Опять воскресенье

– Ах, это вы, Мануэль? Уже пришли? А я и не заметила, совсем заболталась, – сказала она, посмеиваясь про себя.

Мануэль выслушал ее, не моргнув глазом и не проронив ни слова.

Она подала ему кофе и пончики, а затем, улучив минутку, когда в кондитерской было мало посетителей, подошла к нему, как делала обычно, намереваясь что-то сообщить.

– Сеньор начальник, сейчас я вам такое скажу, что вы похолодеете.

– Не беспокойся, кофе достаточно горячий.

– Вы наверняка не знаете, что у дона Антонио была в нашем городе невеста.

Плиний, который в эту минуту подносил ко рту пончик, с трудом удержался, чтобы не прыснуть со смеху.

– Не верите?

– Почему же, я этого не сказал.

– Так вот: есть точные сведения, что в ту ночь сеньор доктор провел в одном доме час или полтора и кое-кого обхаживал там.

– А при чем тут его исчезновение?

– Откуда мне знать? Как, впрочем, и другим… Это уж ваша забота узнать…

– И кто же она?

– Больно вы прытки. Скажите спасибо, что я сообщила вам то, что начальнику муниципальной гвардии следовало знать еще два года назад.

Вошли посетители, и Росио удалилась. Покончив с пончиками, Мануэль достал сигарету и закурил. В это время в кондитерскую вошел чем-то озабоченный дон Лотарио. Увидев Мануэля, он обрадованно потер руки и, озираясь по сторонам, приблизился к Плинию.

– Мануэль, я знаю, кто невеста дона Антонио, – сказал он.

Плиний хотел было пошутить над ветеринаром, но из уважения к нему сдержался.

– Я тоже знаю, дон Лотарио, – скромно ответил Мануэль и засмеялся.

– Позволь узнать, что тебя так рассмешило?

– Мне смешно, потому что со вчерашнего вечера, не говоря уже о сегодняшнем утре, каждый считает своим долгом подойти ко мне и с таинственным видом сообщить, что у дона Антонио есть невеста.

– В таком случае тебе, наверное, известно, кто она?

– Да, еще со вчерашнего вечера.

– Что ж, комиссар, просим прощения за наше скромное желание помочь муниципальной гвардии, – вмешалась в разговор Росио, услышав последние слова Плиния, и, став по стойке «смирно», вытянула руки по швам.

– Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Я сейчас вам все объясню. Большое спасибо за информацию, но как тут не рассмеяться, если по меньшей мере три человека подряд в течение получаса, – сказал Мануэль, взглянув на свои наручные часы, – подходят ко мне и сообщают одно и то же.

– Можете пытать меня на медленном огне, Мануэль, но я вам ни за что не скажу, кто она, – заявила Росио.

– Да я уже все знаю в мельчайших подробностях, – ответил ей Плиний, приняв серьезный вид.

– Интересно, кто же третий? – поинтересовался дон Лотарио.

– Доминго Паскуаль, тот, который шаркает ногами. Ему и это известно.

Они уже расплачивались, когда в кондитерскую вошел Мансилья, только что прибывший из Алькасара.

Росио тихонько засмеялась и с плохо скрытой издевкой проговорила:

– Наверное, Мануэль, он явился сюда с той же новостью.

Плиний, улыбаясь, выждал несколько минут, но ни о чем не подозревавший Мансилья преспокойно помешивал сахар в кофе.

Когда с завтраком было покончено, они втроем направились к выходу. Росио крикнула им вдогонку:

– Бог в помощь, сеньоры! А вам, Мануэль, желаю смеяться сегодня до позднего вечера!

Уже у себя в кабинете, в спокойной обстановке, Плиний, как всегда, очень обстоятельно рассказал дону Лотарио и Мансилье о вчерашнем визите к нему Сары – невесты дона Антонио.

– Выходит, только мы одни ничего не знали о ней, – заключил он, – остальным уже было известно об этом… Или стало известно в последние дни, после исчезновения бедняги.

– Ничего удивительного. В таком маленьком городке, как Томельосо, невозможно скрыть от жителей, что доктор ухаживал за учительницей, даже если они встречались по ночам, – категорично заявил дон Лотарио.

– От жителей, разумеется, нет. А вот от начальника муниципальной гвардии и его друга дона Лотарио можно.

– Потому что, Мануэль, мы с тобой давно вышли из того возраста, когда интересуются чужими романами. Мы заняты более важными делами.

– …Само собой… Странно только, почему вся эта история всплыла наружу в последние дни, после исчезновения доктора.

– Итак, – вмешался в разговор Мансилья, поскребывая свои бакенбарды, – для нас остается тайной, что произошло с доном Антонио после того, как он вышел из казино и, распрощавшись с нотариусом, отправился к учительнице.

– Нет, – с довольным видом возразил Мануэль, стряхивая пепел с сигареты, – для нас остается тайной, что стало е доном Антонио после того, как, возвратившись домой от учительницы, он зашел в ванную комнату, умылся, почистил зубы и снова куда-то ушел… или его увели.

– Признаться, Мануэль, вы уложили меня на обе лопатки. Не тем, что он возвращался домой, а тем, что заходил в ванную комнату и прочими подробностями…

– Так, значит, Мансилья, вам тоже известно, что он возвращался домой?

– Да, вчера, уже к вечеру, ко мне в полицейский участок явился один субъект, который работает в Алькасаре, а живет здесь, и сообщил, что после трех ночи видел, как дон Антонио вместе с каким-то мужчиной выходил из автомобиля на улице Толедо.

– Так, так… – подхватил Плиний, – кое-что начинает проясняться… Дон Антонио уходит от своей невесты около половины третьего, возвращается к себе домой, и тут кто-то заезжает за ним на своей машине и увозит на улицу Толедо. Вот отсюда и начинается тайна.

– Но прежде чем вы продолжите свои рассуждения, Мануэль, объясните, откуда вам известны все эти подробности насчет ванной комнаты и прочее?

– Дело в том, Мансилья, что его сосед Алиага, который живет прямо под ним, страдает бессонницей и каждую ночь слышит, как дон Антонио в определенный час идет в ванную комнату и умывается перед сном.

– Не иначе, Мануэль, вам помогает само провидение, а всеми вашими поступками руководит пресвятая дева Магдалена, – полушутливо заявил Мансилья и при этом почесал шею под высоким воротом своего свитера.

– Что ж, вам виднее. Как бы там ни было, но, если не возражаете, мы можем поговорить с этим Алиагой. А кто видел доктора выходящим в ту ночь из машины?

– Бернардино Лопес, железнодорожный служащий.

– Пожалуй, его тоже можно вызвать, если вы ничего не имеете против.

– Делайте как считаете нужным, Мануэль.

– Не как я считаю, а как считаете нужным вы, вернее, «полицейские силы, призванные заниматься уголовными делами», как говорит губернатор.

– Не придавайте его словам слишком серьезного значения, Мануэль. Губернатор, да, впрочем, и все они – перелетные птицы, а вы останетесь и будете здесь жить всегда.

– Легко сказать! Во всяком случае, я не намерен с ним связываться… Уйдет он или не уйдет, еще неизвестно, а пока что он меня доконает.

– Не делайте из этого трагедии.

– Тут уж ничего не попишешь, сие от меня не зависит… Да, простите, я вспомнил одну немаловажную деталь.

– Какую?

– Улица Толедо, где Бернардино Лопес видел доктора выходящим с кем-то из машины, пересекает улицу Сервера, где живет учительница Сара.

– Скорее всего это случайное совпадение, – заявил Мансилья.

– Вполне возможно, ведь наш городок небольшой.

– Достаточно большой, дон Лотарио. Во всяком случае, не следует сбрасывать со счетов данное обстоятельство.

Спустя полчаса после того, как Малесу послали за Алиагой, соседом дона Антонио, он явился в кабинет Плиния.

Алиаге давно уже перевалило за семьдесят, и был он настолько худ, – впрочем, таким он был всю свою жизнь, – что одежда висела на нем как на вешалке, а когда он садился, брюки вздувались колоколом, обнажая ужасающе тощие лодыжки. Бледность его остроконечного, как клин, лица и непомерная худоба компенсировались живостью его характера, хотя говорил он всегда очень тихо и вид у него был довольно унылый.

Мансилья в отличие от Плиния и дона Лотарио, давно уже привыкших к худобе Алиаги, откровенно таращился на него, не скрывая своего изумления.