Летний детектив (СИ)

Эрик так никогда и не узнал, какие на самом деле планы бродили в голове у Андрея. Может быть, рассказывать об этих планах следовало в другом месте, подробно освещая запутанные отношения бандита Рулады и умного Льва Шелихова, но автор не уверен, что ему представиться такая возможность. Поэтому скажем кратко: Рулада нанял Андрея, чтоб тот припугнул Левушку. Куда хочешь стреляй — в руку, в ногу, без разницы, но надо, чтоб сквалыга-банкир понял, что угроза не была пустой болтовней.

Шульгину Эрик позарез был нужен. В руку, в ногу, но все равно выстрел. Каждый знает, что убийство, совершенное киллерами, никогда не раскрываются. Но вдруг на этот раз будет не так! Вдруг найдется настырный опер, который ухватит верную нитку и примется разматывать клубок. До сердцевины они клубок не размотают, нитка порвется как раз на нем — на Андрее Шульгине.

Вот тогда и можно будет пустить ментов по ложному следу. Если у этого хлюпика Эрика была необходимость пристрелить старушку, то у него вполне могли быть критические отношения и с ее племянником Левушкой. Эрика во всем и обвинят. Вот такую себе придумал Шульгин подстраховку. А лишние деньги никому не помешают. Правда, дальнейшие события выглядели как бы в тумане, деталей не рассмотришь, но общая догадка дышала правдой.

35

Эрик выбежал из церкви, дождь стоял стеной. Он зачем-то бросился к реке, но встал столбом. Неожиданная мысль парализовала ноги. А мысль эта была — а почему не расправиться с Марьей немедленно? Оружие у него уже есть. Он пристрелит Марью, а пистолет потом бросит рядом с покойным Шульгиным. Надо только, как учат все учебники по криминалистике, собственные отпечатки стереть, а Андреевы пальцы — отпечатать. За этим дело не станет, времени у него более, чем достаточно.

Он вернулся домой во времянку без опасения встретить там Игната., поскольку знал, что тот в бане. Надел дождевик, шляпу с полями, прихватил черный шарф, чтоб прикрыть нижнюю часть лица. От кого он собирался прятаться, Эрик не думал, не до того было. Он шел на убийство и одевался так, как требовал кинематографический этикет. Пистолет он положил в карман. Никак не мог сообразить, куда деть куртку убитого с документами. Потом решил, что во времянке ее никак нельзя оставлять, а потому вынес из дому и спрятал под ближайшим кустом.

Мысль о том, что он полчаса назад убил человека, его не волновала, но он ужасно трусил идти к Марье. Никакие рассуждения на тему: «Кто я? Тварь дрожащая? И так далее…» его не мучили. Он просто боялся, что застукают, поднимется гвалт, крик, ему придется давать какие-то объяснения. Это казалось фальшивым и стыдным, как неприличный сон.

Дальше произошла глупейшая история. Мало того, что кто-то явился в комнату и зажег свет, так еще этот оборотень — немыслимой величины кот, располосовал ему руку от локтя до запястья. Свет к счастью тут же погас. Эрик сам не помнил, как выбежал из дому. Удивительно, что в этом, близком к истерике состоянии он не бросил по дороге пистолет. Более того, он сходу нашел куст, под которым спрятал куртку Андрея, и схоронил ее уже на другом берегу реки под корнями сосны. В карман куртки он предварительно засунул пистолет, не нести же его в дом к лесничихе.

Велосипед в придорожной канаве, он обычно прикрывал его лапником, тоже нашелся сразу. «Не нервничай! — приказывал он себе. — Ничего страшного не произошло. Этот псих Андрей сам виноват. В конце концов, ты только оборонялся. А относительно Марьи — имеется твердое алиби. Ты в Москве, с этим не поспоришь!»

Соня не удивилась, не задала лишних вопросов. С ее точки зрения четыре часа ночи — вполне подходящее время для визитов. Он же не в шахматы пришел с ней играть. Однако рана на руке привела ее в ужас:

— Кто тебя так? Рысь? Вроде в наших лесах, их нет?

Эрик не нашелся, что ответить. Промолчал многозначительно. Рану обработали йодом, потом какой-то мазью. На утро у Эрика поднялась температура. Соня преданно ухаживала за ним целый день, а после обеда уехала на велосипеде на ночное дежурство. Соню не надо было предупреждать, чтобы она держала язык за зубами по поводу присутствия Эрика в доме лесничихи. Соня скрывала их роман даже от подруг.

С дежурства она вернулась в воскресенье с большим опозданием и ворохом новостей:

— У вас в Верхнем Стане двое амнистированных какого-то мужика пришили. Его сегодня в наш морг привезли. Говорят, он с церковной крыши сорвался и на металлический штырь напоролся.

— Какие еще амнистированные? — не понял Эрик.

Соня с удовольствием рассказала все, что знала по этому поводу. Загадочных убийств в их районе давно не случалось, так только, драки по пьяному делу или мужик бабу до крови изобьет. А здесь происшествие, как в столице.

— Ужас какой! — вполне искренне воскликнул Эрик — Страшно из дому выходить.

— А ты и не выходи, — ласково заметила Соня.

— Нет. Пойду. Я давно должен в Москве быть. У меня там дела. Я только тебя хотел дождаться.

— Да куда же ты поедешь? На кашинский автобус ты уже опоздал. Где ты в воскресенье попутку найдешь?

Они долго перепирались, обсуждая, опоздает Эрик на последнюю калужскую электричку или нет. В конце концов он настоял на своем. Перед отъездом спросил, нет ли у Сони рубахи с длинными рукавами, а то с расцарапанной рукой на люди показаться стыдно. Нашлась рубаха, белая, мужнина.

Эрик не поехал в Калугу. Он решил, что в Верхнем Стане сама собой сложилась весьма любопытная ситуация. Неизвестный труп… неведомые амнистированные… И если появится в деревне неизвестно кем убитая безобидная старуха, то и ее смерть будут валить на чужаков. Можно будет пустить слух, что здесь орудует секта. Кому придет в голову заподозрить в убийстве Эрика?

Пробираясь на велосипеде по сумеречному лесу, эту дорогу он уже наизусть знал, Эрик не обдумывал, когда и как произведет роковой выстрел. Главное, взять пистолет из тайника, а там жизнь сама подскажет! И она подсказала. Вот они, все как на ладони сидят на террасе и пиво пьют. Одной Марье не сидится. Кажется, уселась на удобном месте, но опять встала и ушла в дом. Но у Эрика хватило терпения дождаться нужного момента. Марья появилась с подносом и стала, как вкопанная. Только какого черта эта ледяная Инна ее заслоняет? Он тщательно прицелился. Пистолет сработал как надо, грохнул на всю вселенную. Последнее, что Эрик слышал, покидая свой пост, был отчаянный вопль Марьи. Попал!

— Ну что? Опоздал на электричку? А ведь я тебя предупреждала! — отчитывала Соня Эрика, когда он опять поднял ее в четыре часа ночи. — Экий ты неуемный. Все тебе больше всех надо!

— Зато я дозвонился до Москвы. Мое присутствие там в ближайшее время уже не понадобиться, — сочинял на ходу Эрик оправдание.

Со стороны, когда пытаешься анализировать поступки Эрика, он представляется полным кретином. Что он мечется туда-сюда, как заяц, потерявший собственный след? В драке он оглушил Андрея, потом сбросил его с крыши. Но уж не такая в церкви большая высота, чтоб он убился на смерть. А все последующее поведение Эрик строил именно на том, что Шульгин мертв. Ну ладно, в первый раз случай помог. Но с Марьей-то откуда такая уверенность? Выстрелить в человека и попасть, вовсе не означает убить его. Он не профессионал, у него нет оптического прицела. Если у тебя два раза не получилось человека убить — отступись! Зачем надо было заманивать Марью в свинарник? Но у Эрика словно мозги заклинило. Он уже не думал, что по деревне ходят люди и все примечают. Во всяком случае, когда он в воскресенье ночью переплывал в лодке реку, его точно видели, он даже голоса слышал. А когда кота ловил, за ним наблюдали близнецы. Ну и шут с ними, он тоже про их подвиги может порассказать.

Но про кота — это потом. Пока у нас понедельник, Эрик опять едет на велосипеде в сторону Верхнего Стана и размышляет — в лодке ли ему переправляться на тот берег или вплавь. Настроение у него отличное, это оно у него потом испортилось.

Добравшись вплавь до Стана и, узнав, какой «шухер» произвел здесь его выстрел, он чуть не разрыдался от огорчения. Старая ведьма опять жива! И что ему теперь делать? Бежать в Москву он боялся. На тех, которые бегут, подозрение падает в первую очередь. Но и оставаться в Верхнем Стане было нельзя. Вдруг Марья его узнает, вдруг свяжет образ ночного гостя с едва знакомым художником? И тут же он уговаривал себя: «Вряд ли. Если бы узнала, то об этом бы уже знала вся деревня!» Одет он был, как на маскараде. Кроме того, он точно помнит, что Марья закрыла глаза, а потом свет вообще погас. По деревне шатается московский сыщик, со всеми он уже беседовал, а Эрика словно бы и не заметил. Значит, он вне подозрений.