Привет от Вещего Олега

— Что это он делает? — Вырвалось у меня.

— Землянику ест, — услышала я над ухом голос мужа. — Но вот визит его сюда занятный. Интересно, сам идет или пригласил кто?

Парня встретили с распростертыми объятиями сотрудники правопорядка, которым он тут же сказал, что у него здесь назначена встреча.

— С кем? — Поинтересовался Шестопалов.

— С одним приятелем, — уклончиво буркнул Ринат.

Подошел другой милиционер, взял его под руку и подвел к телу, уже накрытому простыней.

— Что… что это? — Спросил Ринат; я внимательно наблюдала за его реакцией. Вроде отреагировал естественно, но спокойно. Впрочем, я мало его знала, чтобы сделать какой–то определенный вывод. Оперативник указал на белую рубашку, теперь лежавшую рядом с телом:

— Это ваша вещь? — Спросил он парня и приготовился записывать.

Ринат смотрел, напряженно раздумывая; у меня мелькнула мысль, что он соображает, как бы получше соврать. Наконец он сказал странным тоном:

— Возможно.

— Что значит возможно? — Удивился Шестопалов. — Или ваша, или нет. Как это вы не можете свою собственность опознать?

— Видите ли, — начал Ринат неуверенно, — это ведь фабричная продукция, смотреть надо… — И словно про себя добавил:

— Неужели у него такая же была?..

У него? Да ведь ему не сказали, кто под простыней! Стало быть, он и без милиции об этом неплохо осведомлен? Похоже, что опера подумали так же, потому что прокурор из района даже в лице изменился:

— У кого — у него?

— У Олега Кружкина, — Ринат кивнул на труп. — Ведь это он, я по кроссовкам узнал, они приметные. Та встреча, о которой я вам сказал, была назначена именно с ним, — продолжал он, словно не осознавая, что этими словами подводит черту. Странно: он до сих пор не спросил, что же случилось с Олегом! Может, потому что и сам неплохо это знает?

После нескольких, уже скорее формальных, вопросов насчет алиби, прежней работы и так далее сотрудники Волховского УВД стали коситься на Рината все более подозрительно. Выло хорошо заметно, как хочется представителю местного угрозыска запихать парня в грязный бело–голубой уазик и повезти в романтическое путешествие до ближайшего изолятора временного содержания. Но от столь интересной идеи пришлось пока воздержаться наличие змеи в ведре, пусть и затянутом рубашкой Рината, еще совершенно не означало, что посадил ее туда сам Ринат. И даже если так кто докажет, что это было сделано с умыслом на убийство? Хотя, конечно, не окажись он сейчас здесь, а заяви дня три спустя какое–нибудь железное алиби, да еще не будь в этой экспедиции Инги, мне было бы гораздо проще отказаться от подозрений, какими бы зыбкими они ни казались в тот момент. И не только мне — милиционеры и прокурор, еще раз задав Ринату строгие вопросы, обязали его явкой к Шестопалову и с большим неудовольствием разрешили удалиться.

— Не иначе, приходил следы замести, — задумчиво произнес представитель УВД. — Если это убийство, то он идеальный кандидат в преступники. Вы следите за ним, слышите, Иван Григорьевич?! — Мент потянулся за мобильником. — Надо же, до чего додумались!

Я же продолжала надеяться на то, что это был просто несчастный случай и неприятное для Рината стечение обстоятельств.

Глава 13

— Да ты что! — Почти восторженно выдохнула Лизка, расширив и без того огромные серые глаза, когда я рассказала ей о случившемся. — Стало быть, не зря мы заподозрили здесь неладное! Но постой, это, получается, Ринат убил Олега? Но из–за чего?

Я предложила ей версию о ненависти из–за Инги. Она отмела ее решительно:

— Чушь! Если девушка тебя не любит, логичнее как–то ее улещать, тем более Олег–то в последнее время стал в другую сторону поглядывать, великолепный момент для других воздыхателей, какие бы чувства она ни питала к покойному! Инга, конечно, могла стать дополнительным мотивом, но только дополнительным! Слишком уж это хитроумно для убийства на почве ревности! — Уверенно заявила она.

— Главное, чтобы Мила теперь не вздумала пополнить число следователей! — Сказала я совершенно нелогично. — Она и так уже считает себя Оракулом Дельфийским!

Откуда–то из ученических воспоминаний сами собой выплыли знакомые строки:

Кудесник, ты лживый, безумный старик,

Презреть бы твое предсказанье!

— Да при чем тут Мила! — Возмутилась Лизка. — Меня вот, к примеру, интересует, это конец или начало? В смысле, убийца остановится на достигнутом, или Олег — только жертва номер один?

— Лиза, но кто говорит, что это действительно было убийство?! — Обозлилась я.

— А что тогда? — Поинтересовалась Лиза.

— Несчастный случай! — Настаивала я. — Ведь змея не взрывпакет и не граната на растяжке, когда преступник может рассчитывать на результат. А если бы она просто уползла? И потом, мы же не знаем, откуда она взялась там! Вдруг Олег вообразил себя змееловом и поймал проползавшую мимо гадюку?

— Ты сама–то в это веришь? — С сомнением прищурилась Лизка.

— А почему бы нет? — Пожала плечами я.

— И он сидел в камералке, сгорал от любви к Инге и подкармливал гадючку в ожидании удобного момента прикончить Олега? Из ревности? В двадцать первом веке? — Все больше заводилась моя собеседница.

— Если в двадцать первом веке возможны страсти, то возможны и преступления из–за них, — сказал Иван, входя в комнату, где мы пили чай и коротали время за интересной светской беседой.

Стало быть, милиционеры наконец завершили профессиональную дискуссию с ним и отпустили с миром! Мы немедленно вцепились в него, требуя новостей. Посмотрев на нас с обреченным видом, он решил, что разумнее будет давать показания самому и сразу:

— Нового пока ничего нет. Черт, и устал я с этими ментами! Ладно, хоть у Нади еды выпросил. — Он усмехнулся и покосился на меня. — Я же знал, что от жены не дождешься, пока всего не расскажешь! Но пока пищи для размышлений много, а вот практической пользы для следствия, боюсь, никакой.

Он удалился, прихватив с собой еще пару сухарей, а мы, оставшись вдвоем, уставились друг на друга, словно видели впервые.

— А на нас тогда тоже он покушался? Особенно на тебя — чтобы ты Ингу не огорчала? А золото ты как тогда объяснишь? — Лизка увлеченно пыталась припереть меня к стенке.

— Но это могут быть вещи, совершенно друг с другом не связанные, — про дол жала упрямиться я. — Страсти к женщинам одно дело, к деньгам — совершенно другое…

— А тогда расскажи мне, чего ради Ринат отправился с Олегом на Могилу, захватил с собой змею и подсунул ее парню? — Хитро прищурилась Лизка. — И заметь, курган этот только с натяжкой можно считать уединенным местом, да еще в выходные, туда же туристов таскают все время, пусть и по определенным часам! Хотя сегодня их не было…

— Хорошо, — сдалась я. — У меня нет версии, в которую это все укладывалось бы. Хотя… Совершенно понятно, что на нас можно было покушаться только из–за золота. Допустим, Ринат причастен к этим кражам. Но тогда Олег к ним отношения не имел! — Я пыталась мыслить логически.

— А почему ты так думаешь? — Спросила Лиза. Нет, быть ей следователем! Слишком она въедливая для юрисконсульта. — Почему ты так в этом уверена? Ведь вспомни, именно Олег первым заявил, что у Малены помрачение сознания, и постарался всех уверить, что все эти кражи и находки не более чем ее фантазии!

А ведь точно! Молодец, Лизетта! Я и впрямь упустила этот момент из общей картины. Почему Олег тогда пытался всех уверить в том, что Малена ошибается? И тогда, в камералке, когда я обнаружила вырванный лист, он тоже очень старался все списать на ерунду! Я посмотрела на Лизку:

— То есть, ты считаешь, здесь преступление по страсти, мягко говоря, преждевременная версия?

— Да конечно! — Горячо воскликнула Лиза. — Я думаю, оно здесь и не ночевало! И вспомни опять же, как мы с тобой удивлялись этим странным отношениям Олега с Ингой!

Дискуссия наша продлилась еще минут сорок, после которых мы пришли к главному выводу: если это действительно преступление и если Ринат действительно совершил его, то уж никак не на почве страсти. Во всяком случае, не на почве страсти к Инге. И все–таки я не хотела оставлять утешительную версию о том, что это мог быть несчастный случай — может, рискованные игры со змеями составляли тайное хобби Олега? Ну глупо это, глупо — совершать преступления, подкладывая жертве змею и надеясь на летальный исход! Он бы еще комарами его заел, этот убийца! В двадцать–то первом веке!