Доллары за убийство Долли [Сборник]

Не часто случалось Мегрэ работать с таким спокойным и уравновешенным подследственным, чье самообладание к тому же не выглядело наигранным.

Ожидая вопросов комиссара, Стевельс, не поднимая головы, всем своим видом показывал, что стремится понять его, или смотрел на него как на лектора, излагающего сложный материал. Затем, после минутного размышления, переплетчик отвечал на очередной вопрос ровным, чуть глуховатым голосом, причем отточенными, округлыми фразами, которые звучали совершенно естественно. В отличие от большинства подследственных, с которыми приходилось иметь дело Мегрэ, Стевельс не впадал в беспокойство и на заданный даже в двадцатый раз один и тот же вопрос отвечал с поразительной выдержкой, повторяя слово в слово свой первоначальный ответ.

Мегрэ хотелось бы познакомиться со Стевельсом поближе, но вот уже двадцать дней, как тот находится в распоряжении Досена, который вызывал переплетчика на допросы дважды в неделю — вместе с его адвокатом.

В поведении Стевельса порой ощущалась застенчивость, но, как это ни странно, и следователь обладал тем же самым свойством характера. Комиссар, не раз видевший инициал «Г.» перед фамилией Досена, осмелился однажды поинтересоваться у следователя, как его зовут.

Высокий, элегантный судебный чиновник неожиданно покраснел:

— Только, пожалуйста, никому не рассказывайте, не то меня опять, как некогда в коллеже, а затем и на юридическом факультете, будут дразнить «Архангелом». Мое имя — Габриэль! [4]

— Ну, пошли, — сказал Мегрэ, обращаясь к Лапуэнту. — Ты обоснуешься сейчас в моем кабинете и, пока я не возвращусь, будешь принимать всю поступающую информацию.

Однако сразу наверх Мегрэ не пошел. Он стал прогуливаться по коридорам здания судебной полиции, здороваясь с шедшими навстречу или обгонявшими его чиновниками. Трубка в зубах и руки в карманах выдавали в нем человека, чувствовавшего себя в этих коридорах, как дома. Когда комиссар наконец решил, что допрос Стевельса уже начался, он направился в следственный отдел и постучал в дверь кабинета Досена.

— Разрешите?

— Милости прошу, господин комиссар!

Маленький, худощавый, подчеркнуто элегантно одетый мужчина при виде Мегрэ немедленно вскочил на ноги. По недавним фотографиям в газетах комиссар его тотчас узнал. Он был молод, но, дабы казаться старше, напускал на себя важный вид и демонстрировал не свойственную его возрасту самоуверенность. Довольно красивый, с матовой кожей, черными волосами и длинными подрагивающими ресницами, он смотрел людям прямо в глаза, словно желая заставить их отвести взгляд.

— Господин Мегрэ, если не ошибаюсь?

— Я самый, мэтр Лиотар.

— Если вы ищете меня, то я с удовольствием побеседую с вами после допроса, — сказал адвокат.

Сидевший напротив следователя Франс Стевельс не выказывал никаких чувств. Он спокойно посматривал то на комиссара, то на судебного секретаря, пристроившегося с протоколом на краешке стола.

— Представьте себе, я ищу не вас, а всего-навсего стул.

И, повернув к себе один из стульев, Мегрэ уселся на него верхом, продолжая курить трубку.

— Вы собираетесь здесь остаться? — спросил адвокат.

— Да, если господин следователь не попросит меня удалиться.

— Оставайтесь, Мегрэ, — сказал Досен.

— Я протестую. Допрос не может продолжаться в таких условиях, ибо присутствие полицейского в кабинете оказывает на моего клиента давление.

Мегрэ еле сдерживался, чтобы не пробормотать: «Мели, что хочешь, голубчик!», но лишь бросил на молодого адвоката ироничный взгляд. Лиотар, однако, вовсе не имел в виду того, что говорил. Такова была часть его тактики. Он устраивал аналогичные сцены на каждом допросе, причем по самым пустячным и нелепым поводам.

— Нет такого правила, которое запрещало бы офицеру судебной полиции участвовать в допросе, — сказал следователь. — Давайте продолжим работу.

Присутствие Мегрэ выбило, впрочем, из привычной колеи самого следователя, отчего тот несколько замешкался, прежде чем вернулся к своим записям.

— Я спрашивал вас, господин Стевельс, покупаете ли вы готовые костюмы или шьете их у портного?

— Как когда, — после небольшого раздумья ответил подследственный.

— Что значит «как когда»?

— Я почти не придаю значения одежде. Когда мне бывает нужен костюм, я покупаю его в магазине или заказываю у портного.

— У какого портного?

— Несколько лет назад один костюм мне сшил сосед, польский еврей, который куда-то исчез. Думаю, что он уехал в Америку.

— Это был темно-синий костюм?

— Нет, серый.

— Сколько времени вы его носили?

— Два или три года, точно не помню.

— А ваш темно-синий костюм?

— Темно-синих костюмов я не покупал уже лет десять.

— И тем не менее ваши соседи не так давно видели вас в темно-синем.

— Они, вероятно, спутали костюм с пальто.

Действительно, в квартире Стевельса было найдено темно-синее пальто.

— Когда вы купили это пальто?

— Прошлой зимой.

— Все же маловероятно, чтобы вы купили темно-синее пальто, имея лишь коричневый костюм. Эти два цвета не столь уж хорошо сочетаются.

— Я не пижон.

Все это время мэтр Филипп Лиотар пристально смотрел на Мегрэ с таким видом, словно хотел его загипнотизировать. Потом он поступил так, как непременно сделал бы в зале суда, чтобы произвести впечатление на присяжных, — выразительно пожал плечами, сопровождая это движение саркастической улыбкой.

— Почему вы не хотите признать, что найденный в вашем шкафу костюм принадлежит вам?

— Потому что он мне не принадлежит.

— Объясните тогда, как могли его вам подбросить, если вы из дому практически не выходите, а попасть в вашу комнату можно, только пройдя через мастерскую?

— Я ничего не намерен объяснять.

— Давайте рассуждать разумно, господин Стевельс. Я никоим образом не пытаюсь заманить вас в ловушку. На эту тему мы беседуем с вами по крайней мере третий раз. Если вам верить, выходит, что кто-то проник в вашу квартиру без вашего ведома и засунул в топку калорифера два человеческих зуба! Заметьте, что этот «кто-то» выбрал день, когда вашей супруги не было дома, а чтобы обеспечить ее отсутствие, поехал в Конкарно (или послал туда сообщника), откуда отправил телеграмму, сообщавшую о болезни ее матери. Но и это еще не все! Вы не только оставались дома в одиночестве, чего с вами не случалось практически никогда, но к тому же столь интенсивно топили свой калорифер в тот день и на следующий, что вам пришлось выносить золу в мусорный ящик пять раз! На этот счет у нас имеется свидетельство консьержки госпожи Салазар, которой незачем лгать. А ее комнатка так расположена, что она может следить за всеми перемещениями жильцов. В воскресенье утром вы пять раз прошли мимо консьержки, вынося каждый раз большое ведро, полное золы. Госпожа Салазар подумала, что вы затеяли генеральную уборку и сжигаете ненужные бумаги. Располагаем мы и другим свидетельством: госпожа Беген, жилица последнего этажа, утверждает, что в воскресенье из вашего дымохода дым валил безостановочно, причем был он черный и густой. В какой-то момент открыв окно, госпожа Беген учуяла неприятный запах.

— Разве шестидесятивосьмилетнюю мадемуазель Беген не считают в квартале местной сумасшедшей? — вмешался адвокат, пригасив одну сигарету и вынимая из серебряного портсигара другую. — Позвольте также заметить, что, согласно метеорологическим сводкам, температура в Париже и его окрестностях пятнадцатого, шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого февраля была ниже норм, обычных для этого времени года.

— Это не объясняет появление зубов в топке, а в шкафу — темно-синего костюма, да еще с пятнами крови!

— Вы обвиняете, а должны предъявлять доказательства. Вы даже не пытаетесь доказать, что этот костюм действительно принадлежит моему клиенту.

— Позвольте мне задать один вопрос, господин следователь, — прозвучал голос Мегрэ.