Мистерия в парижском омнибусе

—

Что ты сделал с Улиссом? — закричал Амьен, устремляясь к животному, которое он так любил.

И как только он до него дотронулся, произнёс, взволнованный:

—

Он умер.

—

Да… так же, как девушка из омнибуса, — спокойно подтвердил Верро.

—

Ты его убил, — продолжил художник с гневом. — Это уже не шутка. Убирайся вон, и чтобы ноги твоей больше не было на пороге моего дома.

—

Ты меня выгоняешь?

—

Да, потому что ты разрушаешь и губишь все, до чего дотрагиваешься, все, что я люблю. За те полчаса, что прошли с того мгновения, когда ты переступил порог моей мастерской, ты причинил всем только горе. Пия ушла вся в слезах, и причиной тому ты. Но и этого тебе было мало, и ты убил моего несчастного кота, который был радостью моей мастерской. В действительности, если бы я не знал, что ты — на три четверти умалишённый, я бы не довольствовался тем, что закрыл мою дверь для тебя, я бы призвал тебя к ответу за твоё гнусное поведение.

—

Это было бы странно, — насмешливо сказал Верро, — чрезмерно странно! Тащить меня на лужайку и сразу же одаривать ударом шпагой за то, что я тебе спас жизнь, это — вершина неблагодарности.

—

Ты мне спас жизнь, ты!

—

Ни больше, ни меньше, мой дорогой.

—

Мне было бы любопытно узнать как. Ты будешь меня уверять, что моя кошка страдала бешенством?

—

Нет. Улисс был честным ангорским котом, и если он и был в чем-то виноват, так это только в том, что время от времени он рвал мои брюки, точа об них свои когти. Но эту вину он искупил, погибнув ради своего хозяина, ради того, чтобы одно ужасное преступление не осталось безнаказанным.

—

Ещё одна нелепость из твоих уст!

—

Можешь ты меня хотя бы выслушать, прежде чем выставишь на улицу? Я у тебя прошу только десять минут, чтобы доказать тебе, что если бы меня не посетила одна гениальная идея, тебя бы вскоре посетило несчастье.

—

Ладно, у тебя десять минут! Но потом …

—

Потом ты можешь делать все, что захочешь… и я тоже. Видишь ли ты эту булавку?

—

Да, и если бы я знал, что ты её воспользуешься для того, чтобы пронзить сердце бедного Улисса…

—

Я ему не пронзил сердце, посмотри же сам! Нет ни капли крови на его белом меху, я его лишь слегка уколол в морду и он свалился замертво. Теперь понимаешь ли ты то, что произошло вчера вечером в омнибусе?

—

Как? Что ты имеешь в виду? …

—

Бедная девушка, которая сейчас лежит в Морге, была убита также, как я убил только что Улисса. Только она была пронзена иглой в руку.

—

Что… Этой булавкой?

—

Мой Бог, да. Не потребовалось ничего большего. И агония малышки не была ни длиннее, ни шумнее, чем кончина твоей кошки.

—

Что! Булавка была …

—

Отравленная, мой дорогой, и ты её носил в карман твоего пальто. Роясь в вышеупомянутом кармане, чтобы взять платок или кисет с табаком, твои пальцы безошибочно встретили бы кончик этой любезной штучки для волос, и на ближайшей выставке… было бы, по крайней мере, на одну картину и одного призёра меньше. Чудо, что я ещё жив, — продолжил Верро. — Если бы я взял булавку за кончик-острие, а не за позолоченную головку на другом конце, я в этот час валялся бы, распластанный, как твой кот, на полу мастерской, и ты должен был взять на себя расходы по моим похоронам. Конечно, это не было бы катастрофой для тебя, моя смерть, да и искусство не потеряло бы много, но я, все-таки предпочитаю, чтобы это несчастье случилось с твоей кошкой, а не со мной.

—

Я тоже, — прошептал Амьен, расстроенный так, что он даже не понимал, где находится.

—

Спасибо за эту прекрасную благодарственную речь, твои дифирамбы меня вдохновляют— сказал горе-художник с иронической гримасой. — Я констатирую с удовольствием, что ты не хочешь больше мешать мне тебя спасать, и я тебя искренне поздравляю c тем, что ты подобрал в омнибусе этот маленький инструмент. Он послужит мне и поможет найти тех, кто его придумал.

—

Булавка, которая убивает!.. В это невозможно поверить …

—

Факты налицо.

—

Но эти яды, которые поражают жертвы, они существуют только в романах или драмах …

—

И у дикарей, мой дорогой друг. Они погружают концы своих стрел в яд, когда ходят на охоту или на войну, и все раны, нанесённые этими стрелами смертельны, это общеизвестный факт.

—

Да, я действительно где-то читал об этом, но …

—

И яд, который они используют, известен также. Это — кураре. Утверждают, что они его изготовляют из яда гремучей змеи, и все, кто интересуется этим вопросом знают, что он бесконечно долго сохраняет свои свойства в сухом виде. Вот, смотри! Видишь это красноватое покрытие, похожее на лак, на кончике этой булавки … это и есть химический продукт, с помощью которого можно погубить целый прусский полк менее чем за пять минут. Я всегда жалел, что мы не натирали этим средством наши штыки во время осады Парижа пруссаками …

—

Говори серьёзно, смерть— не повод для шутки. И если твои домыслы подтвердятся, если это реально…

—

Ты ещё сомневаешься? Ты можешь убедиться в моей правоте, рассмотрев внимательно Улисса. Он чувствовал себя превосходно, но одного лёгкого укола было достаточно, чтобы погасить его жизнь. И ты видел, как он умер… без потрясения и беззвучно. Едва ощутимое вздрагивание, момент неподвижности, затем падение и все кончено. Точно сцена в омнибусе, не находишь?

—

Это правда… девушка издала лишь тихий, очень слабый крик… напряглась …

—

И её голова упала на плечо соседки, после чего она не шевелилась больше. Удар был нанесён.

—

Что! Эта дама, которая сидела слева от нее, имела при себе …

—

Я тебе расскажу все об этом деле! И ты, если захочешь, сможешь затем меня выгнать, но не раньше, чем я закончу свой рассказ. Хорошо?

Амьен жестом показал, что он больше не думает о том, чтобы отсылать прочь своего друга, и что он простил ему убийство Улисса.

—

Инструмент, который использовали для убийства, — начал Верро, — должен был быть изготовлен, подготовлен и принесён к месту преступления мужчиной, который поднялся на крышу омнибуса. Женщина не могла бы манипулировать ядом… да, вероятно, и не осмелилась бы. Рассмотри, я тебя прошу, внимательно этот миниатюрный дротик. Он совершенно новый, явно не использовался по своему прямому предназначению, и со стороны трудно представить себе что-либо более хитроумное и не способное вызвать подозрения. Он имеет форму булавки для шляпки, у него вполне невинный вид, и если его случайно увидят в руках плутовки, которая им пользовалась, никто не догадался бы об истинном назначении этой штуковины. Игла заканчивается шаром с одной стороны, чтобы её было удобно держать, не поранившись.

Игла довольно коротка, чтобы её можно было легко спрятать в муфте, но достаточно длинна и довольно остра, чтобы пробить самую плотную одежду, но этого не потребовалось, ведь несчастная малышка носила прохудившееся от времени платье, от которого старая ткань её защищала не лучше, чем паутина.

Одним словом, все было спланировано и подготовлено этим мужчиной, который должен быть изрядным злодеем. Ну а женщина взяла на себя исполнение его плана.

—

Почему она? Неужели этот злодей настолько труслив, чтобы действовать самому, в одиночку!

—

Нет, это не так. Просто он резонно посчитал, что женщина привлекла бы намного меньше внимание других путешественниц из омнибуса. Они вряд ли нашли бы естественным, если бы девушка позволила отдыхать своей голове на плече соседа, в то время как на плече соседки это было совсем просто и естественно.

—

Этот незнакомец, следовательно, знал, как девушка осядет на плечо соседки после укола …

—

Вполне, мой дорогой. Результаты действия кураре известны так же хорошо, как и мышьяка. Сто раз был испытан этот смертельный яд в лаборатории Коллеж де Франс. Пронзённое животное останавливается, наклоняется направо или налево, и падает, если никто его не поддержит. План месье с империала состоял в том, чтобы его сообщница в салоне омнибуса поддерживала мёртвую девушку до момента, когда подвернётся случай от нее безопасно освободиться. Невозможно было её просто оставить в салоне. Она упала бы со своего кресла, и последовала бы сцена, в которой убийца не хотела оказаться замешанной.