Куколка для монстра

…Это был странный март. Это было странное начало весны, которое я так и не заметила. Мной решили заняться всерьез, я поняла это сразу, еще в то утро, когда Виталик привез меня к молодому гею, который пропах всеми странами сразу. Гей откликался на игрушечное имя Стасик и был стилистом страшно продвинутого мужского балета, не вылезавшего из-за границ. Я долго не могла понять, что может быть общего у жизнерадостного богемного педераста с суровыми мальчиками из ведомства Лапицкого, а потом пришла к выводу, что его завербовали так же, как меня: вытащили скелет из шкафа и выбили берцовые кости, собрали компромат и прижали к склизкой фээсбэшной стенке. А в том, что Лапицкий, исподтишка и шифруясь, работает на безопасность, у меня не было никаких сомнений. Что ж, цель оправдывает средства, после всего прочитанного миссия капитана казалась мне благородной. Такой благородной, что Я даже усомнилась: смогу ли я, отпетая сука по призванию, послужить правому делу и не загадить его.

Рот у Стасика не закрывался, он воспринял меня как старую знакомую, и через полчаса я уже знала все о ночных клубах Кейптауна, о бассейнах в одиночных номерах гостиниц «Комодоро-Ривадавия» и о ценах на гашиш в Амстердаме.

«Милая, посмотри, какая луна над Сохо!» – взывал ко мне Стасик, не требуя, впрочем, никакого ответа. Виталик, сидя в глубоком кресле, по обыкновению разгадывал кроссворды и почти не реагировал на заигрывания стилиста. Лишь иногда, когда взгляд Стасика становился особенно томным, он рявкал: «Займись, наконец, делом, педрила-мученик! За что только тебе деньги платят?» Стасик пропускал все эти выпады мимо ушей, отпускал призывно-двусмысленные шуточки и успокоился только тогда, когда приехал Лапицкий. Капитан всерьез решил заняться мной, это было очевидно.

Свое дело этот молодой гей знал отлично, я убедилась в этом с самого начала, когда он только взял мое лицо в свои руки.

– Для кого будем делать самку? – деловито спросил он Лапицкого. – Для политика, бизнесмена или, не приведи Господь, деятеля искусства?

– Давай попробуем разные варианты, – принял соломоново решение Лапицкий.

– Ого! Многостаночница! – Стасик посмотрел на меня с одобрением. – Хотя ряха ничего, позволяет.

Управляясь с моим лицом как с мягкой податливой глиной, Стасик действительно сделал три разных варианта макияжа, и каждый раз на меня из зеркала смотрели три разные женщины. Я благодарно восхищалась и в то же время с сожалением думала о том, что моя собственная техника далека от совершенства, а самоуверенный вчерашний демарш выглядит по меньшей мере смешно.

Спустя четыре часа я уже знала некоторые основополагающие вещи: политиков, даже политиков средней руки, привлекают ненавязчивые пастельные тона, которые выгодно подчеркивают патриархальность и потенциальную верность: тон помады – мягко-нейтральный, никаких подводок, минимум теней, зато особенно ценится хорошая пудра, скрывающая возможные недостатки кожи. Нежный персик и никаких ярко выраженных румян, лицо должно светиться изнутри, как китайский бумажный фонарик.

Бизнесмены предпочитают женщин с подчеркнутыми скулами и открытым чистым лбом. Особое значение придается губам, здесь без подводки не обойтись.

Те, кого Стасик непочтительно назвал деятелями искусства, выбирают из комбинаций первого и второго варианта, с упором на хорошо обработанные и отретушированные глаза. Конечно, разброс вкусов может быть велик, но основная тенденция налицо. И только профессиональная косметика. Я назвала свою собственную, приобретенную накануне, получила снисходительное одобрение Стасика и почувствовала себя гораздо лучше: интуиция тебя не подводит, Анна. Всем остальным профессиональным фишкам придется учиться.

– А можно ли вообще научиться этому? – робко спросила я Стасика. – Хотя бы на дилетантском уровне?

– Ну-у… – Стасик тянул время и выразительно смотрел на Лапицкого, – в принципе можно. Пара-тройка мастер-классов…

– Фирма оплачивает, – хмуро сказал Лапицкий.

– Можете не платить, просто негативы отдайте, вы давно обещали, – собравшись с духом, сказал Стасик.

– Опять за свое, – ласково пожурил Стасика Лапицкий: видимо, они продолжали какой-то тягостный извечный разговор, – говорю же тебе, ничего не случится, у меня как в швейцарском банке. Сдавать тебя не в моих интересах. Ты в полной безопасности.

– Ага. Как голый в лунном свете в стае волков.

– Это мы-то волки? Да мы агнцы Божьи, – откровенно издевался Лапицкий. – Натаскаешь девочку, – вернемся к разговору. Может быть…

– Вы же врете. Вы опять врете. Обманываете сироту, бывшего детдомовца.

– Я вру – это мое право. А ты надейся – это твое право. Ну что, берешься за нашу многостаночницу? Сделаешь из нее суперженщину?

– Суперженщин нет.

– Вот только не надо проявлять свой гомосексуальный шовинизм, не пугай представительниц прекрасного пола. Уговорились?

– Опять руки выкручиваете!

– Я же говорил тебе – бери деньгами…

Стасик согласился.

Согласились и все остальные.

«Курс созревания гейши», как называла его я, или «Курс молодого бойца», как называл его Лапицкий, был самым странным и самым прихотливым курсом наук, которые когда-либо кому-либо приходилось изучать. От меня не требовалось ничего: ни инициативы, ни высказывания собственного мнения. Мне нужно было только подчиниться чужой воле, чужому высшему разуму, отработанной до автоматизма системе. Внешность не все, терпеливо объяснял мне Лапицкий (от этой прописной истины я сходила с ума, неужели он считает меня конченой дурой, которая не понимает этого?). Ты – не самая сногсшибательная, тебя зовут не Линда Евангелиста, а даже, если бы и звали, подретушированная красота слишком скоропортящийся товар, чтобы на него положиться. Сезон внешней привлекательности, также как и сезон дождей в тропиках, не длится вечно: он может привлечь, но не может удержать. Тем более тех людей, досье на которых я читала. Заманить их формой носа и размером груди было невозможно, они в состоянии купить любую комбинацию глаз, волос и ямочек на щеках.

Несколько недель меня натаскивали профессиональные психологи. В их задачу не входило дать базовые знания, скорее это были прикладные, утилитарные вещи. Я стала разбираться во многих вещах, о наличии которых даже не подозревала. Примерно столько же времени заняло обучение компьютерным азам – здесь мне было труднее, я почти физически ощущала известковые отложения на обветшавших стенках мозга, я тихо ненавидела себя за свою тупость. Но они были терпеливы, все эти предупредительные, похожие друг на друга мужчины и женщины. В конечном итоге я усвоила и это и только одного не могла понять: если верить покойному Эрику, Анна уже имела дело с компьютером, так почему он показался мне вначале китайской грамотой? Или это прихотливая память, о которой я уже стала забывать, снова сыграла со мной злую шутку?..

За месяц меня научили многому: мгновенно простраивать линию поведения, мгновенно отвечать на любые реплики, пить огромное количество водки и не пьянеть, читать по губам и даже заниматься любовью всеми доступными способами. Это было самым циничным и самым захватывающим мероприятием. Россказни Эрика о моей интуитивной вулканической сексуальности меркли перед тем, что демонстрировали два прикрепленных ко мне инструктора – парень и девушка, оба аспиранты какого-то медицинского вуза. Секс был для них полигоном для исследований, кропотливо проводящимся научным экспериментом, не больше. Александр и Александра, именно так их звали, – ин и янь, сиамские близнецы совокупления – были помешаны на проблемах секса. Мне казалось, что они знают об этом все, они считают секс голой наукой, равной по стройности и закономерности высшей математике. Александр и Александра разрабатывали свою собственную теорию удовольствий, традиционный цивилизованный секс интересовал их мало. Они объездили самые недоступные, самые дикие уголки мира – от Тибета до Южной и Северной Америки – с одной лишь целью: изучить достижение высшего сексуального наслаждения. «Камасутру» и китайские эротические трактаты они считали махровой и закостенелой догмой. На ту же свалку были отправлены застенчиво-разнузданные японские и тайские сексуальные традиции. Похоже, что и азиатский секс со всей его цветистостью и вычурностью был для них слишком пресным. Куда больше их привлекали игрища и забавы индейских племен, особенно шусвапов и кер-д'ален. Именно там сладкую парочку научили, используя определенные точки эрогенных зон, вводить друг друга в состояние бесконечного сексуального взлета с совершенно непередаваемыми ощущениями. Это состояние было сродни наркотической зависимости, и злоупотреблять им было смерти подобно. За месяц подобных тренировок человек превращался в живой труп. Но этот плачевный финал мало интересовал и их и меня. Главным было быстрое достижение результата. Благодаря стараниям обоих инструкторов я превратилась в адскую секс-машину, до поры до времени мирно стоящую в гараже.