Пуля для звезды. (Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?)

— Я так и не смог его посмотреть, — взволнованно продолжал юноша. — Он был в прокате всего две недели в 1962 году, а потом бесследно исчез. И не шел даже в залах повторного фильма.

— Вы уверены, что это правда?

— Только что прочел в «Тележизни». Как правило, у них не бывает ошибок. Вы довольны?

— Естественно.

Она на миг погрузилась в мечты. Это может стать началом новой жизни, вторым открытием. Естественно, если фильм на телеэкране не встретит всеобщее безразличие, как в свое время в залах кинотеатров! Сможет ли телевидение загладить тот катастрофический провал, который тогда произошел? Смогут ли те же самые критики и профессионалы по-иному взглянуть на то, чем они пренебрегли или не поняли десять лет назад, и что от этого перепадет самой Франсуазе? Несмотря ни на что, она все же решила надеяться на лучшее. Она всегда верила в успех фильма Жан-Габриэля, всегда. Верит и сейчас. «Мы далеко опередили свое время», — часто повторяла она.

С июня 1959 по май 1962 года Франсуаза была одной из ведущих актрис в трех кассовых фильмах; в мае 1962 она не задумываясь согласилась на съемки в «Скажите, что мы вышли», так как верила в Жан-Габриэля Эрналя, женой которого в то время была. Сам Жан-Габриэль занимался не только постановкой фильма, но и играл одну из мужских ролей, это был его первый и последний фильм; после скандального провала и забвения как критиками, так и публикой, Жан-Габриэль больше не приближался к камере.

Может быть, с этого момента и закатилась звезда Франсуазы. Она еще кое-когда снималась как «приглашенная звезда» в фильмах категории «Б», потом рискнула появиться на театральных подмостках…

«Скажите, что мы вышли» не принес удачи никому…

Жан-Габриэль и Даниэль Пакен ушли из кинематографа. Лена Лорд… нет, лучше не думать о ней. Впрочем, Франсуаза преувеличивала: после этого «полнейшего провала» она снялась еще в десятке достаточно заметных фильмов. А Фабрис Фонтень, несмотря на приближающееся сорокалетие, все еще играл юных любовников, разрываясь между величием исторических эпопей и испано-югославскими вестернами, где его мускулатура и стать были неподражаемы.

«Скажите, что мы вышли» был первой кинематографической пробой Даниэль Пакен, Лены Лорд и даже Жан-Габриэля, внезапно забросившего архитектуру и реставрацию старинных особняков. Новички в кино, они просто были потрясены провалом. Но для истинных профессионалов, вроде Фабриса Фонтеня и Франсуазы, эта неудачная попытка осталась без внимания и ничего не изменила в их дальнейшей карьере. Зато в последующие годы Франсуаза допустила несколько промахов, и вот итог. Только тут совсем ни при чем все то, что произошло десять лет назад.

Франсуаза отдавала отчет о том, что Жерар не сводил с нее глаз.

— Вы очень любезны, — протянула она.

Естественно, не он готовит программу на телевидении, но ведь благодаря ему она узнала об этом. А Франсуаза умела быть благодарной.

— Он в цвете, не так ли?

Она кивнула.

— Мне часто приходилось читать, что фильм ужасен, — продолжил молодой человек.

Это определение Франсуазе не понравилось. Ужасен… в каком-то смысле — да, но Жерар не мог этого знать, никто этого не знал.

— Непонятый, не более, — поправила она. — Часто пишут такую ерунду…

Клиенты ждали. Администратор вышел из своего угла и вопросительно посмотрел на молодого продавца. Франсуаза поняла, что Жерара накажут, если он продолжит болтовню.

— Мой конфитюр, — попросила она, вновь улыбнувшись.

Он встал на табурет и кончиками пальцев придвинул к себе глиняный горшочек с белой этикеткой.

— Дайте мне еще бутылочку шампанского «Шато»… вернее, полбутылочки! — поспешно уточнила она.

Полбутылочки… на миг Франсуаза испугалась уронить свой престиж. Но нет, для Жерара она непоколебимо восседала на пьедестале. И потом, купить целую бутылку было настоящим безумием. Отметить возрождение забытого фильма — да, но в пределах возможностей!

Жерар поклонился, прежде чем отойти, и Франсуаза хотела было пожать ему руку, но не решилась. Люди могли подумать… в конечном счете, жест мог быть воспринят как знак фамильярности. А она испытывала к парню лишь признательность. Разумеется, он очень дорожит этой дружбой, но должен понимать, что она все еще кинозвезда, и что…

Терзаемая легкими угрызениями совести, Франсуаза, тем не менее, вышла от Шавано счастливой и сияя вернулась к себе на улицу Аржантей, где занимала четырехкомнатную квартиру на третьем этаже обветшавшего дома.

— Я живу в Пале Ройяль, — часто говорила она своим друзьям, поклонникам и журналистам.

Фраза нравилась ей и соответствовала, по ее понятиям, образу жизни кинозвезды. И никому не стоило знать, что Пале Ройяль от нее был несколько далековато, а окна квартиры выходили на точно такие же в здании напротив.

Едва вернувшись, Франсуаза сняла телефонную трубку и набрала номер Эрналя.

— Жан-Габриэль?

— Нет, это Тони.

Она всегда натыкалась на Тони, это ее раздражало. Он услышал ее голос:

— Добрый день, Франсуаза, не вешай трубку, я его позову, он в лавке.

— Спасибо, — выдавила она.

К счастью, Тони не пустился в расспросы — как ты поживаешь и все ли у тебя нормально? Через несколько секунд на том конце провода прозвучал другой голос.

— Добрый день, дорогая, что нового?

И тут без всякого повода Франсуаза разозлилась на Жан-Габриэля. Может быть, из-за небрежного тона с нотками нежности, который перенес ее на годы назад.

— Я думаю, ты в курсе? По телевидению собираются показать «Скажите, что мы вышли».

Мог ли он этого не знать, будучи постановщиком фильма?

— Я ждал сведений о дне и часе показа, чтобы сообщить тебе…

«Лжет», — подумала она, сама не зная почему.

— Как ты узнала? — поинтересовался Эрналь.

— Из газет, — несколько суховато ответила она.

— Представь себе, что Кассар, ответственный за показ кинофильмов на ОРТФ, как я полагаю, один из тех немногих людей, кто видел наш шедевр и полюбил его…

Эрналь иронизировал, но Франсуаза знала, что он воображает себя автором шедевра. Впрочем, она разделяла его мнение. Тогда к чему весь этот черный юмор, взятый им на вооружение? Действительно ли он хотел, прожив с ней столько лет, развода, чтобы жить с Тони? Это смешно! Она попыталась успокоиться.

— Кассар обратился ко мне в прошлом месяце с письмом за согласием на показ, — продолжал Жан-Габриэль. — Я немного поколебался, затем решил, что глупо лишать удовольствия несколько миллионов телезрителей, тем более, что в нормальном прокате их бы столько не набралось.

— Не удивлюсь, если тебя завалят цветами…

— Тони того же мнения, — заметил Жан-Габриэль.

«Это замечание он мог бы оставить при себе», — подумала она.

— В конечном счете, я выжат как губка, и у меня нет больше желания крутиться ни перед камерой, ни за ней. Ты — совершенно другое дело, — добавил Жан-Габриэль.

— Ах! Я…

Она ждала комплимента и не ошиблась в ожиданиях, одновременно осознав, что мнение Жан-Габриэля все еще для нее важно.

— Подожди секунду, Тони мне что-то говорит!

Франсуаза почувствовала, как в ней вновь вскипает гнев. Конечно, Тони нужно вмешаться именно в тот момент, когда…

— У тебя не цветной телевизор? — вновь спросил Эрналь.

— Нет! — отрезала она. — Ты это прекрасно знаешь!

— Тони предлагает тебе прийти посмотреть фильм к нам, устроим небольшую пирушку, это будет забавно…

Несмотря на дурное настроение, у нее не хватило сил отказаться.

— Это очень любезно с его стороны, я согласна.

— Она согласна, — повторил Жан-Габриэль на другом конце провода.

Франсуаза поняла, что Тони был рядом. Может быть, даже держал наушник. Она представила его гримасу.

— Я думаю, это прекрасная мысль, — сказал Жан-Габриэль.

— Можно было бы заодно пригласить Даниэль, Фабриса и Лену Лорд, — предложила Франсуаза, уверенная в произведенном эффекте.

Воцарилось непродолжительное молчание.