Девять месяцев до убийства

— И что он делал с ним, мисс Янг.

— Ровно ничего. Просто стоял рядом с трупами и был в том болезненном состоянии, которое вы наверняка заметили. Я заговорила с ним и отвела к своему дяде. С тех пор он здесь. Полиция его, кажется, не разыскивает — ведь инспектор Лестрейд не выказал к нему ни малейшего интереса.

Мисс Салли Янг еще больше выросла в моих глазах. Можно было просто подивиться ее храбрости. Девушка, которая одна ночью идет через морг, видит такого странного типа, как Пьер, около трупов, и не убегает от него в ужасе!

— Из этого еще ничего не следует, — сказал вдруг Холмс и замолчал.

— Что вы сказали, сэр?

— Так, просто было одно соображение. Рассказывайте, пожалуйста, дальше, мисс Янг.

— Мы решили, что кто-то, должно быть, привез Пьера в приют и оставил — примерно так, как матери-одиночки подкидывают своих детей к воротам домов призрения. Доктор Мюррей обследовал его и установил, что он незадолго до этого перенес тяжелую травму головы. У него создалось впечатление, что Пьера кто-то жестоко избил. Раны на голове уже зажили, но ничто не может снять пелены с его разума — она осталась навсегда. Он оказался безобидным и так трогательно старается помогать нам во всем, что бы мы ни делали. Мы уже считаем его совсем своим. Разумеется, у нас и в мыслях нет выгонять его обратно в этот жестокий мир, где ему просто не выжить.

— А хирургический набор?

— Он держал в руках узелок. Ящичек был завернут в одежду и представлял собой единственную более или менее ценную вещь.

— Он что-нибудь рассказывал вам о себе?

— Ничего. Он вообще способен говорить только с трудом — отдельные слова, которые очень сложно разобрать.

— Но откуда же вам известно, что его зовут Пьер?

Она засмеялась и слегка покраснела, что очень шло к ней.

— Это я окрестила его на свой страх и риск. На некоторых вещах из одежды, которые у него были с собой, оказались французские этикетки. С собой у него был пестрый носовой платок, на котором были вытканы французские слова. Только по этой причине и ни по какой другой я стала звать его Пьер, хотя и уверена, что он никакой не француз.

— А как получилось, что вы заложили набор? — осведомился Холмс.

— Это же совершенно естественно. Как я уже сказала, у Пьера с собой почти ничего не было, а средства у приюта невелики. Мы были просто не в состоянии приобрести Пьеру что-либо из одежды. Поэтому мне и пришло в голову заложить хирургический набор. Он, без сомнения, представлял определенную ценность, а Пьеру все равно бы больше не понадобился. Я сообщила ему свой план, и, к удивлению моему, он энергично выразил свое согласие.

Тут она вдруг запнулась, а потом засмеялась.

— Вся сложность ситуации состояла в том, что он никак не хотел брать вырученные деньги, а был намерен пожертвовать их на содержание приюта.

— Это значит, что благородные чувства у него по-прежнему сохранились. По крайней мере — чувство благодарности.

— Ах, еще бы! — от всей души согласилась Салли Янг. — А теперь, сэр, быть может, вы позволите мне самой задать вам вопрос? Почему вас так интересует этот хирургический набор?

— Кто-то прислал его мне.

Ее глаза удивленно округлились.

— Значит, кто-то его выкупил?

— Выходит так. Как вы думаете, что имело в виду это не известное нам лицо, посылая набор мне?

— Представления не имею.

Она подумала секунду и добавила:

— Вовсе не обязательно набор выкупили специально, чтобы послать вам. Я думаю, что кто-то мог чисто случайно наткнуться на этот ящик и купить его, соблазнившись дешевизной.

— Когда ящик попал ко мне, одного из инструментов не хватало.

— Это странно. Что бы это могло значить?

— Набор был полным, когда вы его закладывали?

— Конечно.

— Благодарю, мисс Янг.

В этот момент дверь перед нами открылась и вошел мужчина. Было бы, наверное, преувеличением сказать, что я никого не ожидал встретить здесь менее, чем лорда Карфакса. Но он не был и первым из тех, кого я был готов здесь увидеть.

— Ваше Лордство! — воскликнул Холмс. — Вот наши дороги и пересеклись снова.

Лорд Карфакс, казалось, был совершенно потрясен встречей. Возникла неловкая пауза.

Наконец, Салли Янг нарушила воцарившееся молчание:

— Вы уже знакомы с обоими господами, Ваше Лордство?

— Только вчера мы имели удовольствие познакомиться, — сказал Холмс. — В резиденции герцога Шайрского.

Лорд Карфакс вновь обрел дар речи:

— Мистер Холмс имеет в виду загородную резиденцию моего отца.

Потом он повернулся к Холмсу и сказал:

— То, что вы встретили меня, объяснить гораздо легче, чем ваше собственное присутствие здесь, господа. Я провожу в приюте немалую часть своего времени.

— Лорд Карфакс — наш добрый ангел, — сказала Салли Янг. — Он жертвует нам так много своего времени и своих денег, что приют принадлежит ему в той же степени, что и нам. Без него приют просто прекратил бы свое существование.

Лорд Карфакс зарделся:

— Вы преувеличиваете, любовь моя!

Она одарила его сияющим взглядом и коснулась его руки.

— Лорд Карфакс! В морг привезли новую жертву. Вы слышали об этом?

Он хмуро кивнул.

— Я думаю, будет этому конец или нет? Мистер Холмс, вы вероятно уже используете весь свой богатый опыт, включившись в охоту за Потрошителем?

— Посмотрим, что из этого выйдет, — коротко ответствовал Холмс. — Мы и так уже злоупотребили вашим временем, мисс Янг. Думаю, что мы непременно увидимся снова.

С этими словами мы откланялись и вышли через морг, в котором не было ни души.

Спустилась ночь. Фонари Уайтчапеля отбрасывали свой неверный свет на пустынные улицы, еще более сгущая тени, вместо того, чтобы прогонять их.

Я поднял воротник пальто.

— Должен сказать, Холмс, что сейчас за славный огонь в камине и чашку горячего чая…

— Осторожно, Ватсон! — вскричал Холмс, обладавший несравненно более быстрой реакцией, и уже в следующий миг мы отчаянно сражались за свою жизнь.

Три негодяя выскочили из подворотни и напали на нас.

Я увидел, как сверкнул нож. Один из них крикнул:

— Вы двое — берите на себя длинного!

Таким образом, моим противником оказался третий бандит, и мне пришлось всерьез схватиться с ним, если учесть, что он был вооружен.

Он бросился на меня так яростно, что едва ли приходилось сомневаться в его намерениях. Я увернулся, и должен сказать, что опоздай я на секунду, было бы поздно. Ведь моя трость вылетела у меня из рук, и я непременно получил бы удар ножом в бок от этого негодяя, если бы, он, в своей отчаянной попытке достать меня, не поскользнулся сам. Он упал вперед, и удар ножом пришелся в пустоту, а я инстинктивно отпрянул и выставил колено. Ощутив боль, я с радостью понял, что моя коленная чашечка угодила прямо в лицо нападавшему. Он заревел от боли и, перевернувшись, упал на спину. Кровь ручьем полилась у него из носа.

Холмс сохранил при себе как трость, так и полное самообладание. Краем глаза я успел увидеть, как он стал защищаться. Действуя тростью, как шпагой, он сделал выпад и поразил того из негодяев, который был ближе к нему, в пах. Острый стальной наконечник вонзился довольно глубоко, и бандит, испустив крик боли, упал, схватившись за живот.

Больше я ничего не успел увидеть, потому что мой противник снова оказался на ногах и бросился на меня. На этот раз лезвие было нацелено мне в шею, но я сумел перехватить его запястье.

Между нами завязалась отчаянная борьба. Сцепившись, мы упали на мостовую. Противник мой был тяжелым, сильным мужчиной, и хотя я изо всех сил пытался отвести его руку с ножом, лезвие постепенно приближалось к моей шее. Я уже совсем было собрался распрощаться с жизнью, но вдруг глаза моего противника остекленели— это Холмс изо всех сил ударил его тростью по голове. Мне стоило немалых трудов выбраться из-под его грузного тела. В тот же момент один из противников Холмса вскрикнул от боли и ярости.

Другой рявкнул: