Замок на гиблом месте. Забавы Танатоса

Глава четвертая, в которой все действующие лица собираются вместе

Увы, но моим ожиданиям не суждено было сбыться — испив три чашки крепчайшего чаю, Юрлов извинился и попросил князя указать ему покои, в которых он смог бы немного отдохнуть после измотавшего его ночного вояжа на крупе лошади Силантия. Оказывается, старик, совершенно не умевший ездить верхом, уселся позади лихого мужика, уцепившись за него, и таким манером под проливным дождем, укрытый какой-то попоной, проделал весь путь до Медынского. Понятно, что такое испытание оказалось слишком серьезным для его почтенного возраста. Несколько разочарованный отложившимся собранием, я позавтракал с бледной, невыспавшейся Дашей и с преисполненной решимости как можно быстрее разобраться со вчерашним кошмаром Авдотьей Михайловной и вышел на веранду. Дождь стал несколько слабее, но это выражалось всего лишь в том, что вместо давешнего потопа вода лилась умеренным потоком с ровным звуком «ш-ш-ш», не давая ни малейшей надежды хоть на какой-нибудь просвет. Вдалеке, сквозь серую пелену, виднелась малюсенькая фигурка мужичка, лихорадочно скидывавшего вилами сено из хилой копёнки в телегу, запряженную понурой тощей лошаденкой.

— Никак Михайло Яковлевич пожаловали? — поинтересовался у меня за спиной голос Скальцова. Он стоял, одетый в явно великоватый для его роста стеганый халат князя, и с видимым наслаждением, причмокивая, отпивал из чашки кофе, распространяя вокруг себя терпкий, уютный аромат. — А я было думал, что не поедет.

— Думали? Или надеялись? — уколол я Сергея Диомидовича, прозрачно намекая на двусмысленность нашего с ним положения.

— Вы, сударь, все меня, старика, обидеть за что-то хотите, — вздохнул Скальдов, — а не получится! Во-первых, и не такие мамонты зубы об меня ломали-ломали да и руками махнули. А во-вторых, у вас и самих-то положение хуже архиерейского: дамочку-то вы нашли, а зачем к ней подались в темноте — непонятно! Сами понимаете, девчонке по горлышку резануть — много времени не надо, а то, что слова она там какие-то вам сказала, так это домыслы ваши!

— Полноте, Сергей Диомидович, — в тон ему ответил я, следя за реакцией неприятного мне человека. — Это у вас наличность-то вся в пуху, про ваши шалости с младыми наядами в городе разве что глухие не слыхали. Да что в городе, на всю губернию прославились! Может, взыграло ретивое? Видел я, как вы посматривали на девчонку! А кстати, дело-то ваше с купеческой дочкой уж не Юрлов ли вел?

— Хо-хо, — неопределенно высказался Скальдов и с тою же улыбкой покинул веранду, заставив меня внутренне ликовать.

Кстати, во многом он был прав! Черт меня дернул вообще выходить из дома! Хорошо еще хватило ума не смалодушничать и сообщить всем о происшедшем, хоть бы и навлекши на себя неизбежные подозрения в том, чего не совершал. Поразмышляв, я понял, что, как ни прискорбно для меня, тяжесть сомнений в своей невиновности мне придется на равных делить с Кубацким, Скальцовым и отцом Ксенофонтом. Имея желание по какой-нибудь причине убить несчастную, я бы вполне мог это сделать за то время, что выходил проветриться, и, увы, никак не смогу опровергнуть обвинения, буде они появятся в голове Юрлова. Вспомнив, что причиною моей прогулки было желание кузины непременно исполнить проклятую занудную арию для своего сомнительного жениха, я с горькой иронией усмехнулся: вот уж поистине забавную штуку выкинула со мною великая сила искусства!

Докурив, я поднялся к себе в комнату и, взявшись от нечего делать за томик Карамзина, незаметно для себя задремал над хитросплетениями бесконечных междоусобиц многочисленных русских князей. Из всей отечественной истории я с симпатией отношусь лишь к веку восемнадцатому — там как-то все понятно и, я бы сказал, не без курьезов, все же, что происходило ранее, на меня неизбежно действует как отменное снотворное.

Сон мой длился около трех часов — вы не поверите, насколько хорошо спится в деревне под дождь, один только шуршащий монотонный звук заставляет ваши глаза сомкнуться, а организм — погрузиться в сладостные объятия старика Морфея. Поднявшись, я разгладил перед зеркалом несколько смятую подушкой щеку и отправился в залу, заранее предвкушая радостную встречу Юрлова со Скальцовым.

Внизу будто бы ничего не изменилось со вчерашнего дня: на стол было накрыто так же обильно, люди были те же самые. Различие заключалось в несколько унылых физиономиях собравшихся, совсем уж убитом виде Шмиля и, собственно, в присутствии нового лица.

Михаил Яковлевич Юрлов был облачен в немного потертый вицмундир и в несколько оборотов намотанный на шею вязаный шарф, выглядя, таким образом, довольно комично и не строго. В момент моего появления он как раз досказывал что-то, очевидно, историю своего приезда в Медынское.

— …совершеннейший зверь, господа, вы бы его видели! — с аппетитом вкушая яичницу, несколько простуженным голосом юмористически живописал Юрлов. — Поедемте, говорит, господин Юрлов, беда случилась. Я ему и говорю, мол, голубчик, я не врач, а от дел уж год как отошел, ступай, братец, с богом! А он мне — делайте что хотите, барин, а без вас не поеду, а сам все на меня эдак надвигается как скала. В общем, повязался он кушаком, меня какой-то рогожею накрыл, как собаку, на забор усадил позади себя и велел держаться за кушак. А что по дороге-то творилось, не приведи Господь! Я, господа, седьмой десяток на свете живу, а подобного со мной никогда не случалось… чхай! Пардон!

Я, небрежно кивнув всем, кого сегодня еще не имел удовольствия лицезреть, уселся за стол, указал слуге, чтобы налил мне ухи, и с удовольствием плеснул в рюмку водки.

— Нуте-с, господа, теперь, когда все здесь, может быть, вы позволите мне приступить к тому, зачем меня, собственно, пригласили? — с некоторой даже робостью спросил Юрлов. ~ Надеюсь, вы понимаете, что никакого удовольствия сие мне не доставит, а прибыл я, только внимая просьбе и, скажем так, неловкой ситуации, в которой оказался добрый мой сосед князь Аркадий Матвеевич. Следствие проведем, так сказать, частным порядком, а как распогодится, известим полицию. Гости-то они более неприятные, нежели я, а потому, если им свои выводы преподнести, они и вас надолго не задержат!

— Да-да, господа, я бы попросил всех быть пооткровеннее с Михайлой Яковлевичем, ибо мы все сейчас кровно заинтересованы в… — неожиданно замялся Аркадий Матвеевич.

— В чем же? — иронично осведомился Кубацкий.

— В торжестве истины, господин мой хороший, — ласково подсказал ему Юрлов. — Убийца-то сейчас посреди нас находится. Мы пока что не знаем, для чего он сотворил такое, а узнать, кто и для чего, — надо: а ну как злоумышленник не ограничится одной жертвой? Что тогда?

Скальцов на эти слова презрительно фыркнул, обратив на себя внимание ласкового Михайлы Яковлевича:

— Али ты, Сергей Диомидович, иначе мыслишь?

— Да какая, Михайло Яковлевич, тебе разница, что я мыслю? — отворотившись от Юрлова, отвечал тот. — А мыслю я, собственно, так: глупости все это и ни к чему! Анну наверняка пришлые убили, их и искать надобно. Ну что ж ты думаешь, в самом деле, что это я девицу-то зарезал или там Вадим Викентьевич? Глупость-то, господи, какая!

— Глупость не глупость, а разобраться надо, — мягко сказал Юрлов, со вздохом доедая яичницу. — Княгинюшка, попроси еще яишенки сделать, страсть как люблю ее, голубу! Мясцо-то я, грешник, есть и вовсе перестал — нехорошо это, животинушек-то кушать, а яишню весьма уважаю.

— Может быть, уже начнем? — нетерпеливо дернул тонкой бровью Кубацкий. — Я с удовольствием при других обстоятельствах выслушал бы рассказ о ваших гастрономических пристрастиях, но, поверьте, каждый лишний день пребывания в гостях у уважаемого Аркадия Матвеевича стоит мне потери баснословных денег!

— Воля ваша, сударь, — кротко молвил Юрлов, ковыряя в пустой тарелке остатки квашеной капусты. — Начнем, пожалуй. Кто из вас, господа, может сказать мне, когда видел в последний раз Анну Шмиль живой? — И внезапно строго обвел всех сидящим за столом взглядом.