Настоящий покойник

Короче, тут была полная непонятка, а раз тела нет, то и разговора нет. Так что на все вопросы, касающиеся этого инцидента, я отвечал, что ничего не видел. Допрашивали меня опера, знавшие о моих дружеских отношениях с Дучей, который пользовался большим уважением среди сослуживцев, а посему разговаривали они со мной вежливо, даже с оттенком сочувствия в голосе…

Я смачно плюнул на пол — это было пока единственное, чем я мог досадить мордующему меня ублюдку.

Хохлов издал звук, напоминающий рык, и занес руку для очерёдного удара. Неожиданно дверь отворилась, и я услышал начальственный голос:

— Что здесь происходит, Олег Иванович?

— Да вот отрабатываю на предмет причастности к…

— Уже ведь известно, что господин Закриди стрелять не мог, — оборвал того на полуслове стоявший за моей спиной человек. — Кроме того, они с потерпевшим друзьями были. Вы читали бумаги, собранные вашими подчиненными?

— Так точно, товарищ полковник, но…

— Никаких «но», мне известно о вашей личной неприязни к господину Закриди. Кстати, Олег Иванович, в ту ночь, когда Дубак совершил побег, вы были ответственным по городу.

— Так точно. — Хохлов побледнел.

— И где вы, позвольте поинтересоваться, были?

Я в нетерпении заерзал на стуле, напоминая о своем присутствии. Я совсем не против того, чтобы этот козел получил пистон, но мне не нравилось сидеть в наручниках.

— Я-а-а, — начал блеять Хохлов, — объезжал…

— Знаю, — рявкнул полковник, — кого ты объезжал, наездник хренов! Через пять минут чтобы подробный рапорт был у меня на столе. Снимите наручники.

Когда Хохлов отпирал замок наручников, руки его тряслись, как с хорошего похмелья, и он долго не мог попасть ключиком в дырочку.

— Люди ночью попадают, а ты при свете не можешь, — не удержался я.

В конце концов его попытки увенчались успехом, и я с облегчением растер запястья.

— Пройдемте со мной, — обратился ко мне полковник.

Кабинет полковника смотрелся не хуже, чем у его зама, тем не менее различие было существенное — все было более строго, в темно-коричневых тонах.

— У вас сигаретки не найдется? — разместившись на удобном, стоявшем у стола хозяина кабинета стуле, спросил я. — А то ваш… зам у меня все забрал.

— Я не курю, — коротко бросил он и нажал кнопку селектора. — Захватите вещи Закриди, — прорычал он, и я сразу понял, кому отдавался этот приказ.

Какое-то время мы сидели молча. Полковник перебирал на своем столе извлеченные из сейфа бумаги, и я уже было открыл рот, чтобы поинтересоваться, как долго мы будем молчать, но тут дверь без стука открылась, и в кабинет вошел Хохлов. Подойдя к столу, он положил перед полковником исписанный лист бумаги, на котором я ухватил только слово «Рапорт», и вытянулся по струнке. Рядом с листом бумаги он свалил в кучу изъятые у меня вещи.

Не читая, полковник небрежным движением отложил бумажку в сторону и пристально посмотрел заму в глаза.

— На время служебного расследования я вас отстраняю от работы. — Каждое слово он произносил так, точно вбивал гвоздь в крышку гроба стоявшего перед ним подчиненного. — Удостоверение и оружие на стол, — приказал он. Хохлов молча выполнил приказ. — Свободен, — отрезал полковник.

Зам молча развернулся и, понурив голову, направился к выходу из кабинета.

— Одну минуточку, — сказал я ему. Он остановился и с удивлением посмотрел на меня. — Извините, господин полковник. Как я понял, товарищ, — на этом слове я сделал ударение, — Хохлов сейчас не при исполнении.

— Вы правильно поняли, — подтвердил полковник.

Я удовлетворенно кивнул и, не говоря ни слова, поднялся со стула и подошел к продолжавшему глазеть на меня заму. Остановившись перед ним, я мило улыбнулся и… что было сил врезал ему левой по печени. Рот бедолаги раскрылся неестественно широко, глаза полезли из орбит, и он начал медленно оседать на ослабевших ногах. Ухватив его за ухо (стрижка была чересчур короткой), я замедлил его опускание.

— Мразь! — прохрипел я, так как ненависть сковала мое горло. — Я предупреждал. — Моя правая рука, сжатая в кулак, начала медленно оттягиваться назад, и я уже видел свой кулак врезающимся в зубы этого ублюдка…

— Стоп! — рявкнуло сзади меня. Мне стоило огромных усилий сдержать себя. Я обернулся. — Сядьте! — Полковник указал глазами на стул.

Я с трудом разжал пальцы, сжимавшие ухо Хохлова, и, едва сдерживая бившую мое тело дрожь, медленными шагами направился к стулу.

— Я этого так не оставлю. — Хохлов вновь обрел способность говорить. — Вы… — Он осекся, так как я резко остановился и обернулся.

— Сядьте, — повторил полковник и, посмотрев на Хохлова, спросил: — Вы о чем?

Я продолжил свое движение к стулу.

Хохлов, поняв, что его больше бить не будут, приободрился и с вызовом произнес:

— На ваших глазах ударили офицера.

— Кто-о?! — неожиданно взревел полковник, а я, несчастный и избитый, еще не успев сесть на стул, от неожиданности на мгновение замер, зависнув над стулом в несколько неудобной позе, затем медленно продолжил движение. — Кто посмел?! — снова прогремел он с притворным раздражением.

Хохлов, беззвучно пожевав несколько секунд губами, неуверенным шагом, чуть ссутулившись и прижимая руКи к печени, вьпнел из кабинета.

Я проводил его взглядом и уже начал было успокаиваться, как вдруг справа от меня, там, где сидел полковник, что-то взорвалось. От неожиданности я чуть было не грохнулся на пол, прикрывая голову руками. Я медленно перевел взгляд на полковника. Тот, снова хлопнув ладонями по кожаным подлокотникам (вот откуда звук взрыва) огромного кресла, зашелся беззвучным хохотом. Так продолжалось некоторое время, затем он начал успокаиваться и, утирая выступившие на глазах слезы, еле выговорил:

— Ну уважил… Уважил так уважил… — Он снова засмеялся.

Я глядел на него непонимающе.

— Сказать по совести, — восстановив дыхание, продолжил он, — я и сам давненько мечтал об этом, но, увы… Нельзя, — с искренним сожалением произнес он. Я прикинул в уме, что было бы с Хохловым, если бы этот мощный, с широченными плечами и ладонями мужчина врезал бы тому в торец…

— Так зачем остановили? — Я взял со стола полковника свои сигареты и зажигалку. Закурив, я несколько раз глубоко с удовольствием затянулся. Теперь можно и беседовать. «Эх, — с сожалением подумал я, — сейчас бы растворить таблеточку аспирина в соточке коньячка… и тогда совсем бы мир прекрасным показался».

— Нельзя, — изрек он. — Ну да ладно. Давайте о наших делах.

— А у нас что, есть общие дела? — поинтересовался я.

— Есть, — сухо отрезал он. — Или выдумаете, что смерть моего подчищенного для меня ничего не значит?

— Не знаю, — искренне ответил я, пожимая пле-г чами.

— Так вот, я вам доложу, что значит. Выстрелив в Дучника… — полковник напряженно сглотнул, — Дубак выстрелил во всех нас. — Я был рад, если это можно назвать радостью, что гибель Дучи так задела начальника городского управления. Сказать по совести, в последние годы среди ментов распространились совсем другие принципы, что-то типа «каждый сам за себя», а авторитет их оценивается не количеством раскрытых преступлений, а крутизной тачки и наличием «зеленой» наличности в кармане. Опера, уподобившись тем, с кем должны усиленно бороться, ходят с цепями, «болтами», барсетками… — «Эх!» — мысленно вздохнул я. — А посему, — привлек мое внимание полковник, — работать будем вместе.

— Вдвоем, что ли? — еще находясь под впечатлением своих мыслей, с иронией в голосе буркнул я.

— Да нет, почему ж вдвоем? — вполне серьезно ответил полковник. — Кстати, меня зовут Наум Ус-тинович, а фамилия моя Нововолос. — Он открыл дверцу тумбы стола, находившуюся от него справа, и выставил на стол початую бутылку виски и два стакана. — Давайте немного стронций погоняем, — ухмыльнувшись, предложил он.

— Не понял.

— Мы живем в городе с повышенной радиацией, а водка и соленая капусточка выгоняют стронций — это, насколько мне известно, химический элемент такой. — Нововолос наполнил оба стакана до половины и с сомнением взглянул на меня. — Огненная водичка, может, запить?