Дело №306

- Вчера мой разговор с товарищем Мозариным прервали… Подтверждаете? - спросил он лейтенанта.

- Прервали, или вы положили трубку… - ответил офицер и стал писать протокол.

- Ну знаете, если так рассуждать…

- Гражданин Грунин, - прервал его Градов, - потрудитесь отвечать только на вопросы.

- Заявляю: меня с лейтенантом разъединили. Я хотел позвонить ему еще раз, но автомат перестал работать. Да, да! Во всем Быкове связь с Москвой была прервана. Я не поленился - отправился на «Сорок второй» километр. То же самое! Тогда я решил поговорить с товарищем Мозариным сегодня, из московского автомата. Я не счел себя вправе уклониться от исполнения гражданского долга. Тем более, что шофера, задавившего женщину, видел в лицо только один я.

- Где вы живете в Быкове? - с подчеркнутой вежливостью спросил майор.

- Улица Садовая, дача Федорова.

- Прописаны?

- Нет. Остановился у приятеля. В «Москве» номера так и не получил. Спросите у администратора гостиницы, сколько раз надоедал ему Егоров.

- При чем тут Егоров?

- У меня двойная фамилия: Грунин-Егоров.

Мозарин раскрыл паспорт и убедился в том, что задержанный говорит правду.

Паспорт взял Градов и стал рассматривать его через лупу на свет.

Потом он отдал паспорт оперативному работнику:

- Проверьте!

- Слушаюсь! - Работник вышел из комнаты.

Градов попросил понятых сесть поближе к столу, подошел к Грунину и велел показать ладони. Он навел лупу на кончики пальцев и стал их рассматривать. Потом уверенно и жестко сказал:

- Это вы на даче Миронова открывали дверь шкафа, покрытого белой эмалевой краской?

Грунин слегка откинулся назад, широко раскрыл глаза.

- Ничего я не открывал!

- Стало быть, это сделал Башлыков?

- Никакого Башлыкова не знаю.

- Это мог сделать или он, или вы!

- Да что вы меня на пушку берете, гражданин начальник! - вырвалось у экономиста.

Градов поднялся и спокойно, тихо проговорил:

- Вы имеете право не отвечать на мои вопросы. Но вы назвали меня гражданином начальником. А так обращаются к офицерам только правонарушители, отбывающие наказание в исправительно-трудовых лагерях. За какое преступление, в каком лагере и сколько времени вы просидели?

- Я на такие вопросы не буду отвечать! - выпалил Грунин.

- Запишите это, лейтенант. Значит, с Соколовым вы незнакомы? - продолжал майор.

- Нет!

Майор взял со стола календарь и показал запись на нем: «9 утра у меня Егоров…»

- А это что означает? - спросил он.

- Не знаю, может быть, однофамилец… - уже пересохшими губами пролепетал задержанный.

Градов прошелся по комнате.

- Скажите, когда вы должны были уехать в Новосибирск? - задал он новый вопрос. - Когда кончается ваша командировка?

- Должен был уехать вчера, но вот… концерт Вертинского… и надо было зайти к лейтенанту… задержался на два-три дня…

- Так-с… Но заместитель начальника вашего треста сообщил, что командировка вам продлена почти до конца месяца. Зачем же собрались уезжать?

Майор подошел к «экономисту» вплотную:

- Бросьте так глупо запираться! Концы с концами не сходятся… Ведь все ваши ответы можно немедленно проверить в течение получаса: и адрес в Быкове, и командировку в министерстве. На что вы надеетесь?

Грунин-Егоров молчал.

Через несколько минут оперативный работник пришел из домоуправления, откуда он звонил в Уголовный розыск. Градов вышел с ним в коридор, поговорил и вернулся с паспортом Грунина в руках.

- Приобщите этот документ к делу! - сказал он Мозарину и обратился к задержанному: - Этот паспорт действительно принадлежит экономисту Новосибирского строительного треста Петру Ивановичу Грунину. Двенадцатого июля у него в скором поезде «Новосибирск-Москва», в вагоне номер шесть, купе первое, место третье, в десять-одиннадцать вечера из кармана пиджака, висящего в купе на крючке, был похищен бумажник с документами и деньгами. Каким образом паспорт и другие документы гражданина Грунина очутились у вас?

- Не буду отвечать!

- Скажите, кто снял фотографию Грунина на паспорте, заменил вашей? И кто к фамилии Грунин искусно приписал фамилию Егоров?

- Не буду отвечать!

- Ладно. На эти вопросы мы и без вас ответим. Но все же кое-что придется выяснить поточнее и обязательно в вашем присутствии. - Повернувшись, майор сказал Мозарину. - Когда закончите протокол, проводите этого неизвестного гражданина в нашу машину.

- Слушаюсь! - ответил лейтенант, вставая. - Прошу подписать протокол! - попросил он разоблаченного «экономиста».

- Не подпишу! - вдруг закричал Грунин. - Клевета! Это насилие над советским человеком! Вы за это ответите по закону!…

…В Управлении Градову сообщили, что доктор Иркутов каждые полчаса справляется о дочери. Но автомобиль номер 82-35 с девушкой и ее «женихом» как в воду канул.

Майор заинтересовался пузырьком с пилюлями, взятым у Грунина. Судя по новенькому рецепту, стянутому тонкой резинкой, свежей этикетке и туго затянутому гофрированному колпачку, лекарство было только что получено. Но в пузырьке находилось всего одиннадцать пилюль, а на рецепте вместо сегодняшней даты - четвертое августа - почему-то значилось восьмое августа! Если из пузырька уже брали пилюли, то кто же ухитрился его снова так профессионально завязать? И главное, почему поставлена дата, которая наступит лишь через четыре дня? Цифры «4» и «8» мало схожи, описка невероятна, тем более в аптеке.

Когда Грунин из камеры предварительного заключения потребовал свои пилюли, Градов вызвал дежурного врача и показал ему пузырек и рецепт. Врач определил, что это пилюли от малокровия, но майор все же послал их на экспертизу и поручил Мозарину выяснить, в какой аптеке и кто отпускал лекарство.

16

Потревоженная чем-то серенькая мухоловка металась над гнездом, бранясь на звонком птичьем языке. Оливковые, висящие головой вниз чижи, услышав мухоловку, испугались за свое гнездо и подняли пронзительный щебет. Им ответили красноголовые озорные щеглы и розовогрудые драчливые зяблики.

Людмила открыла глаза, прислушалась к птичьему гомону за оконцем. Она находилась в той же заброшенной лесной сторожке, куда ночью привез ее Башлыков. Еще по пути у Людмилы мелькнула мысль: «Агент ли он в самом деле?» Когда они подъехали к опушке, Башлыков объяснил:

- Мы пройдем в сторожку. Там вы увидите человека, который угнал вашу машину. Вы только скажите нам, знаете его или нет, и я сейчас же провожу вас к машине.

Людмила заколебалась. Потом подумала: «Кем бы ни был Башлыков, он, наверное, имеет при себе огнестрельное оружие». Она не стала спорить и пошла за ним.

Окна сторожки были темны. Башлыков открыл дверь, быстро зажег керосиновую лампу и провел Иркутову в какую-то клетушку. Девушке хотелось пить. Башлыков нацедил в жестяную кружку воду из давно не чищеного самовара, подал девушке. Из кружки пахнуло затхлостью. На столе мерцала в свете лампочки высокая банка с водой. В ней резвились юркие сине-серебристые мальки. Людмила выплеснула содержимое кружки, налила в нее воду из банки и выпила. Она ощутила во рту неприятный сладковатый вкус. Мелькнула мысль, что, наверное, на дне кружки остался какой-то яд. Почему она не сполоснула ее? Но тут голова стала тяжелой и потянула ее куда-то вниз…

Людмила встала с клеенчатого диванчика, посмотрела на обнесенное железной решеткой оконце. Для чего Башлыков привез ее сюда? Усыпил и сам исчез. А если он появится, то как теперь вести себя с ним? Как вырваться из лесной сторожки?

Девушка подошла к двери, дернула ее. Заперто! Она постучала и тотчас услышала шаги. В замочной скважине повернулся ключ, дверь раскрылась. На пороге стоял Башлыков. Он настороженно смотрел на Людмилу, держа правую руку в кармане.

- Почему вы не разбудили меня? - будто ничего не понимая, спросила она. - Наверное, товарищ Мозарин рассердился? А я так устала, что меня сразу в сон свалило. Даже неудобно…