Семь сирен

— Нечего волноваться. Мы сделаем это сегодня же вечером.

Глаза ее расширились от возбуждения.

— Неужели?!

— Несомненно. А почему бы нет? Мы сыграем в шарады, и победившая команда сорвет куш.

— Черт бы вас побрал! Я думала, вы серьезно, — разозлилась она.

— Совершенно, — ответил я. — Будьте в гостиной через час и увидите.

Я оставил Ивонн в ее просвечивающем зеленом платье и решительно зашагал вниз по лестнице. Мне все равно, будь на ней хоть власяница! Мной овладело стремление бороться за правду и справедливость.

Достигнув последней ступеньки, я все-таки оглянулся и посмотрел вверх. Нет, она надела совсем другие трусики!

Лофтинг каким-то образом ускользнул от меня и теперь находился на кухне. Я отослал его, чтобы подготовить мистера Брэдстоуна к встрече со мной, а потом собрать всех в гостиной. Пока ждал, я решил, что мне пора выпить, и направился к шкафчику для ликеров.

Я только что добрался до гостиной, когда вздрогнул от неожиданного громкого стука в парадную дверь. Сломя голову помчался в прихожую, схватился за массивную медную ручку и с силой потянул ее на себя. Тяжелая дубовая дверь подалась, и передо мной предстал телефонный монтер с большим железным ящиком для инструментов и мотком проволоки — высокий морщинистый человек с волосами песочного цвета в черном свитере с высоким завернутым воротом. Он коротко объявил:

— Сообщили — ваш телефон выведен из строя.

Я быстренько проводил его в кабинет Брэдстоуна, и тот стал обозревать разбитые лампы и обрезанные провода.

— Надо вернуться в лодку.

— Разве вы сможете это починить? — спросил я с отчаянием в голосе.

— У меня там все лампы. Вернусь через минуту.

Монтер оставил свой ящик с инструментами и отчалил, вернувшись через пять минут с картонной коробкой, полной лампочек. Двадцать минут спустя телефон заработал, монтера отослали на кухню, где Лофтинг пообещал соорудить ему восхитительный ужин, а я уже протянул руку к трубке, чтобы позвонить в полицию. Но тут телефон зазвонил сам.

Не успел отзвучать первый звонок, как я схватил трубку и заорал в нее:

— Кто бы вы ни были — помогите!

— Полагаю, теперь вы нуждаетесь в помощи. — Ледяной тон Мэндалы Уормингтон прерывали помехи на линии.

— Если ты думаешь, что последние два дня я только и делал, что забавлялся с сексуальными красотками, у которых по мне текли слюнки, то ошибаешься, — огрызнулся я.

— Разве? — спросила она со значением.

— Да! Ошибаешься! — возмущенно заявил я. — Мне пришлось и еще кое-чем заниматься — пытался, например, предотвратить убийство.

— Неужели? И вам это удалось?

— Некоторые живы до сих пор. — Я старался смотреть на вещи с положительной стороны. — Скажи, а это ты послала монтера чинить телефон?

— Да. Пытаясь прозвониться, я поняла, что линия не работает, поэтому и позвонила в телефонную компанию. Они уже об этом знали, но не планировали послать человека на остров раньше чем через неделю. Мне пришлось воспользоваться всем влиянием компании «Робертс, Робертс и Гримстед», чтобы заставить их поторопиться.

— Это посреди ночи-то?

— Они очень услужливы, — заметила Мэндала бесстрастно.

— Могу поспорить, этому способствовал твой эротический голос, — заметил я цинично.

— Как ты смеешь говорить в таком тоне с женщиной, которая только что спасла тебя от определенного рода истощения? — дерзко ответила она, а потом добавила более серьезным тоном: — Это шутка, насчет убийства?

— Вовсе нет. Четверо девушек мертвы. Я расскажу тебе все, когда завтра вечером мы будем ужинать вместе.

— Я предпочла бы послушать о наиболее чувственных аспектах вашего опыта общения с барышнями, — отчеканила она.

— Пока мы не перешли грани приличия, мне хотелось бы получить информацию, добытую твоим детективом.

— О’кей. Конечно, мне пришлось прибегнуть к убеждениям некоторого рода. Вот, например, одни духи сто или сорок пять долларов за унцию. А затем за ужином и напитками у меня в квартире я поведала ему, насколько важно…

— Не надо подробностей! — заорал я.

— О-о-о! — разочарованно протянула Мэндала. — Полагаю, это только лишний раз доказывает, что ты вовсе не интересуешься моей приватной жизнью, не то что я. Во всяком случае, детективное агентство откопало садовника, который работал в приюте, когда туда привезли девочку. Теперь ему шестьдесят восемь лет, и он на пенсии, но помнит ее довольно хорошо, потому что в то время она его заинтересовала. В таком людном месте, как приют, на нее не обращали никакого внимания. Он сказал, что девочка держалась замкнуто. Никогда ни с кем не разговаривала без принуждения и больше всего хотела, чтобы от нее отстали и не трогали. Садовник пожалел бедняжку — конечно же она была миловидной девочкой — и стал по-своему проявлять к ней внимание. Через несколько дней она начала с ним беседовать. У нее не сложились отношения ни с учителями, ни с нянечками, и она не подружилась с другими детишками.

— Как долго она там находилась?

— Три недели.

— Неудивительно, что она об этом ничего не помнит, — пробормотал я себе под нос.

— Однако под показной застенчивостью скрывался характер очень решительный и самоуверенный — вот почему ее так быстро удочерили. Она могла найти подход к любому, чтобы заполучить желаемое.

— Что еще садовник знает о ней?

Мэндала задумалась на несколько секунд, и в трубке что-то загудело.

— Ну, он помнит, что девочку привез мужчина, несомненно дружок матери, — она просидела в приемном покое в течение трех часов, не вымолвив ни слова. В конце концов садовник не выдержал и напомнил о ней персоналу. Оказалось, что о ней просто забыли. С тех пор он настолько ею заинтересовался, что расспросил о ней. Конечно, никто не знал о ней много, но мужчина, который оставил ее, назвал имя ее матери и сообщил, что она умерла. Садовник также запомнил людей, которые ее удочерили, охарактеризовав их как приятных, но очень строгих.

— И это означает, что он знает ее полное имя, — догадался я.

— И кто только сказал, что из вас, мистер, никогда не получится детектива? — весело осведомилась Мэндала.

— Кто бы это ни был, он прекрасно знал, о чем говорил, — огрызнулся я. — А теперь сообщи мне кое-что еще.

— Конечно. Что ты хотел бы узнать?

— Имя девочки!

Мэндала хихикнула.

Когда Лофтинг пригласил меня войти, старикан восседал на своей кровати под пологом на четырех столбиках.

— Мистер Робертс, — вздохнул он. — Лофтинг только что известил меня о четвертом убийстве. Это безнравственно! По-настоящему безнравственно! И я решил прекратить расследование и поделить свои деньги поровну между оставшимися в живых девушками.

— Вам решать. Но после того как вы узнаете все факты, включая и имя вашей дочери, — уступил я.

Бертрам начал было наклоняться вперед, но старые кости ему не повиновались, и он снова откинулся на подушку.

— Вы знаете… вы знаете, кто она?

Брэдстоун тоскливо улыбнулся, когда я кивнул, а его веки спастически затрепетали. Мне пришло в голову, что бурная радость приведет к фатальному сердечному приступу, но старикан оправился и пристально уставился на меня. Голос его звучал твердо.

— Кто она, мистер Робертс? Вы в этом уверены?

— Да, я уверен, что знаю, кто она. Видите ли, это выяснилось вовсе не в результате работы ума и моих уникальных способностей анализировать человеческие характеры, просто дополнительная работа для детективного агентства.

— Тогда продолжайте. Скажите мне, кто она.

— У вас хватит сил, чтобы спуститься вниз, мистер Брэдстоун? — заботливо спросил я. — Мне бы хотелось познакомить вас с нею лично.

Старик изучал меня, хитро прищурившись.

— Похоже, вы что-то задумали? Кроме сообщения доброй новости о моей дочери. — Брэдстоун неожиданно замолчал. И воздух стал с шипением поступать в его распадавшиеся легкие. — Она не умерла? — задыхаясь, переспросил он.

Я покачал головой.

— Нет, ваша дочь жива и здорова, — ободряюще ответил я. — Но вопрос о четырех убийствах остается в повестке дня.