Ангел Бездны

— Говорил я с ним. Просто чокнутый тип. Рассуждает о тонких мирах, совершенствовании человека с помощью каких-то направленных магических излучений… Ерунда… Начитался фантастики. Ты видела, какая у него библиотека эзотерической и фантастической литературы?

— В отличие от тебя, не только видела, но и читала кое-что. Шурлыгин мне давал книжки по ведовству и оккультным наукам.

— Все ясно! Ладно, Маняша, не будем спорить. Мне нужно к следователю идти, я это дело со взрывом все-таки доконаю!

— Счастливо! — буркнула Маняша и добавила: — Жуткий тип! Фома неверующий. Так и жить неинтересно. Одни факты признает…

Валерий попрощался с Панкратовым, сунул в сумку диктофон и убежал. Алексей решил поговорить с Маняшей.

— Маняша, — начал Алексей. — Впрочем, простите, я могу вас так называть?

— Можете, конечно, — пожала она плечами. — Вообще, меня Марина зовут. В редакции я просто Маняша.

— Маняша, вы не расскажете мне подробно об этих таинственных студентах?

— Да я знаю столько же, сколько и все. Приехали двое парней, искатели приключений, потому что наслышались о наших аномальных явлениях. Сначала один вроде бы умер от инфаркта, прямо в поле, в Долине ангелов, как ее называют любители сверхъестественного, второй принес его на себе в больницу. Ночью труп исчез из морга. На следующий день двое жителей городка видели его живым на улице. В тот же день, в гостинице, тоже от инфаркта умер второй. И опять история повторилась. Ночью труп из морга исчез, а на следующий день парня видели на той же улице живым. Потом оба пропали. Их милиция пыталась искать, не нашла. А потом взрыв случился, и об этом забыли. Сейчас все менты заняты расследованием, никому уже до сверхъестественного дела нет. Все считают, не умирали ребята, врачи ошиблись, они пришли в себя и уехали. Вот и все…

— А Шурлыгин как думает?

— С Виктором Алексеевичем я не говорила по этому поводу, но думаю, у него есть свое мнение на этот счет. Шурлыгин вообще считает, что наш город стал объектом воздействия каких-то темных сил, что у нас чуть ли не духи орудуют… — Маняша усмехнулась. — В это даже я не верю… хотя… кто знает?…

— А о взрыве ничего не говорят, что, мол, с какими-то потусторонними силами связан? — спросил на полном серьезе Панкратов.

— Есть, конечно, такие слухи, но вряд ли духи будут связываться с бандитами и перевозкой денег, тем более долларов. Это уж полный бред, по-моему.

— Ну, ладно, пойду я к себе в гостиницу, может, удастся поспать, — стал прощаться Панкратов. — А то бессонным ночам счет потерял. Спасибо вам за гостеприимство!

— Не за что, — откликнулась Марина и добавила: — А к Шурлыгину все-таки зайдите. Хотя бы просто так из любопытства. Он интересный человек.

— А как его найти?

— Он живет в частном домике на окраине. Улица Дровяная. Его там все знают. Можете даже спросить не по фамилии, а как его окрестные жители кличут: «Ведун Витя».

— Ладно, при оказии зайду поговорить, — согласился Панкратов. — Хотя пока не до колдунов. Надо печальные дела заканчивать.

— Да конечно, Алексей Павлович. Вам сейчас тяжело. До свидания. Приезжайте к нам еще.

Панкратов попрощался и вышел из редакции.

В гостинице он зашел в буфет, перекусил, спросил на вахте, не возвращался ли Батогов, ему ответили отрицательно, и Алексей поднялся к себе в номер.

Панкратов лег на койку, попытался заснуть. Сон не шел. Он повернулся к стене, сжался калачиком, как в детстве, уткнулся лбом в холодную стену. Веки были тяжелые, он прикрыл глаза, потом снова открыл и вдруг увидел на полу у самого плинтуса тетрадку. Машинально Алексей протянул руку, вытянул находку, открыл. На первой странице было написано: «Дневник Берестова Андрея. Начат 12 июля 1994 года».

Панкратов подумал, что кто-то из постояльцев, живших здесь до него, писал этот дневник, забыл его и теперь небось мается в каком-нибудь далеком городе, печалится, что кто-нибудь случайный узнает о его самом сокровенном. Чисто механически Панкратов полистал тетрадку и вдруг замер. «Да это же дневник того самого туриста!» Алексей внимательно перечитал последние записи, но ничего нового, кроме того, что уже слышал от случайных собеседников, не нашел. Вот разве что две детали сходились у обоих туристов. Оба были в Долине ангелов, оба, падая, распороли себе обо что-то руки. И еще одно: Андрей видел вокруг Коли странный туман. Но это не обязательно принимать во внимание. Дымка могла быть вполне естественной, а сгущение могло испуганному парню просто показаться.

«Что-то странное во всем этом есть», — подумал Алексей, но голова была тяжелой, думалось плохо, и Панкратов решил припрятать дневник до лучших времен. Он приподнялся на локте, собираясь положить тетрадку на стол, и внезапно почувствовал, что в номере кто-то есть. Панкратов сел на койке, внимательно осмотрелся. Ничего и никого. И вдруг в кресле, стоявшем у окна, появился человек.

Сердце остановилось, потом ухнуло куда-то вниз. У Алексея перехватило дыхание. Он внимательно всмотрелся в силуэт, принимавший все более четкие очертания, и наконец узнал: в кресле сидел его брат Сергей! Панкратов сначала замер, потом с трудом выговорил:

«Сережа! Как… как ты… откуда ты…»

Было ясно видно, что сидящий в кресле человек шевелит губами, словно что-то пытается сказать. Он даже чуть наклонился вперед, чтобы Алексей его лучше расслышал, но слов не было. Сцена продолжалась не больше минуты, потом призрак исчез. Панкратов вскочил, подошел к креслу, ощупал его.

«Ну, совсем дошел! Уже от бессонницы призраки стали мерещиться», — вздохнул Панкратов. Он еще постоял посреди комнаты, бессмысленно глядя на пустое кресло, потер виски руками, снова лег, опасливая поглядывая на кресло, и вдруг страшная сонливость навалилась на него, и Алексей провалился в глубокий сон.

БАТОГОВ

Расставшись с Алексеем, я решил сам осмотреть место взрыва. Добрался на автобусе до окраины и пошел по дороге, идущей вдоль колеи. Километра через три вдалеке показались какие-то обломки. Я подошел. Это была платформа, все, что осталось от багажного вагона. Ремонтники, расчищая пути, сбросили ее под откос. Вокруг валялись доски, какие-то железяки. Вагоны и локомотив утащили в депо.

Я поднялся на полотно. Осмотрелся. Обломки виднелись повсюду, разбросанные взрывом на несколько десятков метров. Платформа, хоть и скинутая, очевидно перевернувшись, снова встала на колеса. Страшно не хотелось лезть на эту развалину. Потом вечер придется потратить, чтобы отмыть всю сажу и грязь. Оттягивая момент, я стал осматривать насыпь и землю вокруг платформы в надежде найти что-нибудь, не замеченное сыскарями из бригады. Ничего стоящего ни на насыпи, ни под платформой не было. Мужики поработали на славу. Правда, около переднего левого колеса, если считать по ходу поезда, я обнаружил крохотный обгоревший кусочек зеленой банкноты, под платформой маленький почти черный от сажи ребристый огрызок металла, предположительно от наружной оболочки термоса. Сложив все находки в полиэтиленовый мешок, купленный в хлебном киоске на этот случай, я примерился и, ухватившись за какую-то скобу, встал на колесо и запрыгнул на платформу. Здесь тоже было не очень много мусора. Все стоящее подобрали опера. Стараясь не наступить на засохшие пятна крови, я обошел платформу, заглядывая в щели между остатками стен и полом. В передней части вагона, там, где когда-то находился туалет, сейчас зияла здоровенная дыра от вырванного и отброшенного невесть куда унитаза. Я не пропустил и эту часть, и моя старательность была вознаграждена. В щели между полом и стенкой туалета я увидел посторонний предмет. Вытащить его было довольно сложно. Какая-то железяка накрепко застряла там.

С другой стороны, и хорошо, что так крепко засела. Иначе она бы просто упала с платформы, когда та, кувыркаясь, летела с насыпи. Обломав ногти, я с помощью найденного обломка доски все-таки вытащил находку и… разочарованно вздохнул. Это был всего-навсего разводной ключ.