Ходи осматриваясь

— Я тоже думал, — согласился я. — И ни до чего не додумался.

— А Жданов?

— Кто?

— Этот стервец полковник. Какова его роль? Пойти на такую авантюру — с чего бы? Ведь знал наверняка — не мог не знать, на что себя обрекает. Не случайно сразу же уполз в подполье, так и не удалось до него добраться. Ну ничего, мы его сковырнем, эту мразь. Завтра же с утра направлю в МВД депутатский запрос. Такую бучу подниму — вздрогнут.

— А что с Куликовым, — спросил я. — Его тоже задержали?

— В том-то и дело, что нет. Насколько знаю, он сразу же благополучно отбыл в офис. При мне из прокуратуры связались с Тагизаде — это один из боссов «Универса», если знаешь — так тот слюной изошел, бурно негодовал, что добропорядочный сотрудник банка стал жертвой абсурдной провокации.

— Да-а, — пробормотал я, — совсем мозги кругом пошли. Ничего уже не понимаю.

— То-то и оно, — заключил Шахов. — Есть над чем голову поломать. Так давай — ломай, и поактивнее. Я бы тебе советовал завязать со своим отпуском. И Виктора Андреевича посвяти.

— О нет! — воскликнул я. — Шефа пока не надо, ладно? А то придется действовать под контролем, руки будут связаны.

— Хочешь сработать под живца? — сообразил он. — Нет, дорогой мой человек, так дело не пойдет. А если проглотят — и с концами, как тогда? Ладно, с шефом твоим я сам переговорю. Все будет тип-топ, не волнуйся. — И после короткой паузы неожиданно полюбопытствовал: — Ты его шефом кличешь?

— Мы его все так называем. За глаза, конечно.

— И я тоже был шефом?

— Нет, — помотал я головой, — вас мы величали «Главный». И сейчас величаем.

— Вот как, — хохотнул он. — Лестно, лестно…

Мы подъехали к дому около десяти часов. Он подождал, пока я загонял машину в гараж, потом я проводил его к подъехавшей «Волге» и предложил подняться на чашку чая.

— Будет-будет, — отмахнулся он, — давай без этого. Точно я не знаю, что больше всего тебе хочется сейчас остаться одному. Залезть под душ, а после дерябнуть бокал чего-нибудь покрепче. Угадал?

— Угадали. — Я усмехнулся.

— Что ж, от души желаю тебе сполна удовлетворить эти нехитрые запросы.

Пожелание Шахова реализовалось лишь отчасти. Душ я принял, нещадно обтесав себя мочалкой, словно сдирая вековую грязь. И бутылку «Гжелки» выставил на стол. И принялся готовить яичницу-болтунью, предвкушая позднюю холостяцкую трапезу. Но тут в дверь позвонили. Я вздрогнул от неожиданности, изумился и пошел отворять, гадая, кого принесло в столь неурочный час. И по тому, как обрадовался, узрев ухмыляющееся лицо Бекешева, понял, что и я обманывался, и Главный ошибался: втайне меня совсем не прельщало бдеть над бокалом в гордом одиночестве.

— Прости, что так поздно и без звонка, — сказал Саша. — Но ты прямо-таки неуловимый Янус.

— Янус был двуликий, — заметил я, осклабясь.

— Ага, но черт с ним. Я весь вечер тебе названивал. Никак, ты загулял, братец кролик?

— Точно, — хмыкнул я. — И еще как. На славу гульнул в вашей протухлой кутузке.

— Чего-чего?

Мы прошли на кухню. Я разбил над сковородой еще тройку яиц и наполнил рюмки водкой. Он никак не мог переварить мою каталажную эпопею. Потом, позабыв, что не пьет за рулем, залпом опрокинул в глотку горячительный напиток, громко крякнул и шумно выдохнул.

— Час от часу веселей. Расскажи кто другой, ни за что бы не поверил. Но смысл? Какой смысл во всей этой бессмыслице?

— На то она и бессмыслица.

— Нет, братец кролик. Должен быть какой-то смысл. — Он помотал головой. Подхватил вилкой шматок яичницы, задумчиво пожевал и спустя минуту вдруг огорошил меня: — Похоже, на вашем поле еще кто-то играет.

— Что ты городишь?

— Это не банк, — решительно отмел он. — Существует какая-то третья заинтересованная сторона. Не знаю, кто тебе набил шишку. Но в эту провокацию и ты и банк вляпались по чей-то сторонней милости.

— Господи, Саша! Не путай ты и без того сверх меры запутанное дело.

— Погоди, — одернул он меня, — не фордыбачь с лету. Пей, да дело разумей. Давай помозгуем.

Я выпил. Но сколько мы ни мозговали, мозаика не складывалась. От всех этих безответных «кто», «почему», «зачем» — и может быть, немножко от «Гжелки» — голова стала пухнуть и гудеть, как пустой котел. Наконец мозги буквально сбились набекрень и перестали что-то соображать вообще. Я беспомощно поднял руки и провозгласил:

— Все — сдаюсь. Довольно. Затеяли какую-то дурацкую игру. Третья сила, пятая колонна — чушь беспросветная!

— Возможно, и чушь. Только тебе определенно нужно посторожиться. Знаешь, какой любимый слоган у моего начальника? Ходи осматриваясь. Пока только шишки, а там… — Он оборвал себя. Чертыхнулся и неожиданно заключил: — Надо тебе обзавестись пистолетом.

— Окстись, Александр! До сих пор я только в кино видел, как им пользуются.

— Но ты же служил.

— Угу. В роте охраны. Через день — на ремень. С древним автоматическим карабином за плечом. И за все время три раза удалось пальнуть на стрельбищах. Экономили патроны.

— Дело нехитрое, в пять минут обучу.

— Перестань, — усмехнулся я. — Думаю, так далеко не зайдет. Буду ходить осматриваясь. — Потом хватил еще рюмашку, перевел дух и буркнул: — Хотя пока что даже не представляю, куда ходить.

Саша неожиданно встрепенулся, хлопнул себя пальцем по лбу и проговорил:

— Ох, черт! За всеми твоими занимательными побасенками совсем позабыл.

Он полез за пазуху, вытянул из кармана какой-то сложенный вчетверо листок, разгладил и положил передо мной. Я прочел вслух: Лидия Абрамовна Панкина, 1960 года рождения, адрес… телефон…

— Ох, черт! — глупым эхом повторил я за ним. — Неужели это?.. Что же ты молчал, чертяка!

— Не знаю, кем эта особа приходится твоей Дарье. Но она ухаживает за могилой ее деда — некоего Мартына Ригеля. Наверное, родственница. Может, какая-то вода на каком-то там киселе, но не обессудь. На безрыбье…

— Что ты, Сашок. Это не рак. Для меня это прямо-таки пряная сельдь. Отличная закусь под нашу водку. Выпьем. Выпьем на радостях. За тебя. И я побегу звонить.

— Куда, пьянь паровозная? — Саша хохотнул. — Посмотри на время. Кто звонит в такую поздноту?

Я задрал рукав. Но не успев разглядеть циферблат, навострил уши: в комнате что-то вдруг заурчало, затем еще и еще. Я прислушался, осклабился, тупо сказал:

— Вот — кто-то звонит в такую поздноту. Не все так хорошо воспитаны, как мы… как ты. — И поспешил в гостиную.

Помыслилось на миг, что звонит Наталья. Я содрал трубку, но услышал дребезжащий надрывный голос:

— Какого хера ты, сучара, натравил на меня ментов? Я тебе говорил, что ни хрена не знаю про эту шлюху. И не хочу знать. И плевать мне, где она и что с ней. Ты, падла, что, сам не дотрахался, да?

— Алло, — выдавил я, стараясь вернуть отвисшую челюсть на место. — Кто это?

— Я, мудак, я. Тот, кому ты задумал пришить какое-то гребаное дело. Какую мутню ты навесил ментам на уши, что они теперь с меня не слезают?..

Похмельная голова соображала туго, по потом разом хлестануло пониманием, кто именно на ночь глядя удостоил меня столь бурным излиянием безудержного почтения. Я ухмыльнулся и вклинился в извергающуюся магму:

— Дурак ты, Федя. Воспитанные люди не звонят в такую поздноту.

— Что?! — хрюкнула трубка и бешено завибрировала: — Ах ты, сука, ну погоди! Я тебя, козел вонючий, изловлю, не спрячешься. Я тебя в землю зарою, одни уши будут торчать. И никакие гребаные менты не помогут. Ты у меня узнаешь, кто я такой.

— Я знаю, — сказал я бесстрастно. — Ты потенциальный зэк. Тебе пора в тюрьму, на перевоспитание.

— Ах ты, сука! Ну погоди…

— Ты повторяешься, Федя. И надоел мне до чертиков. Так что пошел ты на…

Я бросил трубку и вернулся на кухню — к наполненным чаркам и вопрошающему взгляду Саши. Я объяснил, кто и что, и спросил:

— Скажи, детектив, как можно зарыть в землю, чтобы одни уши торчали?

— Юмор висельника, — отозвался он хмуро. — Не вижу повода для веселья.