Питерские палачи

— «Бригады» Селивана, Мамони и Наглого используют довольно эффективное прикрытие. Все трое владеют небольшими ломбардами, подчиненные им «быки» в основном числятся работниками этих фирм. Хотя есть подозрения, что пара-тройка отморозков связаны с «бригадами», но к ломбардам отношения не имеют. Наверное, чтобы не привлекать лишнего внимания и не компроментировать хозяев.

— Мда, придумано неплохо, — согласился полковник. — Подобные конторы должны иметь дело с довольно сомнительным контингентом, трясти должников… — отвернувшись от Радченко, он озвучил очередной вопрос-утверждение: — И на них ничего нет.

— Большинство «быков» сидели, но по мелочи. Сами Селиванов, Мамонин и Нагла абсолютно чисты. Проходили по различным делам в качестве свидетелей. Наглу и пару его подручных когда-то давно обвиняли в вымогательстве, но суд оправдал подчистую. Тот, кто стоит за этими людьми, руководит своими подчиненными очень грамотно.

— Теперь-то, похоже, он дал осечку. Кинжал его выдал.

Радченко, собираясь с духом, шумно выдохнул, наконец, произнес:

— Не могу согласиться, господин полковник.

Расширившийся глаз Белкина уставился из-под взмывшей мохнатой брови на подчиненного.

— Это почему же?

— Уверен, все сделано продуманно: не тот человек этот Хан, чтобы попадаться на таких проколах. Остается понять, с какой целью он продемонстрировал нам свою причастность к убийству.

— Об убитых информации немного? — почти убежденно произнес полковник.

— Именно так, — кивнул Радченко. — Сергей Лавочкин и Валерий Маловерьян. Первый работал вышибалой в баре, Маловерьян, как выяснилось, несколько месяцев провел на одной «зоне» с Хлыстовым. Сидел по сто шестьдесят шестой.

— Дурак зеленый! — возмутился полковник, зная, что за «неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения» сидят обычно молодые лихачи. — Побаловался разок — и куда приехал!

— Версий пока нет? — прозвучало очередное полуутверждение после паузы.

— Убедительных — нет, — согласился Радченко.

Полковник, словно гадая, задумчиво посмотрел в сложенные лодочкой ладони.

— Сколько у вас дел в работе?

— Восемь.

— Хорошо живете, — позавидовал Белкин. — У нас в Москве в девяностые доходило до двух десятков на следователя.

— У нас тоже.

— Два наименее разработанных дела передадите Клецкову и Филиппкину. А это, раз уж вы с ним давно знакомы, возьмете на себя.

— Слушаюсь, господин полковник. Но одному мне все равно будет трудновато.

— В помощники возьмете… — Белкин заглянул в свой ежедневник. — Крисмана.

— Слушаюсь, — понуро протянул Радченко.

— Не понял. Вас что-то смущает.

— Я не обсуждаю приказы, господин полковник.

— И правильно!

Вернувшись с Кавказа, Стас мало с кем общался. Он вообще не любил большие компании, а обязательной для поддержания отношений родни в Питере у него не было. Были только два закадычных друга — Игорь и Олег. Стас сдружился с ними на тренировках у Дэна — занятного китайского студента, который зарабатывал на жизнь, преподавая естественное для выходца из страны крадущихся тигров и таящихся драконов искусство кун-фу.

В последнее время друзья общались реже обычного: на шестом году учебы в институте Олег понял, что по два года на курс многовато, и решил всерьез вгрызться в гранит науки, а Игорек обзавелся новой подругой, на которой подумывал жениться. Но иногда дела уходили на второй план, чтобы уступить место необходимости с кем-нибудь выпить и поболтать совершенно ни о чем.

Тот памятный для Стаса вечер после тренировки решили провести в «Меге» — просторном баре-ресторане, открытом пару лет назад в бывшей столовой обанкротившегося завода. Денежная публика редко заглядывала в заводской квартал, поэтому цены в «Меге» при сносном сервисе были вполне демократичными. А что еще нужно бедным работягам и студентам?

Вечер еще только начинался, поэтому народу было мало. Друзья выбрали столик с чертовски уютным угловым диваном и взяли для начала бутылку «Советского» и по одному кофе с бутербродом на брата.

— Вообще-то для употребления этого необходим приличествующий повод, — глядя на мощный сосуд, Олег озабоченно почесал затылок.

— А хорошее настроение — не повод? — с усмешкой вопросил Стас.

— Фи-и! — скривился Олег. — Как это вульгарно!

— Зато искренне…

— Нужна солидная дата!

Стас и Игорь переглянулись. Они привыкли пренебрегать всякими эстетскими условностями. Да и вообще: дата — это, конечно, хорошо; но где же взять ее, коль память на сей день не содержит никаких знаменательных событий.

— Вспомнил! — расплылся Олег. — Сегодня день образования славного государства Израиль.

Он окинул товарищей победоносным взором.

— Помянем! — кивнул Стас.

Игорь был возмущен:

— Ну сколько можно, мужики? То Индонезия, то Буркина-Фасо, то…

— Так это же прекрасно! — хмыкнул Стас. — Очень важно не забывать дружественные нам народы…

— А они, глядишь, и о нас когда-нибудь вспомнят! — подхватил Олег, с обычной ловкостью откупоривая бутылку.

Игорек сурово покачал коротко стриженой головой:

— Хронические шуты! Как, впрочем, и пьяницы.

— Как ты можешь? — возмутился Олег, разливая желтоватую пенящуюся жидкость по бокалам.

— Да! — строго кивнул Стас. — КАК ты можешь?

— Я всяк могу, — невозмутимо буркнул Игорек и глотнул кофе.

Они даже не заметили, как бутылка опустела. Весьма оперативно ее сменили бокалы с коктейлем из водки и клубничной наливки — жалкое подобие божественного напитка из Maasika и Valge Viin, который Стас пивал в Таллине в студенческие годы. Друзья совсем расслабились, в глазах усилился озорной огонек, и потекла привычная в таких посиделках беседа обо всем на свете, сдобренная изрядной порцией беззлобных шуток друг над другом.

Между тем за соседним столиком, оккупированным дюжиной бритых парней и смазливых, густо «наштукатуренных» девчонок, разрасталось шумное, почти безумное веселье.

— На волю вырвались ребята! — прозорливо подметил Олег, вложив в слова некоторую симпатию.

— Чуханы! — брезгливо скривился Игорек. — Лагерные шавки; из тех, что крикливы с «духами», а пахану делают минет, как ни одна баба не сумеет.

Возражать друзья не смели. Игорь, отсидев два года в «местах не столь отдаленных», знал, что говорил.

О своем зэковском опыте он рассказывал крайне редко — чаще всего неожиданно для окружающих и весьма скупо. Но друзья знали, что сел он по глупости. Примерно так же, как и крикуны за соседним столиком, кутил в ресторане, радуясь первым дням после дембеля. К его подружке привязался вдруг крайне невоспитанный тип. Будь Игорек трезв… Но с ослабленными тормозами недолго думая врезал нахалу мощным кулаком в лоб. Силы и уменья кандидату в мастера спорта по боксу, прошедшему закалку в ВДВ, не занимать; возмутитель спокойствия получил тяжелое сотрясение мозга и инвалидность, а Игорь — срок!

Казалось бы, парень и так почти ни за что хлебнул по полной! Но после заключения судьба его еще изрядно помотала. Как он сам полагал, наверное, за то, что не вернулся в родной Киев: стыдновато было после «зоны», хотелось немного прийти в себя и вернуться домой другим человеком.

Однажды, изрядно выпив, он рассказал друзьям о своем занятном прошлом.

— Когда я с зоны-то вышел? Кажись, в девяносто первом… Точно, как раз накануне путча! Устроился токарем на ржавый заводишко. Союз еще не отбросил коньки, а начальство наше, которое и так-то не бедствовало, после путча вообще разжирело на глазах. В магазинах цены растут как радиоактивные, а у нас, работяг, зарплата семьсот да семьсот… Рублей, ясно дело!

Встречаю зимой одного старого знакомого. Тот чуть ли не со второго слова давай меня окучивать: «В твоей токарне бросовой медяхи или еще какого цветмета не найдется?» Я тогда в этой теме полный лопушок был, без всякого интереса отвечаю: «Может, и найдется. А что?» Чуть не ослеп, как у этого кадра зенки засияли: «Вынеси, я у тебя куплю! Хоть сотню кило, хоть двести…» Я сперва оскалился: ну какие «бабки» могут дать за металлюгу? Но когда тот лис пообещал треть доллара за кило меди и двадцать центов — за бронзу, призадумался. Позже, конечно, просек, что это надувалово, но даже по тем грабительским ценам моя зарплата тянула на двадцать кило меди.