Грязные игры

Живот поднывал, причем как-то подло, в самом низу. Тамара поднялась, решив, что прогулок на сегодня предостаточно. Можно подождать Валеру в машине. К тому же оттуда лучше будет видно, как молодой парнишка «озвереет» и набросится на величественную даму в тяжелой бархатной амазонке.

Вернувшись в «мерс», Тамара запаниковала. Живот ныл все сильнее, причем как-то схватками: то отпустит, то снова забирает. Каждая схватка была сильнее предыдущей. Она похолодела от дурного предчувствия.

«Стоп, не паникуй», — уговаривала она себя, дрожащей рукой набирая на мобильнике Катин номер.

—        Немедленно приезжай! — потребовала Катя, едва Тамара рассказала ей о происходящем с ней, жалобно лепеча что-то насчет творога.

Валера, заметив, что она вернулась, тоже подошел к «мерсу»

—        Ты кому? — кивнул Он на телефон.

Поцелуй снимали вовсю, но его участия эта сцена вовсе не предусматривала.

—        Кате, — сказала Тамара, едва не плача.

—        Том, ты чего? — испугался Фил, глядя как глаза жены наполняются слезами.

—        Живот болит, — разрыдалась она. — Катя сказала — срочно в больницу.

—        Сейчас, - бросил Фил и метнулся к группе куривших неподалеку каскадеров. - Мужики, я уезжаю, срочно жену надо отвезти, вы уж тут сами. Чтобы все тип-топ было, лады?

—        Не волнуйся, Валер, — высокий рыжеволосый парень загасил сигарету. — Все сделаем на высшем уровне...

Фил вел машиэду на хорошей скорости, но осторожк о. На светофорах он оборачивался и встревожено спрашивал:

—        Том, ну как?

Она кивала, cтараясь не реветь. Но слезы не слушалась. Лились и лились сами собой. И живот болел уже дико и тупо. Схватки становились все чаще и чаще. Это было так страшно...

Катя ждала внизу. Обхватив Тому за плечи она глазами; доказала Филу — оставайся в приемной. И женщины вместе, обнявшись, скрылись за белой дверью.

—        Выкидыш. Будем чистить, — как сквозь вату услышала Тамара приговор профессора.

И уже после операции, отходя от наркоза, она внимала ласковым словам Кати, просидевшей у нее всю ночь:

— Том, ничего, не отчаивайся. Полгода будешь предохраняться, потом снова попробуешь. Только тогда мы уж тебя зашьем и будешь лежать у нас весь срок. Не плачь, Том, все у вас впереди, вы с Валерой такие молодые...

Фила к ней в этот день в палату так и  не пустили — в Институте был карантин.

Плохую весть еще вечером ему передала Катя, упорно отводя покрасневшие от слез глаза.

XXXIII

События развивались по намеченному плану. Накануне глубокой ночью люди Коржикова проникли в кабинет заместителя министра финансов Кондрашова в Белом доме и обнаружили в сейфах огромное количество неучтенных денег. Все сфотографировали, записали частично номера купюр и оставили все как было.

С утра на всех выходах из Белого дома стояли все те же люди Коржикова. Им было приказано производить строжайший досмотр всей оргтехники, которая будет выноситься из здания.

Великий рекламщик Зайцовский и его правая рука Астафьев подъехали к Белому дому ровно в одиннадцать часов. Зайцовский припарковал свой голубой «бьюик» возле проходной, выходящей в сторону бывшего здания СЭВ.

Предъявив красные коленкоровые пропуска, они пересекли двор, вошли в подъезд и поднялись на третий этаж.

Своим богемным видом они не слишком вписывались в местные строгие интерьеры. Длинные волосы Зайцовского, доходившие до плеч, заставляли оборачиваться молоденьких секретарш. Да и не только их — не слишком часто сюда залетали такие экзотические птицы. Хотя за время предвыборной кампании здесь навидались уже всякого.

Но внешний вид Зайцовского все же и вправду заставлял на него оборачиваться. Причем, если не считать, конечно, длинных волос, одет он вроде бы был почти по форме: пиджак, брюки, рубашка, галстук. Но все эти обычные предметы одежды выглядели настолько вызывающе дорогими, что у окружающих невольно возникало раздражение. Плейбоев любят только на обложках глянцевых журналов.

Немного смягчало картинку присутствие Астафьева. Похоже, он во всем подражал своему боссу, но это выглядело по меньшей мере смешно. Одно дело — спортивная, подтянутая фигура Зайцовского в наряде от кутюр. И совсем другое — толстячок Астафьев, на пухлом носу которого еще и громоздились очки с толстенными стеклами.

Секретарша безо всяких объяснений пропустила их в кабинет.

— Здравствуйте, Виталий Андреевич, — с порога поздоровался Зайцовский с хозяином кабинета. — Сегодня нам надо всего полмиллиона.

—        Уже все готово, — кивнул Кондратов и указал на коробку из.-под ксерокса, стоявшую на журнальном столике.

Зайцовский подошел и заглянул внутрь. В коробке в аккуратных банковских упаковках лежали пачки долларов.

—        Так, — деловито осмотрелся Зайцовский. — Где крышка? А, вот она!

Прикрыв крышкой коробку, Зайцовский обхватил ее руками й приподнял.

—        Да, тяжелая, так неудобно тащить будет, — оценил он. — Виталий Андреевич, какая-нибудь веревочка у вас найдется?

—        Веревочка? Сложный вопрос, — пожал плечами Кондрашов и нажал кнопку переговорного устройства. — Елена Петровна, зайдите ко мне, пожалуйста.

Немолодая, деловитого вида дама появилась на пороге. На груди ее, словно брошь, переливался новенький значок НДР.

—        Проблема у нас, — почесал нос замминистра финансов. — Можно ли в нашем Доме правительства разжиться  веревочкой? Ват коробку перевязать надо, чтобы нести удобно было.

—        Сейчас позвоню в АХЧ, думаю, что найдем, — уверенно ответила секретарша.

И вправду, буквально через несколько минут появился клубок великолепной шершавой веревки из кокосового волокна. Сверху была приклеена бумажка, на которой значилось, что веревка изготовлена в Нидерландах.

—        Да, — рассматривая моток, удивился Кондратов. — А что, у нас уже разучились веревки делать? Ну, да ладно. Надо будет запомнить. Вынесем вопрос на заседание правительства.

Зайцовский так и не понял, то ли замминистра шутит, то ли говорит совершенно серьезно.

В общем, с этой ношей рекламная парочка выглядела презабавно. Высокий и тощий плюс маленький и кругленький, а между ними несуразная картонная коробка. Обхохочешься — люди пол-лимона несут!

На проходной Зайцовский предъявил пропуска и разрешение на вынос оргтехники.

Милиционер привычным жестом взял разрешение и кивнул. Однако откуда-то сбоку появился молодой человек в гражданском, но с неуловимой военной выправкой.

—        Предъявите к осмотру, — беспрекословно сказал он тоном таможенника на границе.

—        В чем дело? — возмутился Зайцовский. — У нас — разрешение. Й кто вы такой?

Молодой человек предъявил ему удостоверение сотрудника Службы охраны президента.

«Е-мое! Никак Коржиков проявился!» — разозлился Зайцовский. В такой переплет он еще не попадал. С Коржиковым, как известно, шутки плохи.

—        Откройте коробочку, — спокойно сказал молодой человек.

—        Сами открывайте, — огрызнулся Зайцовский.

Молодой человек кивнул милиционеру и тот с готовностью протянул ему ножницы.

Безжалостно - перерезав голландскую веревку, посланец Коржикова снял крышку.

—        Попрошу засвидетельствовать! — гордо осмотрелся он вокруг и достал из кармана рацию. — У нас задержание. На седьмой проходной. Жду.

Отпираться было глупо. Ясно, что это была ловушка.

—        Я могу позвонить своему адвокату? — спросил Зайцовский.

—        Пожалуйста, — милостиво разрешил коржиковец.

—        Толя, — набрал Зайцовский номер адвоката, — у нас проблемы. Нас задержали с деньгами для концерта. В Белом доме, на седьмой проходной. Звони Анатолию Парисычу. Нет, в прессу пока не сообщай. Посоветуйся с ним. Да. Хорошо, жду, — вздохнул он, и взглядом успокоил взмокшего от волнения Астафьева.

О коробке из-под ксерокса, набитой баксами, с радостью сообщили все новостные телепрограммы. Скрытое злорадство слышалось в голосах независимых журналистов. И что радовались? Как дети несмышленые! Ведь приди коммуняки к власти — журналистам первым пистон вставят. Ну, или кляп.