Ведьма для инквизитора

одставляет виртуозно… Что сказал, когда приглашал?

– О, пел соловьем! Лучшие-де кадры милиции ушли в частную практику, остались одни болваны, которые к тому же, раскрыв дело исключительно с помощью высокоодаренного частного детектива, приписывают все подвиги себе и получают звания и премии, а такие настоящие герои, как я, остаются в безвестности. А народ должен знать своих…

– …героев в лицо, – подхватила Александра. – Это девиз его передачи. Понятно. Усачев – великолепный профессионал самой похабной разновидности журналистики. Он нароет любой скандал даже там, где его нет, и любой ценой, включая самые грязные методы. Помнишь, как он едва не довел до суицида Валю Елагину?

– Я не смотрю его передачи.

– Ну, молодая актриса, восходящая звезда, талантливая девочка, – так он принялся полоскать перед всеми проделки ее отца, коррумпированного депутата, намекая, что именно он устроил дочке на фестивале приз за лучшую женскую роль. Полнейшая ложь! Я знаю Елагину, она с пятнадцати лет со своим отцом не разговаривает! Знаешь, что меня больше всего бесит в Усачеве? Что он держит всех за идиотов. Спел лисью песенку: «голубушка, как хороша, какие перышки, что за душа», и уверен, что купил всех с потрохами! После чего беззастенчиво выворачивает эти самые потроха… И Валя, дуреха, тоже купилась на его лесть.

– А знаешь, что больше всего бесит меня? Что он прав: идиотов слишком много. Если бы это было не так, его передача не была бы столь популярна. Но у него отбоя нет ни от «гостей», ни от горячих поклонников.

– Пожалуй, Алеша, я бы на твоем месте согласилась… Просто чтобы доказать ему, что не все такие безмозглые…

– Стоит ли ввязываться в эту лабуду? Зачем? Кому это нужно? Зрителям? Так если у них мозгов нет, то уже и не прибавится…

– Мне. У меня еще за Валю Елагину к нему счеты. Руки пока не дошли, но давно чешутся.

– Ага. Руки чешутся у тебя, а отдуваться должен я?

– Боишься?

– По-моему, мы начинаем разговор сначала: не хочу оказаться в роли клоуна. Я ведь буду в прямом эфире, а нужные ответы иногда находятся слишком поздно. Я не мастер по словесным пикировкам.

– А ты поначалу прикинься дурачком простодушным, подыграй ему. За это время ты сможешь обдумать, как повернуть разговор. И когда он уже будет уверен, что ты у него в кармане, – выдашь Усачеву все, что ему причитается…

Он согласился. Он, собственно, с самого начала знал, что согласится. И не только потому, что Александра его попросила, нет. Просто так он был устроен. Кис давно не верил в торжество справедливости, давно не питал никаких иллюзий на сей счет. Да и само понятие справедливости слишком туманно, неконкретно, «амбивалентно», как выражалась Александра, – или, проще говоря, у каждого всегда находится своя правда. Но несправедливость, напротив, была всегда конкретна, осязаема, и Алексей на нее реагировал кожей, она почему-то всегда оказывалась его личным делом. Разумеется, он знал, что всю грязь никому не под силу одолеть, но считал, что маленький участок, который