Смерть, какую ты заслужил

– Билли?

Билли воззрился на него недоуменно.

– Билли Дай? Из Манчестерской Средней?

– Ну?

Стрелок издал странный звук, не то смешок, не то фырканье, и вдруг сорвал с головы колпак. Было слишком темно, чтобы увидеть лицо. Но форма черепа, силуэтом различимая на фоне неба, сразу показалась знакомой. От шеи к макушке Билли поползли мурашки.

– Это я, Билли.

4

Это было последнее, что Билли запомнил перед тем, как отключился. Когда он открыл глаза, было все еще темно. Он лежал на узкой койке в жилом фургончике, длинном и широком, с высоким сводчатым округлым потолком – в общем и целом похожем на цыганскую кибитку. Сразу за головой Билли были закрытые и запертые на засов двери. В дальнем конце кибитки на небольшом откидном столике горела масляная лампа, и человек, которому приказали его убить, сидел за ним, спокойно тасуя карты. Тишина была жутковатой и абсолютной.

На противоположной стене висела копия старого офорта в элегантной рамке: поразительная гравюра низвергающегося с высоты крылатого человека. Тянущаяся во всю длину фургончика полка была плотно заставлена книгами, вторая, над головой Билли, забита так, что опасно провисла в середине.

Билли заглянул под укрывающее его одеяло. Он был в трусах и фуфайке. В голове тяжело ухало. Кровь с рубашки просочилась на фуфайку, создавая впечатление, что на груди у него государственный флаг Японии. На разбитом колене – тугая повязка, само колено пульсирует низкой, из глубины болью. Билли попытался сесть, но почувствовал, что голова сама падает назад, точно его череп пришвартовали к подушке. Подняв глаза, хозяин увидел, что Билли очнулся, и неспешно собрав карты в колоду, аккуратно завернул ее в коричневый лоскут и убрал на полку у себя над головой. Потом взял лампу и подошел к Билли.

Исхудалое лицо, темно-русые, постриженные почти под ноль волосы. Если не считать формы черепа и длины конечностей, он едва ли походил на мальчика, которого помнил Билли. Телосложение у него было как у морского пехотинца: ни грамма жира, ни следов бодибилдинга, сплошь функциональные мышцы и сухожилия. За годы насилия и изоляции когда-то выразительное лицо старого друга застыло в холодную, жестокую маску. Это было лицо опасного хищника, если не считать глаз: голубые с металлическим отливом, они светились умом и энергией.

– Бред какой-то, Стиви. Не могу поверить, что это ты. – Голос Билли прозвучал хрипло и незнакомо.

– Ага. – В этом слове слышалась толика сожаления. В противоположность лицу и манере голос был неожиданном мягким.

– Мальчишка, который когда-то избивал старост в большую перемену?

Угрюмый взгляд.

– Тебе лучше молчать, Билли. Постарайся отдохнуть.

– Где мы?

– В поле.

– А Пономарь...

Предвосхитив вопрос, хозяин ответил:

– Нас не найдет.

На Билли он смотрел спокойно, почти не мигая, и, казалось, даже не дышал.

– Ты изменился, – задумчиво произнес Билли.

– Много воды утекло.

– Как ты узнал, что это я?

– Потому что ты самая наглая сволочь на белом свете. – Глаза улыбались. – Обычно те, на кого я наставил пушку, меня не оскорбляют.

– Откуда у тебя лондонский акцент?

Натянув покрывало до шеи Билли, он сказал:

– Из Лондона. Там я изучил мое ремесло.

– Реме-е-есло, – передразнил Билли и тут же почувствовал себя глупо.

Не желая расспрашивать дальше из страха перед тем, что может услышать, Билли сменил тему:

– Ты правда тут живешь, Стив?

– Никто больше не зовет меня Стив, – терпеливо ответил бывший друг. – Теперь я Злыдень.

Билли было рассмеялся, но вынужденно перестал – лицо слишком болело. Тем не менее приходилось признать, что новое имя Стиву подходит. Злыдень. Так в детских сказках называют жуткого страшилу, а в легендах – духа или существо, приносящее беду. Стив Эллис – мальчишеское имя. В человеке у койки Билли не было решительно ничего мальчишеского. И довольно много от злого духа.

– И где находится это твое поле? – снова спросил Билли.

– В безопасном месте.

Подняв руку к лицу, Билли обнаружил на носу внушительный пластырь и поморщился.

– Что ты сделал с моим хоботом?

– Сложил кости.

– Что?!

– Он был свернут на сторону. Пришлось вправить.

– Я и не знал, что у тебя есть медицинское образование.

– А у меня его нет. Я просто взял его и резко повернул.

Билли засмеялся, потом тут же застонал. От боли его прошиб пот.

Злыдень же как будто принял какое-то решение. Подойдя к полке, он взял с нее пузырек с прозрачной жидкостью и одноразовый шприц.

– Это еще что? – подозрительно спросил Билли.

– Морфий. По-моему, инъекция тебе не повредит.

Билл не стал спорить, а Злыдень умело ввел иглу ему в вену на сгибе локтя. Через несколько секунд Билли захлестнуло восхитительное ощущение покоя и благоденствия.

– Где мы?

Злыдень поглядел на него встревоженно.

– Этот вопрос ты уже задавал.

– И каков был ответ?

Билли закрыл глаза в ожидании ответа, которого так и не последовало.

Билли спал. Это был глубокий целительный сон, какой выпадает мальчишке, когда его укладывают в кровать с простудой, а все его друзья идут в школу. Снов он не видел. Когда проснулся, в одно из крошечных окошек лился солнечный свет. Злыдень давно уже встал и, голый по пояс, готовил на большой сковородке омлет. От запаха яиц Билли снова стало подташнивать. Горло у него саднило так, что он едва мог сглотнуть. Потребовалось собрать все силы, чтобы хотя бы сесть на кровати.

Злыдень тут же отвлекся от омлета.

– Доброе утро. – Голос был безэмоциональным, безжизненным.

– Где ты спал? – спросил Билли.

– Тут есть минивэн с матрасом. Как ты себя чувствуешь?

– У меня колено сломано.

– Нет. Только сильно вздулось. Меня не оно беспокоит. Как твоя голова?

– Болит, черт побери. У меня все болит.

– Думаю, у тебя небольшое сотрясение мозга, Билл. – Он говорил так, словно они с Билли не разлучались вовсе. – Лучше не делать резких движений.

– Как я выгляжу?

Злыдень подставил ему овальное зеркальце. Билли едва себя узнал. Хотя Злыдень смыл и стер большую часть крови, нос и лицо выглядели так, словно их надули велосипедным насосом. Глазницы казались багровыми синяками, из которых щурились налитые кровью глаза-щелочки.

– Я похож на Слонопотама, – проскрипел Билли.

– Не льсти себе, – отозвался Злыдень. Он вздохнул и, чуть нахмурившись, спросил: – Тот толстяк... почему он это сделал?

– Понятия не имею. Знаешь, я ведь думал, что ему нравлюсь.

Злыдень покачал головой.

– Это было неправильно. Ты был мой. Им не полагалось тебя трогать.

– То есть ты сам хотел сломать мне нос?

Вопрос, казалось, застал Злыдня врасплох. Некоторое время он молча смотрел на Билли. Вдруг зазвонил телефон, и после столь глубокой, абсолютной тишины звук показался раздражающе гадким. Сделав шаг в сторону, Злыдень взял с полки сотовый.

– Да? Ага... Сделано... Никаких проблем... Обычная договоренность... Никаких... Идет.

Что-то в манере Злыдня, в том, как он повернулся спиной, подсказало Билли, что звонит кто-то из людей Пономаря. Билли попытался мысленно воссоздать разговор целиком. «Да?» – «Это я. Ты избавился от мусора?» – «Ага. Сделано». – «Никаких проблем?» – «Никаких проблем». – «Гонорар хочешь прямо на счет?» – «По обычной договоренности». – «Так никаких проблем?» – «Никаких». – «Я с тобой свяжусь». – «Идет».

Закончив, Злыдень вытер грудь полотенцем и надел свитер. Потом переложил омлет на тарелку, подтянул стул к койке Билли и начал есть. Ел он так же, как делал все остальное: медленно, вдумчиво, словно время для него ничего не значило.

– Из-за меня звонили? – спросил Билли.