Летний детектив (СИ)

Вероника была права, определив ночной звук в саду — словно прищепка щелкнула — как осечку. Проклятый пистолет заклинило. Он понял, что пуля застряла в раме, но разбирать пистолет побоялся. Ну и прах с ним! Если надо будет, он еще раз съездит в Москву и выкупит обещанный «Макаров». Он сунул пистолет вместе с каменные внутренности лошади и успокоился. Когда обнаружат в соломе страшную находку, он будет уже далеко.

Зато какое удовольствие он испытал, отлавливая ненавистного кота. Я тебе еще раз царапну руку, гад! Бедный Ворсик получил удар по голове и в авоську был засунут в бессознательном состоянии. Это он уже потом в свинарнике очухался и принялся блажить на весь свет. А конструкцию Эрик рассчитал волне грамотно. Марья должна была дотянуться до авоськи и потянуть ее на себя. Тогда балка ударила бы ее точно по темечку, и старуха бы своих костей не собрала. А она упала раньше времени. Мерзкий кот (надо было покрепче сумку найти!) — вырвался на волю и второй раз спас жизнь хозяйке.

32

Мы оставили наших героев на кудрявой фразе Вероники. С нее и начнем эту главу:

— Неужели вы до сих пор не поняли, что вся эта охота велась на Машу, а ваш олигарх, над которым вы все здесь трясетесь, пятая нога у коровы — и не более того. Поехали в больницу!

Эта словесная фигура повергла опера Зыкина в шок. Московская самоуверенная старуха, видите ли, больше всех понимает! Никуда он ехать не собирался, а наоборот — врос в стул и потребовал объяснений.

— Но Машина жизнь в опасности! — не унималась прыткая бабушка.

— Как я понимаю, в больнице в вашу подругу никто стрелять не будет, потому что не из чего. Правильно мыслю? Стало быть, по вашему размышлению, ее будет травить. Так позвоните! Мобильником вы ее наверняка снабдили.

Никсов нашел это предложение разумным. Вероника вцепилась в телефонную трубку, как в волшебную палочку.

— Маша, ты? Мы сейчас за тобой приедем. И помни! Не принимай никаких лекарств, никаких уколов. Не задавай глупых вопросов. Это очень серьезно, Маш! Он ненормальный, он не остановится.

— Вероника, о ком ты говоришь?

— Не кричи! Тебе нельзя волноваться! Я тебе потом все расскажу.

— Кто — он? — возопила Мария Ивановна.

— Фигурант, — Вероника отключилась.

— Ничего не скажешь. Успокоили подругу, — хмыкнул Зыкин.

— О деле будем говорить, или как? — парировала Вероника.

Наконец можно было приступить с рассказу. Никсов активно помогал. Выражение лица у опера было скептическое.

— Значит, вы утверждаете, что преступник стрелял не в господина Шелихова, а в его тетку?

— Да, утверждаю.

— Но ведь он почти в сердце попал. Фельдшер говорит, что всего на полсантиметра, а может и того меньше, промахнулся! И то потому, что у господина Шелихова сердце смещено! Очень меткий выстрел! А вы говорите, он в Марью Ивановну стрелял. Не бывает так!

— Но вы же сами говорили, что преступник — лопух!

— Мало ли чего я говорил!

По мере приближения к финалу Зыкин все больше суровел, мрачнел, потом он вообще сунул карамельку в рот, отвернулся от рассказчицы и стал смотреть в окно. Его жгла обида. Столько всего знать, и ничегошеньки не рассказать ему — главному по раскрытия преступления. Одно утешало — улыбчивый сыщик из столицы тоже ничего не понял и греб совсем в другом направлении.

— Его надо брать, — твердо сказал Зыкин — Вы поезжайте в Кашино в больницу, а я пойду на угор. Там сейчас у художников работа в самом разгаре, убийца наверняка с ними.

— А ордер на арест у вас есть? — поинтересовалась Вероника. Ей тоже очень хотелось пойти на задержание. Такое она только по телевизору видела.

— Сейчас выпишу, — отозвался опер. — У вас найдется чистый лист бумаги?

— Но ордер должен выписать прокурор, — деликатно подсказал Никсов.

— Ага… Где это я его найду? Он в отпуске. Прямых улик у меня маловато. Но пистолет нашли? Нашли. На нем отпечатки пальцев.

— На подозрении у нас двое. Так? — спросил Никсов.

— А вы руки на предмет царапин не проверяли? — поинтересовался Зыкин.

— Проверишь у них, — проворчала Вероника. — Один всегда в перчатках, другой в рубахе с длинными рукавами.

— Тогда обоих и возьму. На месте разберемся.

— Противозаконно… — промямлил Никсов, складывая свои красивые губы в улыбку.

— А если убийца сбежит? Если уйдет, как щука, на глубину? Вы мне дадите чистый лист бумаги или нет?

На составление ордера ушло еще десять минут. Никсов давал бестолковые советы, старая курица смотрела через плечо и шептала в ухо: «В этом слове у вас орфографическая ошибка. Вы же ордер будете в дело подшивать. Это же неприлично — с ошибками». Только третий вариант всех удовлетворил.

Все! Я пошел на задержание, — к восхищению Вероники опер вынул из кармана наручники. — Жаль, только одна пара с собой. Но если что, Флор поможет.

— Я бы в таком деле рассчитывать на Флора не стал, — сказал Никсов. — Он за своих художников грудью встанет. Мы с вами пойдем.

На угоре Зыкин повел себя как собака на гоне, трижды обежал навес, потом стал метаться среди соломенных фигур. Мужики плели из ивы декоративные изгороди. Опер через эти плетенки перепрыгивал, словно на спортивной дистанции.

— Здравствуйте, Валера, — окликнул его Флор. — Кого вы ищите?

— Второго… Эрика вашего.

— Так он уехал.

— Куда? Когда?

— Меня здесь не было. Я в район ездил.

— А кто был?

— Я был, — борясь с одышкой, подошел Сидоров-Сикорский. — Часа полтора назад здесь появилась молодая дама… из местных.

— Сонька из больницы, — подсказал Игнат, он уже был рядом, вырос, как из-под земли. — Она сказала, что у Эрика какая-то неприятность приключилась. Звонили из Москвы. Кажется, мать заболела. Он только деньги взял и…

— Вранье, — прошипела Вероника.

— Вы беседовали с Соней? — спросил Никсов у Зыкина.. — Что вы ей сказали?

Зыкин только рукой махнул и, свирепо глядя Игнату в глаза, спросил вкрадчиво:

— Почему из Москвы позвонили именно Соне?

Игнат пожал плечами, мол, мало ли какие у них отношения.

Зыкин уже бежал вверх по склону, Вероника, держась за сердце, семенила за ним. У Никсова хватило ума задать художникам последний вопрос:

— На чем Эрик поехал?

— Он не поехал, а побежал. Соня уговаривала его на тот берег переплыть, у них там велосипеды. А Эрик сказал: «Нет, это слишком долго!» и побежал к шоссе, чтобы там поймать попутку.

Никсов догнал опера только около дома.

— Заводите вашу красавицу. Поехали! — крикнул Зыкин.

— Где же мы будем искать Эрика?

— На станции. Где же еще?

— Я тоже еду. И не спорьте! — просипела чуть живая Вероника.

Погоня, господа, погоня! Никсов гнал машину на предельной скорости, а опер не закрывая рта ругался. Все у него были виноваты, но больше всех доставалось Веронике:

— Если бы вы, дамочка, не давали мне дурацких советов и препятствовали моему желанию арестовывать преступника, то он бы сидел у меня уже здесь, вот на этом самом месте.

— Но вы же не знали, кого из двоих арестовывать?

— Знал. Да я еще раньше догадался. У Игната отношения с племянницей вашей… ну как ее, у которой корова?

— Анна Васильевна.

— Вот-вот… Раз у него в деревне баба есть, не будет он по ночным дорогам к Соньке ездить. Он что — многостаночник? И потом в пятницу он со всеми вместе в бане мылся.

Тут уместно сообщить, что Зыкин с медсестрой Соней не о чем поговорить не успел, потому что не застал ее в поликлинике. Предположения Вероники о том, что Эрик посвятил Соню в свои планы, тоже были ошибочными. Он все хотел сделать сам.

А дело обстояло так. Вернувшись из поликлиники в избушку на курьих ножках, как называла внучка прозвала пятистенку, Соня увидела на столе карамельки в вазочке.

— Откуда?

— Гость был, — сказала старуха.

Слово за слово, и выяснили, что это за гость приходил. И все-то он вопросы задавал, а старая бабка ему отвечала.