Смерть, какую ты заслужил

В столовой появились еще две мухи. Билли выгнал их свернутым журналом, пришиб одну на оконной раме, вторую – на самом стекле в холле. Пав духом, но не желая поддаваться отчаянию, Билли решил прибраться в доме.

Сняв кожаную куртку, он повесил ее на гвоздик. Что-то выпало на пол из кармана. Это было письмо от Никки. Он совсем про него забыл. Бросив все, он пошел с мятым конвертом в гостиную и вскрыл его.

Письмо было на шести страницах. Билли читал его медленно, и прочитанное его потрясло. Когда Никки в декабре от него ушла, она забрала с собой одну тайну. Она ждала от Билли ребенка. Сейчас она на седьмом месяце. Никки писала, что из-за перепадов настроения Билли, его нежелания никуда ходить и постоянной ярости на мир и всех, кто в нем живет, ей все труднее становилось с ним жить. Но наперекор всему она все еще его любит. И скоро родит его дитя. Как насчет того, чтобы начать сначала? Если нет, она поймет. В конце концов, это же она от него ушла.

Билли уставился на последнюю страницу, содержавшую его любимые строчки. «Я пыталась перестать тебя любить. Но не могу. Даже когда у тебя скверное настроение, ты все равно нравишься мне больше, чем кто-либо, кого я встречала».

Это заявление Билли оценил. Никки точно суммировала то, как он сам себя воспринимал. В скверном настроении или нет, он все равно нравился себе больше, чем кто-либо, кого он встречал. Его захлестнули неожиданные эмоции. Никки его любит. Настолько, что собирается родить его ребенка. Все остальное вдруг потеряло значение. Его сотовый пропал – вероятно, не без помощи Злыдня. В самом доме телефонов не было. Но в поселке есть автомат, сразу за дверью «Пахаря». Он погнал «Харлей» по петляющей сказочной дороге, ведущей в деревушку. Чуть дрожа, стараясь не думать о глупости, которую собирается совершить (как бы здравый смысл не перевесил), он подъехал к будке, как раз когда из нее выходили две хихикающие девчонки-подростка.

После девчонок в будке пахло дешевыми духами и детскими конфетами. Вставив в щель монету в один фунт, Билли набрал номер, который стоял вверху первой страницы письма. Тишина, потом прерывистые тире: занято. Он попробовал снова, с тем же результатом.

Чертыхнувшись, Билли проклял свое невезение. И что теперь? И импульсивно набрал номер Тони. Через несколько гудков Билли услышал девчоночий голос. Это была Стефф, старшая дочка Тони.

– Але?

– Приветик. Тони дома?

Презрев светские условности, Стефф, которой было не больше девяти, бросила трубку на стол и заорала:

– Папа! – В ее голосе явно слышалось раздражение.

Возникла пауза. Билли ясно слышал телевизор на заднем плане и хлопанье дверей. Потом трубку взял Тони.

– Алло?

– Это я, – сказал Билли.

– Билл? Черт меня побери! Я уже решил, что ты эмигрировал!

– Почти в точку, приятель.

– Куда ты пропал? Я уже несколько недель тебе звоню, остолоп.

– У меня неприятности.

– Какого плана?

– Плана Малькольма Пономаря. Тони застонал.

– Идиот ты несчастный! Я же тебе говорил, а? Я же тебе говорил не связываться с этим толстым мешком дерьма.

Они не разговаривали с января, когда Тони позвонил Билли пожелать счастливого Нового года. Он ничего не знал про дьявольский уговор с Пономарем и бедах, к которым он привел.

– Как у тебя дела? – спросил для поддержания разговора Билли.

– Нормально, – отрезал Тони. – Чего о тебе не скажешь. Что у тебя с голосом? Звучит хреново.

– Мне самому хреново. – Голос у Билли надломился. – У меня сегодня день рождения. – И, к собственному удивлению, вдруг разнюнился.

– Хватит, хватит! – запротестовал Тони. – Завтра пошлю тебе открытку. Только не плачь мне в ухо. Перестань меня доставать. Такого мне дома с лихвой хватает. Да и вообще, что на тебя нашло?

Билли рассказал про письмо от Никки.

– Беременна, да? Вот уж не думал, что тебя на такое хватит.

– Я только что попытался ей позвонить, но не могу прозвониться. Боюсь, что Малькольм Пономарь до нее добрался.

– Зачем бы ему?

– Он меня заказал.

– Шутишь.

– А по голосу не слышно?

– Господи хренов Иисусе! Я же тебе говорил, да? Разве я тебя не предупреждал?!

– Никки с тобой не связывалась, я правильно понял?

– Да она же на дух меня не переносит, Билли. Да и тебя не слишком жаловала. С чего бы, черт возьми, ей кому-то из нас звонить? А вот Кэрол звонила.

– Что ей было надо?

– Так. Волновалась, потому что ты забыл про день рождения одного из племянников. А ты, по всей видимости, про них никогда не забываешь. А еще она ездила к тебе, но никого не застала.

– Э, черт... Вот черт! – Билли громко всхлипнул. – Я просто хочу домой.

– Я думал, ты и так дома.

– Нет. Я в телефонной будке посреди Бедфордшира.

– Посреди Бедфордшира? Где ты, черт побери?

– В какой-то дыре.

– Тогда возвращайся домой.

– Не могу. Я лег на дно. Тони измученно вздохнул.

– Господи, час от часу не легче.

Повисло неловкое молчание. Билли вытер нос рукавом.

– Может, я мог бы у тебя отсидеться?

– Нет! Ни в коем случае! – с непристойной поспешностью возразил Тони.

– Я думал, ты мой друг!

– Конечно. К несчастью, я еще и трус.

– Спасибо. Просто замечательно.

– Послушай, Билли. Будь реалистом. Тебя скорее всего пристрелят. Ты и мне того же хочешь?

– В данный конкретный момент не такая уж плохая идея.

– Насколько я понял, они тебя еще не нашли? – спросил Тони.

– Уже дважды.

– Что?

– Уже дважды. И я оба раза сбежал.

– Кого они посылали? Старую каргу со скалкой?

– Это долгая и запутанная история. Расскажу при встрече.

– Ну хотя бы жизнь пока при тебе. Хотя, надо признать, это ненадолго.

– Тони?

– Да?

– Заткнись, а?

– Да ладно тебе. Ты же понимаешь, я не желаю тебе зла. Ты же должен это знать.

– Ага.

– Понимаешь, все не так просто. Мне ведь о семье надо подумать.

– А ты о ней думаешь?

– О ком?

– О семье?

– Я все время о ней думаю, скотина ты наглая.

– Просто спросил.

– Я попробую сообразить, как тебе помочь, Билл. А пока держись. Ты еще жив. И, возможно, останешься в живых, если не наделаешь глупостей. Нет. Давай скажем так: если ты не наделаешь глупостей больших, чем та хрень, какую уже натворил.

– А если я пойду в полицию, Тони? Мне это чем-нибудь поможет?

– Нет.

– Почему? Есть же порядочные полицейские.

– Где? О чем ты говоришь, Билли? Мы не сумели бы раскрыть убийство, даже будь оно совершено в полицейском участке, на глазах всех нас. И знаешь почему? Потому что в полицию записываются только никчемные придурки. А если не могут попасть к нам, то записываются в гребаную армию. Будь у меня хоть какие-то способности, я завтра бы бросил работу.

– Но я ведь мог бы получить защиту полиции.

– Защиту? – фыркнул Тони. – В лучшем случае к твоему дому отправят постового в форме. Если он увидит, что по улице приближается Пономарь, то сразу даст деру. Или скорее всего долбаную руку за взяткой протянет. Постарайся жить в реальном мире, Билли. Вся полиция в кармане у Малькольма Пономаря.

– Но ведь не ты.

– Нет, но мог бы. Если бы он предложил.

– Тони. Не шути.

– Да какие уж тут шутки.

– Послушай. Мне нужно с тобой встретиться. Надо с кем-то поговорить. Я тут с ума, черт побери, схожу, Тони.

– Ладно. Я к тебе приеду. Но чур больше не плакать. О'кей? Обещай. Потому что если нас увидят вместе, а ты будешь реветь, то люди решат, что мы два педика, которые только что расстались.

Две ночи напролет Куколка сидел, прикорнув в высокой траве у дальнего забора сада Тони, и наблюдал за домом в театральный бинокль. На второй вечер он увидел, как Тони разговаривает по телефону, куря у открытого французского окна. Весь свет в доме горел, и шторы были не задернуты. Задней стороной сад выходил на школьную спортплощадку.