Том 5. Труп на Рождество

Одной рукой я обнял ее плечи, другой подхватил снизу. Она замурлыкала от удовольствия, когда я понес ее в спальню.

«В том сентябре, — интимно пела Джулия, — под дождем…»

Глава 7

Когда на следующее утро я появился у мистера Джонса, хозяина мотеля, тот выглядел ничуть не лучше прежнего. Его щетина еще более нуждалась в бритве, голубая рубашка стала еще более блеклой, а серые брюки — еще более мятыми.

— Вам еще не надоело сюда ходить? Я начну брать с вас плату как за постой, лейтенант, — кисло пошутил он.

— Я хочу еще раз взглянуть на оба номера, — сказал я. — Сейчас слишком рано, чтобы спорить, а при солнечном свете вы выглядите просто неприлично. Поэтому дайте мне ключи, и не будем пререкаться.

Он что-то проворчал и пихнул сидевшего рядом облезлого кота. Тот лениво увернулся, презрительно ощетинившись.

— Хорошо, — буркнул он. — Но делайте это побыстрее, хорошо? Полицейские — не лучшая приманка для моих клиентов.

Я взял ключ из его сопротивляющихся пальцев.

— Худшая приманка — это вы сами, — задумчиво произнес я. — Своим видом вы наглядно демонстрируете, к чему ведет потакание греху, которое составляет основу вашего бизнеса. Вам бы пойти работать в общество анонимных алкоголиков. Один взгляд на вас — и самый запущенный хроник с испугу больше в жизни Не прикоснется к бутылке.

Не было никакого смысла ждать ответа, и я не стал. В течение часа я обследовал оба номера дюйм за дюймом. Но результат бы дважды нулевой, что вновь заставило вспомнить о клубе Рэя Уиллиса.

Когда я вошел, мистер Джонс раскачивался на стуле, положив ноги на стол. Я бросил ему ключи.

— Ну, что? Нашли что-нибудь новенькое? — спросил он.

— Ничего, — ответил я. — Что-то здесь не то, по крайней мере с Марвином. Я никогда не видел, чтобы человек путешествовал настолько налегке, что не взял даже рубашки на смену.

— У него был чемодан, — сказал Джонс. — Дешевый, вроде как полотняный.

— Почему вы не сказали мне этого раньше?! — взревел я. — Где он?

— Вы меня не спрашивали, — пожал худыми плечами Джонс. — Он здесь, но в нем нет ничего стоящего. — Он убрал ноги со стола и вытащил из-под него потертый, горчичного цвета чемодан.

— Смотрите сами, — спокойно сказал он.

Я был настолько взбешен, что не мог вымолвить ни слова, а это для Уилера что-то да значит! Я смотрел на Джонса взглядом, способным, казалось, сжечь его на месте, но он даже глазом не моргнул.

Я щелкнул замками и открыл крышку. Грязные носки, нижнее белье, бритвенный прибор. На дне свежая рубашка — по крайней мере она побывала в прачечной и полежала на гладильной доске.

— Вам из этого ничего не пригодится? — с издевкой спросил я, выкладывая на стол содержимое чемодана. Когда я поднял рубашку, из нее выскользнул большой конверт. Я заметил, как Джонс подпрыгнул.

— Вы что-то обнаружили, да?

Конверт был адресован Альберту X. Марвину, Вест-Сайд, Нью-Йорк. На месте для обратного адреса значился адрес мотеля. Письмо не было отправлено. Неужели Марвин собирался отправить его самому себе? Я вскрыл конверт ногтем большого пальца и вытряхнул на стол содержимое. На поцарапанную поверхность стола упало семь или восемь фотографий. Я еще раз встряхнул конверт, и из него посыпались негативы.

— Ого! — прохрипел Джонс. Он вытянул вперед шею, чтобы получше рассмотреть карточки, при этом его ноги с грохотом опустились на пол. — Это уже что-то!

Взглянуть на них по крайней мере разок Джонс успел. Хорошего качества, с сюжетами французских открыток, только действующие лица были знакомыми. На каждой из них можно было узнать Анжелу и Рикки. Я сгреб фотографии и негативы и положил обратно в конверт.

— Куда вы спешите, лейтенант? — жалобно проныл Джонс. — Я едва успел взглянуть на них. Что, если…

— Грязный развратник! — изрек я очевидную истину. — Продолжайте в том же духе, и вам никогда не видать первоклассного кладбища. Ни один уважающий себя бальзамировщик не прикоснется к вам даже в резиновых перчатках!

— Что за девка! — прохрипел он пересохшим горлом. — Какая фигура! Эй, лейтенант, взгляните на нее хорошенько…

— У вас есть фотоаппарат? — внезапно спросил я.

— Есть. — Он медленно втянул голову. — Но…

— В номере Марвина мы ничего не нашли, — резко сказал я. — А вы, с вашими замашками, вполне могли подкрасться ночью к их номеру и сделать эти снимки!

— Вы сумасшедший! — проревел он. — Я не…

— Именно так! — Я в возбуждении щелкнул пальцами. — Наверняка Марвин застукал вас за этим делом и поднял шум, поэтому вы убили его молотком, а потом подложили их в чемодан, чтобы отвести от себя подозрения.

— Это он! — взвизгнул Джонс. — Это его почерк на конверте! Если не верите, посмотрите, как написано его имя в моем журнале.

— Вы имеете в виду, что расписались за него в журнале, и теперь почерк обеих подписей идентичен? — холодно заметил я. — Все совпадает — иначе зачем вам было прятать чемодан?

Он что-то пробормотал, потом в отчаянии плюнул, но не попал в открытое окно, хотя оно находилось всего в двух футах от него.

— Я еще вернусь, — сказал я тоном прокурора, складывая конверт. — И не пытайтесь скрыться из города, ясно?

Я уехал, размышляя над тем, что мог бы записать в свой скаутский список еще одно хорошее дело — я заставил Джонса задуматься над чем-то, кроме секса.

Когда я вошел в офис, неотлучная Аннабел Джексон была на месте, в темно-сером льняном платье. Длинные рукава, которые должны были говорить о скромности обладательницы платья, своей функции не выполняли. У Аннабел была такая фигура, которая без труда угадывалась и в самом бесформенном балахоне.

— Нет слов, — восхищенно выдохнул я. — Ты сегодня прекрасна, как картина, цветок магнолии, сладость меда, дорогая память о моем родном доме в Кентукки…

— Я бы с удовольствием заткнула ваш лживый рот, стареющий Казанова, — спокойно сказала она. — Ведь дело трех прекрасных женщин, как вам удается вообще замечать меня?

— Все объясняется чистотой жизни, чистотой мыслей и циррозом печени, — объяснил я. — Мои мужские желания тем больше, чем меньше надежда их осуществить. Можно один вопрос, пока я не пошел к шефу?

— Нет! — гневно ответила она.

— Твое белье шуршит при движении? — поинтересовался я.

— Вы отвратительны! — Лицо Аннабел запылало. — Конечно же нет!

— А ты не боишься простудиться? — сочувственно спросил я и побыстрей нырнул в дверь кабинета шерифа, пока она не запустила в меня чем-нибудь.

Лейверс встретил меня сердитым взглядом и кивнул на ближайший свободный стул.

— Где вас черти носят все утро? — спросил он.

— В мотеле, — ответил я.

— Зачем терять там время, когда нужно искать убийцу?

Это был хороший вопрос. Я промолчал, поскольку не мог придумать на него ответ. Лейверс воткнул в рот сигару, и я зачарованно следил, как он раскуривает ее.

— Сколько сигар у вас уходит за день? — поинтересовался я.

— Не знаю, — буркнул он, — восемь-девять. А что?

— Бьюсь об заклад, вы выросли на искусственном вскармливании, — сказал я. — Психологи считают, что увлечение сигарами компенсирует подсознательную тоску по теплу и защищенности, которые можно найти только у материнской…

— Уилер! — Он задохнулся от возмущения. — Вы когда-нибудь думаете о чем-нибудь, кроме секса?

— Сэр! — укоризненно сказал я. — Я имел в виду вашу мать!

Лейверс прикрыл глаза, давая мне возможность зажечь сигарету.

— Ну хорошо, — произнес он наконец. — Что новенького вы обнаружили в мотеле?

Я достал из кармана конверт и кинул ему через стол. Пока он таращился на фотографии, я произвел краткий обзор моих действий, начиная с ухода из офиса вчера вечером. Я рассказал о посещении клуба «Двойное зеро» и изложил факты, полученные от Илоны Брент. Но чем дольше я говорил, тем больше чувствовал, что он и в грош не ставит моих усилий. Когда я замолчал, Лейверс вонзил в меня взгляд своих выпуклых глаз с безжалостностью электродрели.