератор, опуская глаза до земли, на вращающиеся колеса, извергающие песок и дым вместе с горячими глазами и запахом сжигаемого очищенного топлива.

Двинулся Капелли на «феррари» впереди меня, завертелись колеса, а зад начало заносить влево, слишком рано дал большую мощность. Я переместился вправо, у моих колес будет сцепление больше, и тронулся вместе с ним, когда зад его машины вдруг занесло в моем направлении, и я прижался чуть ли не к бетонной стене ограждения, переключив со второй на третью, увеличивая скорость, как только возможно, удваивая свой вес от перегрузки, которая прижимает меня к спинке сиденья. Мы весьма далеки от комфорта. Если я коснусь стенки, она зацепит мои колеса, размажет по себе. Или еще хуже — отбросит меня назад в этом мощном порыве, когда колеса несут на скорости 100 миль в час, а ускорение предельное. Но вот вижу впереди просвет, который смещается влево, выстраивая машины для входа в Коупе. Я не отрываю ноги от пола.