Сбрось подругу с пьедестала

– Но ведь было.

– А я что, похожа на девственницу? – кокетливо повела бровью Люба.

– Я бы не сказал... Женщина вправе выбирать, с кем и как ей быть... Но как же так, ты и этот Фим Речной?.. Знаешь, я не очень верю в совпадения. Но ты у меня, и он до меня почти достучался...

– Так он и не стал бы к вам стучаться, если бы мной занимался другой продюсер. Он по моему следу на вас вышел...

– Теперь ясно... И что же, он отдал эту фотографию Булату Анзоровичу?

– Не берусь утверждать, что именно он передал снимок, но больше некому...

Про Лесю Люба рассказывать не стала. Долгая история, да и неправдоподобная какая-то. Безумная одноклассница мстит ей на каждом шагу. Мексиканские страсти какие-то... Но Фима она сдала без всякого зазрения совести. Око за око... Хотя еще не известно, чем это все обернется. Но Люба почему-то была уверена, что Макеев примет ее сторону.

– И зачем это ему нужно?

– А чтобы лишить меня финансирования.

По ее мнению, эта версия была самой убедительной.

– Меня задвинуть, а самому взлететь. Видимо, на его взгляд, в этом заключено торжество справедливости. К тому же меньше народу – больше кислороду. Говоря иначе, чем меньше у вас проектов, тем у него больше шансов попасть к вам в обойму...

– Что ж, тогда придется ему сказать, что я сволочами не занимаюсь... – повелся Макеев. – Хотя нет, ничего я говорить ему не буду. Просто заверну его проект... и пошлю Фима к черту.

– А меня? – с лукавой искоркой во взгляде спросила Люба.

– Любонька, ты сводишь меня с ума!.. Петь ты можешь, в этом никто не сомневается. Танцуешь неплохо... Да, я говорил, что готов заниматься тобою дальше. Без всяких там Булатов... Но я заметил, что, когда Акрамов тебя финансировал, ты как бы плыла по течению. Выгорит проект – хорошо, сдохнет – ничего страшного, и без того неплохо кормят. Но сейчас от тебя требуется... Я должен потребовать от тебя целеустремленности, готовности к самопожертвованию...

– Что вы имеете в виду?

– Прежде всего самозабвенное желание стать «звездой». Поверь, это наиважнейший критерий в отборе претендентов...

– Я хочу... Герман Альбертович, я очень хочу стать «звездой»!..

Люба многозначительно провела пальчиками по кромке декольте, как бы в задумчивости остановила их в ложбинке бюста.

– Да, я вижу... Только вот как нам быть с этим снимком...

Он тоже провел пальчиками по ее груди. Но на фотографии.

– Можно сделать ремикс.

– То есть?

– То же самое, но с вами в главной роли... Только нужно ли это?

– Думаю, что необязательно.

– Что ж, вам видней. Не хотите со мной нежно дружить, не надо...

– Ну как это не хочу дружить? – встрепенулся Макеев. – Хочу. Очень хочу!.. Дело в другом! Этот снимок может оказаться в каком-нибудь желтом журнале...

– Вы думаете, это поставит на мне крест?

– Скорее, наоборот! Это же реклама! Бесплатный пиар!.. Ха, бесплатный! Журналюгам еще и заплатить придется, чтобы это фото засветилось в прессе...

– Надеюсь, вы не станете им платить?

– Нет... И даром не отдам... Но Фим может вывесить это фото на порносайт...

– Это плохо?

– А кто поверит, что это настоящие снимки? Знаешь, надо будет тебе фотосессию в «Плэйбое» организовать. Так, без особых откровений, чтобы все на грани, так сказать. Мы сами разместим эти фото в Интернете, в рубрике «голые звезды». И если там же появится этот срам... – Макеев двумя пальцами взял компрометирующую фотографию и сунул ее в бумагорезочный шредер. – Так вот, если этот срам появится на фоне твоей официальной, так сказать, фотосессии, тогда его точно примут за фотомонтаж. Знала бы ты, сколько в Интернете порно с участием наших и мировых звезд. И никто не раздувает из этого скандала... Так что не переживай, ничего страшного в этой грязи нет...

– А фотосессию когда будем делать?

Всем своим видом Люба давала понять, что готова приступить к ней прямо сейчас. И совсем не будет возражать, если фотографом будем сам Герман Альбертович.

– Можно сделать пробные снимки...

Она подала ему мысль, а он вцепился в нее обеими руками.

– У меня и время свободное есть. И фотокамера супер...

Макеев показал взглядом на дверь, за которой начиналась комната отдыха.

– Давайте попробуем! – многообещающе улыбнулась Люба.

И грациозно поднялась со своего места. Она прекрасно знала, зачем и ради чего делает это...

3

«Фотосессия» заняла часа три, не меньше. Вроде бы и не так много. Но учитывая занятость Макеева, можно было сказать, что он позабыл обо всем на свете ради нее. Это, конечно же, не так. Он добился своего, и его половой интерес уже стремится к нулю. Такой уж он непостоянный. Но Люба не очень-то и хотела продолжения романа. Главное, чтобы он продолжал иметь ее в виду в сугубо деловом плане. А этот интерес пока что еще был. Перед расставанием он клятвенно заверил, что завтра же они приступят к записи третьей песни. И еще испросил разрешения как-нибудь заглянуть к ней домой на огонек – посмотреть, как она устроилась на новом месте. И еще денег дал, чтобы оплатить съемную квартиру, за которую она уже и без того рассчиталась. Как-нибудь заглянуть, то есть если будет время и останется желание. Разумеется, Люба разрешила. Она же свободная женщина...

Она вышла из офиса, по привычке свернула в сторону автостоянки, но вспомнила, что машины у нее больше нет. Зато есть деньги. Личных сбережений что-то около пяти тысяч долларов. И еще Макеев пару зеленых штук на бедность дал. Надо было такси заказать. Ладно, до станции метро рукой подать, а там частника поймает. И в Северное Бутово. Окраина, но и там цены на квартиры очень сердитые. Москва есть Москва...

– Любонька! – услышала она радостный голос.

Повернула голову вправо – увидела Фима. Встала как вкопанная. Она была потрясена его наглостью. На пару с Леськой измазал ее грязью, а ведет себя так, как будто ничего не произошло. Идет к ней, рот до ушей, глаза сияют... Подонок!

– Ты чего, как не живая? – останавливаясь, спросил он.

Видит, что ей не по себе. Но продолжает улыбаться... Ну да, он же добился своего. Что ж, и она своего добилась.

– Да вот, расстроена, – усмехнулась Люба.

– Чем?

– А тем, что Макеев тебя видеть больше не хочет.

– Не понял! – сошел с лица Фим.

– А чего тут непонятного? Сказал, что ты дрянь и твои песни тоже дрянь...

– Ты что-то путаешь.

– А ты ничего не напутал?.. Зачем ты это сделал?

– Что сделал?

– А то ты не знаешь... Да, передай Леське мое спасибо. Надоел мне Булат Анзорович. Я давно уйти от него хотела, да все повода не было... За фотографии ей спасибо. Ловко она все провернула...

– Ничего не понимаю, – ошарашенно мотнул головой Фим.

– Чего уж тут непонятного? С Булатом мы расстались, спасибо вам с Леськой. Но моя песенка не спета. Я и дальше петь буду. А вот ты, мой дорогой, в пролете! Да ты не расстраивайся, как шестерил перед Леськой, так и дальше шестерить будешь. У тебя это хорошо получается. Лучше, чем на сцене...

Фим продолжал смотреть на нее, как баран на новые ворота.

– Ты о каких фотографиях говоришь? Ушла от Булата, а мы с Леськой здесь при чем?.. Так, погоди, фотографии случайно не с видео?

– Ну вот, ты и сам прекрасно все знаешь. И хватит дурака валять...

– На этих фото мы с тобой, да?

Как ни старалась Люба удержать себя в руках, все же она скатилась на грань истерики.

– Да, мы с тобой! – чуть ли не закричала она. – Там еще щеки твои!

– Какие щеки?

– Одна правая! Она размахнулась и ударила его по правой щеке. – А другая левая!

И вторая попытка, слева, увенчалась успехом.

Ошеломленный Фим подался назад, тряхнул головой.

– Ты что, сдурела?

– Да пошел ты, козел!

Люба резко повернулась к нему спиной и быстрым шагом направилась к станции метро. Видеть она этого урода больше не могла...