Искушение Кассандры

— Где сейчас может быть Катя? — спросил Карасев.

— Наверное, в Москве. Она сейчас работает над книгой. Наверняка роется в каких-нибудь архивах. А в чем, собственно, дело?

— Дело десятилетней давности. Она нужна нам в качестве свидетеля для опознания ботинок маньяка, — соврал Карасев. — Как давно вы с ней виделись?

— Месяц два назад. Как только она взяла творческий отпуск, сразу приехала сюда. Пожила неделю и уехала в Москву.

— С кем она здесь встречалась?

— Да ни с кем особо не встречалась, — пожала плечами Надежда Федоровна. — Закадычных друзей у нее нет. Только подруга, Аленка.

— А Мемнонов? — спросил Карасев.

— Мемнонов? — удивилась Надежда Федоровна. — Это муж Алены. Какой он ей друг…

— Агафон?

— При чем здесь Агафон? — еще больше удивилась женщина. — Агафон старший брат мужа Алены.

— А мужа Алены как зовут? — вмешался Берестов. — Случайно не Менелай?

— Нет, не Менелай, — улыбнулась женщина. — Его зовут Михаил. Но война из-за его Елены тут была.

— Ее похищали? — напирал Берестов.

— Такую похитишь. Она сама кого хочешь похитит. По доброй воле уехала в Крым с одним товарищем.

— Как звать?

— Звать, конечно, не Парисом, но Борисом. Фамилия Леонов.

— От слова Илион, — подмигнул Берестов.

Карасев незаметно показал товарищу кулак и продолжил:

— В каких отношениях ваша дочь с Агафоном Мемноновым?

— Ни в каких! — вытаращила глаза Надежда Федоровна. — Во всяком случае, замуж за него не собиралась, да и не могла собраться, поскольку он женат.

— А чем он занимается, это Агафон? — спросил Тарас.

— По-моему, антиквариатом. Боюсь соврать, но, кажется, в Москве у него свой антикварный магазин. Не сказать, что он очень крутой, но бедным тоже назвать нельзя.

— И последний вопрос, Надежда Федоровна, — опять вмешался Берестов. Когда она приезжает домой, куда идет в первую очередь?

— Домой, естественно, — ответила Надежда Федоровна. — В первую очередь идет к маме. Отца у нас нет.

— А во вторую?

— К Аленке…

Когда вышли от Надежды Федоровны, Карасев стал настаивать на том, чтобы ехать брать за жабры жену Мемнонова, а Берестов считал, что нужно сначала поговорить с Катиной подругой. В конце концов бросили монету и выпало ехать к подруге.

Дверь открыла белокурая голубоглазая красавица с пухлыми губами и роскошными бедрами. «С такой можно рвануть в Крым», — подумал Карасев. «Что в Крым… В Париж!» — подумал Берестов, и взор его заволокло.

— Вы Елена Мемнонова? — вежливо спросил Карасев. — Мы из милиции, по поводу Кати.

Глаза Алены расширились.

— С ней что-нибудь случилось?

— Почему вы так решили?

— У меня плохие предчувствия! — схватилась за сердце Алена.

Берестов отодвинул Карасева и строго посмотрел красавице в глаза.

— По нашим сведениям, ей грозит опасность. Спасти вашу подругу еще не поздно, но мы не знаем, где ее искать!

Алена метнулась было в комнату, но на пороге остановилась. Она внимательно посмотрела в глаза сначала Берестову, затем Карасеву и, уныло потупив взор, выдохнула:

— Не знаю.

Берестов вытащил из кармана визитку и сунул Алене.

— Если что-то узнаете, позвоните мне на мобильный.

Друзья развернулись и помчались по лестнице вниз.

— Она что-то знает, — шепнул Карасев.

— И мне так показалось, — ответил Берестов.

34

Выйдя из подъезда они позвонили жене Мемнонова. К телефону никто не подошел. Карасев предложил поехать к ней поспрашивать про Мемноновых у соседей, но Берестов убедил, что нужно подождать.

— У меня такое чувство, что сейчас позвонит Алена.

Друзья вернулись в машину и попросили водителя отогнать ее за кусты. Не прошло и десяти минут, как из подъезда выпорхнула Алена и понеслась в сторону дороги. Она была весьма встревоженной. Берестов с Карасевым переглянулись.

— Шеф! Давай незаметно вон за той блондинкой.

Алена вышла на дорогу и стала голосовать. Вскоре около нее притормозило такси. Она села в автомобиль и покатила куда-то на окраину города.

— Судя по всему, едут на дачи, — сказал водитель.

И он не ошибся. Через полчаса такси пересекло городскую черту и въехало в зеленый коттеджный городок.

— Гадюшник местных буржуев, — пояснил водитель.

Вскоре такси остановилось у металлических ворот двухэтажного краснокирпичного дома. Алена выскочила из такси, расплатилась с водителем через окно и принялась открывать ворота. Такси моментально укатило, а милицейский «жигуль» медленно подъехал к соседнему дому и пристроился у гаража.

— Пойдем или подождем? — спросил Карасев.

— Подождем! — ответил Берестов.

И снова Берестов оказался прав. Не прошла и двух минут после того, как Алена зашла на дачу, пустую улицу огласил отчаянный женский вопль. Женщина с шальными глазами выскочила из дома и сразу кинулась к милицейской машине.

— Там! — тряслась она, указывая на дом пальцам. — Там…

Карасев с Берестовым выскочили из машины и понеслись в распахнутый настежь дом. В прихожей валялась обувь разных размеров. Не увидели ничего особенного они и на веранде, через которую промчались сломя голову. Далее следовала гостиная с диваном, тремя лавками и огромным столом посередине. Когда же они переступили порог каминного зала, то остолбенели. На полу лежали двое: красивая длинноногая девушка с пышной копной волос и здоровенный парень атлетического сложения. У обоих в области сердце зияло по кровавой ране, из которых струйкой разлилась по полу и уже успела запечься черная густая кровь.

Друзья подошли поближе. Катя была почти голой — в тоненьких прозрачных трусиках и таком же тоненьком бюстгальтере. Лицо ее было спокойным и одухотворенным. В руке зажата деревянная иконка с каким-то белокурым святым. Парень был без рубахи, в джинсах. Глаза его были открыты, и в них застыло удивление.

— Опоздали, — вздохнул Берестов. — Вызывай опергруппу.

Карасев грустно покачал головой и достал из кармана сотовый. После чего нахмурил брови и направился к машине.

В машине они вдвоем с Берестовым надавили на Алену. Та была вне себя от горя, но сквозь слезы все же давала показания.

— Это Агафон ее сбил с панталыку! — давилась от слез Алена. — Это он, скотина, уговорил Катьку свистнуть из ульяновского музея троянский хрусталь…

— Успокойтесь, — хмурился Тарас. — Давайте все по порядку.

И Алена рассказала с рыданьями и воплями, как год назад Катюша приехала в отпуск в Тверь и пришла к ней в гости на день рождения Мишки, ее мужа. Кроме Кати, были еще Мишкин брат Агафон и его жена Клавка. Там-то, на дне рождения, Катя и рассказала им, что в архивах имеется свидетельство о том, что первая русская жена Шлимана, Екатерина Лыжина, подарил писателю Гончарову осколок горного хрусталя, найденный при раскопках Трои. Этот мужнин подарок очень возмутил Екатерину. Ей нужны были деньги, простые русские рубли, на худой конец — фунты стерлингов, а спятивший муж дарит ей какие-то древние стеклянные осколки. Словом, подарок, ценой в пятьдесят тысяч фунтов по тем временам, бывшая супруга Шлимана не оценила и подарила его писателю Гончарову. Так вот, продолжала рассказывать Катя, этот осколок более ста лет лежит в фондах ульяновского музея, и персонал до сегодняшнего дня не знает, что это такое. Катя рассказала это как комический случай, но юмор поняла только она, Аленка. Практичные Мемноновы сразу же нахмурились и стали выяснять, сколько этот троянский экспонат может стоить сегодня.

Про этот случай забыли все, кроме Агафона. Он занимается антиквариатом и шесть раз в году ездит за границу. Агафон буквально через месяц после этого нашел покупателя на осколок из Трои. Какой-то коллекционер из Германии готов за него выложить полтора миллиона долларов. После этого Клавкин муж начал активно обрабатывать Катьку. «Один взмах руки — и ты миллионерша! Весь мир будет у твоих ног! Ты навсегда распрощаешься с этой гнусной российской нищетой…» Катька долго колебалась, потом согласилась…