Последняя битва Пономаря

езти остальных на одну из своих баз. Сам же Рыбак направился на Проспект Вернадского в гости к Пономарю.
– 5 -

После смерти Репья зона вся притихла. Никто больше не домогался ни к Михаилу Львовичу, ни к его новым друзьям-Апостолам. Но, как резонно предполагал Грибоконь, это было лишь временное затишье.

И на промзоне, и в отрядных секциях арестанты обсуждали таинственную гибель блатного. Кончина Репья обрастала вымышленными деталями, и заключенные, все как один, склонные к мистике, сходились на одном – это была кара за беспредел. И уже на исходе вторых суток коллективный разум зэков вычислил того, кто осуществил эту месть – Шаман.

Зэковский телеграф заработал, и Грибоконь, внезапно для себя оказался в центре внимания. Не проходило и получаса, чтобы к нему не подходил какой-нибудь работяга.

– Слышь, Шаман...

– Чего тебе?

– Тут за тебя базарят...

– Пусть себе. Мне-то что?

– Так это... На меня тут Кривой (Шпала, Череп, Сом, Беспалый...) наехал.

– И чего?

– Так это... Я думал...

– Я тебе что? Палочка-выручалочка?

– Нет, но...

– Все, свали!

Такие разговоры происходили постоянно, на каждом шагу и всего за один день успели так надоесть Михаилу Львовичу, что тот, презрев все тюремные нормы, готов был заранее послать любого подошедшего к нему в одиночное эротическое путешествие. Но арестанты не отставали. Грибоконю пытались всучить чай, конфеты, деньги. Он же с негодованием отказывался.

А на третий день Рак вдруг закатил пир. На табуретке, заменявшей стол, лежали копченая колбаса, тарань, шоколадные конфеты, настоящее масло и вольный белый хлеб, настоящий батон, а не рыхлый рассыпающийся «кирпич», которыми торговали в зоновском «ларьке». И, как апофеоз Валтасаровского застолья, посреди всего этого немыслимого набора продуктов стояла стограммовая банка с гранулами импортного растворимого кофе.

Банковал сам Данила Сергеевич. Он наливал в хапчики кипяток и щедро, по столовой ложке, сыпал в них кофе. Сектанты, те, что вместе с Шаманом и Раком, убили блатаря, радостно чокались, и с неимоверной скоростью поглощали деликатесы, зачастую забывая о хлебе. Михаил Львович сперва тоже увлекся едой, но, после второго стакана кофе, когда с ним банка уже опустела, до него вдруг дошло.

– Данил, а откуда это все?

– Мир не без добрых людей! – Попытался отшутиться Рак.

– Как бы эти добрые люди злыми не стали... – Пробурчал Грибоконь.

– Не боись! Все ништяк! – Заверил Михаила Львовича Рыков.

– Так от кого грев? – Не унимался Шаман.

– Так к тебе что, никто не подходил? – Подал голос Ухват, Андрей Николаевич Ухватов.

После этой реплики Рак злобно сверкнул глазами в сторону Андрея и Грибоконю все стало понятно.

– Мы не для того создали наше тайное общество, чтобы заниматься поборами! – Возмущенно воскликнул Михаил Львович.

– Не кипятись, Шаман! – Данила Сергеевич положил ладонь на предплечье Основателя и слегка сжал пальцы. – Никаких поборов. Все добровольно.

– Добровольно, говоришь? – Грибоконь стряхнул