Клоун умер на манеже
Клоун умер на манеже читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Как раз перед приходом эксперта он попросил дать ему программу, где по минутам были расписаны все номера, в том числе и пантомима двух клоунов. Рассчитанная на полчаса, она делилась на три части по десять минут каждая. Началась пантомима в десять тридцать, как обычно. Когда Джулиано сказал: «Пойдемте! Я думаю, что на этот раз вы потребуетесь!» – Патон по профессиональной привычке взглянул на часы, было десять пятьдесят две. Сейчас одиннадцать тридцать. Таким образом, как и сказал судебно-медицинский эксперт, преступление было совершено примерно сорок минут назад.
Пока комиссар и его помощник выполняли необходимые формальности и удостоверяли личность всех присутствующих, Ошкорн и Патон начали расследование.
Патон с отвращением оглядывал уборную клоунов. Там, где Ошкорну рисовался живописный беспорядок, он видел лишь хаос и неряшество. Однако уборная, которую делили между собою Паль и Штут, была не лучше и не хуже уборных других артистов цирка. Оборванные или просто отклеившиеся во многих местах обои, грязные зеркала, сборная мебель. На стенах фотографии, где изображены оба клоуна, их друзья и коллеги, и даже предметы их восхищения – так между двумя фотографиями номеров на трапеции вид: елся профиль божественной Барте. [4] Два небольших столика с зеркалами были загромождены флакончиками, карандашами для грима, щипчиками, расческами и какими-то коробочками.
Судя по всему, слева был уголок Штута. На вешалках небрежно висели красные жилеты, клетчатые панталоны, порванный сюртук. В открытой картонке – рыжие, зеленые, оранжевые и черные парики, накладные бороды, носы из папье-маше. На этажерке – засаленные, помятые, потерявшие свой первоначальный цвет шляпы. В углу, у стенки, валялись невероятной величины башмаки на толстой резиновой подошве.
По другую сторону двери находился, конечно же, уголок Паля. Все было в идеальном порядке. Костюмы, застегнутые на все пуговицы, аккуратно висели на плечиках. На этажерке в ряд расположились шляпы с плюмажем из длинных страусовых перьев. На полу около двери стояли рядышком начищенные клоунские туфли-лодочки.
В корзинке вперемешку лежали небрежно брошенные букеты цветов, коробки конфет и письма, в большинстве своем еще даже не распечатанные. Ошкорн вспомнил, что Джулиано сказал ему: у Паля и даже у гротескного Штута много поклонниц.
«Полоумных!» – добавил тогда Джулиано.
В этой тесной комнатке становилось ужасно жарко, застоявшийся сигаретный дым смешивался с ароматом цветов и удушливым запахом лосьонов и пудры. Патон глазами поискал окно или какую-нибудь отдушину, но ни того, ни другого не оказалось.
Он решил пойти выкурить сигарету в коридор, где толпились артисты труппы и служащие цирка. Разговоры сразу же оборвались. Инспектор усмехнулся.
Среди собравшихся один из жонглеров что-то записывал на листке бумаги. Его товарищи с любопытством заглядывали ему через плечо.
– Восстанавливаю, что я делал в это время, – сказал тот с усмешкой. – И вам советую сделать то же самое, ведь один Бог знает, какие вопросы нам будут задавать!
Он сказал это достаточно громко, явно для того, чтобы его услышал инспектор. Но тот никак не отреагировал. Он думал.
«Некоторые из них выказывают хоть какое-то горе, другие, наоборот, демонстрируют полное равнодушие, – размышлял он. – Кто же из них искренен? И те и другие ломают комедию. Впрочем, сейчас их занимает лишь одно: успеют они на последний поезд метро».
В соседней комнате комиссар квартала вел допрос. В уборной клоунов остались только Ошкорн, Паль, Преста, Жан де Латест, Мамут. И, естественно, труп Штута.
Ошкорн изучал содержимое бумажника покойного. Он разложил на столе удостоверение личности, выданное на имя Рожера Дюбуа, какие-то бумаги, несколько фотографий. Денег не было.
– Месье… Простите, как ваше настоящее имя? – обратился он к Палю.
– Марсель Био, но зовите меня просто Палем, как все здесь.
– Вы не знаете, Паль, у Штута были при себе деньги?
– Мы вместе обедали, и при оплате счета он разменял купюру в тысячу франков. Насколько я знаю, других денег у него не было.
– Следовательно, исчезло всего франков семьсот – восемьсот. Но исчезла еще одна вещь: перстень Штута.
Инспектор оглядел собравшихся. Никто ему не возразил, никто ничего не сказал. И тем не менее он готов был поклясться, что его открытие встревожило Престу и Мамута.
– Итак, ясно одно: налицо убийство с целью ограбления… пока, естественно, не будет доказано иное… – сказал только что вернувшийся в комнату Патон.
Потом он повернулся к Жану де Латесту:
– Ну так что? Где мадам Лора?
– Пока еще не приехала, но, думаю, она не задержится долго. Она живет в двух шагах отсюда, если точно – бульвар Ла Тур-Мобур, тридцать.
– Даже пешком она добралась бы сюда не больше, чем за пятнадцать минут.
– Да, пожалуй…
В комнату вошел один из служащих и направился к Жану де Латесту.
– Пропал ключ от реквизитной! Оба полицейских навострили уши.
– Срочно найти! – приказал Патон.
Они вышли в коридор и сами убедились, что дверь комнаты, где хранился реквизит, заперта и ключа нет.
– Не надо пока взламывать ее, – сказал Ошкорн, – посмотрим, не подойдет ли ключ от какой-нибудь другой двери.
Он вернулся в уборную клоунов, вытащил из замочной скважины ключ и попытался вставить его в замочную скважину двери реквизитной. Ключ вошел, но не повернулся.
– И все-таки мы должны войти в эту комнату, – пробормотал он.
Реквизитная, склад реквизита… эти слова подействовали на его воображение. Он и правда ждал, что обнаружит в этой комнате что-нибудь чрезвычайно важное.
Видно, не один он так думал, потому что Преста, Жан де Латест и Мамут явно вдруг очень встревожились.
Ошкорн раздвинул столпившихся около двери людей, отошел на несколько шагов, отшвырнул ногой солому, которая устилала пол. Нагнувшись, воскликнул:
– А вот и ваш ключ!
Они торопливо вошли в комнату. Склад как склад. Однако полицейские на секунду оцепенели, увидев в кресле распростертое тело. Но это оказался всего-навсего манекен!
– Месье де Латест, кто был сегодня с вами в вашей ложе? – неожиданно спросил Ошкорн.
– Месье Жан Рейналь, журналист.
– Известный?
– Не думаю. Я никогда не слышал о газетах, с которыми, по его словам, он сотрудничает.
– И давно вы его знаете?
– Никогда не видел до сегодняшнего вечера.
– Однако, как я заметил, вы держались с ним весьма дружелюбно.
– Я всегда дружелюбен с журналистами, даже если их газеты мне неведомы, – несколько сухо ответил Жан де Латест. – Вы хотите увидеться с месье Рейналем? Он должен быть где-то поблизости, я только что видел его, он брал интервью у Людовико. Сейчас позову его.
Прошло немало времени, прежде чем главный администратор вернулся.
– Сожалею, – сказал он, – но месье Рейналь словно испарился.
– Может, он вернулся в зал?
– Исключено! Я спросил двух униформистов, что стоят в проходе. Ни один, ни другой не видели Жана Рейналя, а в зал можно пройти только мимо них.
– Он ушел из цирка?
– Я только сейчас говорил с контролером, с тем самым, которого вы недавно допрашивали. Он сказал, что в последние четверть часа из цирка никто не выходил. А ведь пятнадцать минут назад Рейналь еще был здесь!
Он подозвал Людовико:
– Не правда ли, Людовико, прошло не более пятнадцати минут, как журналист беседовал с вами? Куда он пошел, когда вы расстались?
– Не знаю. Он задал мне несколько вопросов по моей профессии. Я ответил, как мог, да и выкинул его из головы.
Неожиданно до них донесся страшный гул. Это окончилось представление. Публика ринулась к выходу.
– Теперь уже бессмысленно искать этого Жана Рейналя, – сказал Ошкорн. – Разве изловишь незнакомого журналиста в такой толпе! Но мы все равно обязательно найдем его! Вы говорите, что не знали его раньше?
– И еще раз повторяю, я никогда не видел его до сегодняшнего вечера и, право, затруднился бы назвать газеты, которые он представляет.